|
Дэвид Кинан - Эзотерическое подполье Британии
|
|
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 22:43 | Post # 1 |
 Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | 
download or read online pdf
http://diemilitarmusik.clan.su/fh....nii.pdf
Дэвид Кинан
Эзотерическое подполье Британии
David Keenan - England's hidden reverse.
A secret history of the esoteric underground.
Саре и моим родителям -
Томасу Джеймсу и Элизабет Дэвидсон Кинан
1. Визит в Царство Кошек, или Кэтленд
"Быть чужим, быть изгоем -- это знак христианского смирения".
- Серен Кьеркегор
"Ибо я о коте своем нынче хочу поразмыслить. Ибо с первым лучом Божьей славы, зари, он по своему
молится Богу".
- Кристофер Смарт
"Цель -- в глазах каждого котенка".
- Луис Уэйн
Первыми, кого в 1993 году Дэвид Тибет принес в свой новый дом в северо-восточном Лондоне, были две рыжие полосатые кошки Мао и Рао. Вечерами он сидел у окна в своем кабинете на первом этаже и смотрел, как они обходят ограду и задний двор, за которым виднелись болота, водохранилище, а дальше - Лондон. Кошки были "духами, детьми, ангелами", и под влиянием художника, изображавшего кошек на своих полотнах, Луиса Уэйна, закончившего жизнь в сумасшедшем доме, Тибет начал создавать свои первые робкие рисунки мелками. Сверкающие взрывы хаотичных болезненных цветов, они являлись попыткой передать кошачью лунную магию. После выхода в предыдущем году апокалиптического альбома Current 93 Thunder Perfect Mind, Тибет и его подруга Дженис Ахмед, или мисс Кэт, а согласно планетам - Звездная Рыбка, - отправились в Малайзию, где он родился, и, по удивительному совпадению, где у нее жила семья.
Тибет вернулся туда впервые с тех пор, как ему исполнилось четырнадцать, и его родители переехали в Англию. Вместе они отправились на север в Ипох, город, где добывали олово и где работал его отец, а затем в Бату Гаджа ("Каменный Слон"), чтобы увидеть бывшую конюшню, в которой 5 марта 1960 года родился он, Дэвид Майкл Бантинг. "Иначе и быть не могло, - часто шутил Тибет. - Мне нравится Малайзия, - говорил он, когда я впервые беседовал с ним в августе 1997 года. - Я любил ее. Мое детство было практически идеальным, и я очень по нему скучаю. Я часто вижу сны о Малайзии, и они всегда находят отклик в моей душе. Она отзывается, и по мере того, как вы становитесь старше, вы лежите в постели, размышляете, и дождь звучит так, словно близится муссон".
Увлечение Тибета религией началось рано. Ребенком он регулярно посещал разбросанные по всему региону буддийские, даосские и индуистские храмы. В 1992 году они с Кэт большую часть времени провели в путешествиях по различным святым местам. В Куала Лумпур его особенно впечатлило соломенное изображение одного из Ву-Чанг Куэй, "высокого демона" с устрашающим вытянутым языком. Он хотел взять демона домой, в Англию, но это означало бы таскать его с собой все оставшееся время. Тогда они удовлетворились купленными на рынке непальским четками с черепами. Взяв такси, Тибет привез Кэт к разрушенному дому под названием "Безумие Келли", где в детстве впервые увидел призраков.
В Куала Лумпур, где в 1968 году родился младший брат Тибета Кристиан, они остановились в пригороде, в квартире отца Кэт, и посетили дом ее дедушки и бабушки, огромное поместье в китайском стиле, превратившееся в руины после того, как семья потеряла свое состояние из-за афер дяди. "Моя тетя была вынуждена уехать из-за денег, которые потерял ее муж, - позже объясняла Кэт. - Своих персидских кошек она отдала дедушке, чтобы тот за ними присматривал. В доме не было слуг, бабушка едва ходила, дед занимался своими делами, и кошек посадили на террасу крыши, где они оказались предоставлены самим себе, перебиваясь теми остатками пищи, которые им иногда приносили. Одна кошка была беременна и родила: позже, когда нас позвали подняться и посмотреть на них, мы нашли наверху несколько крошечных скелетов. Взрослых кошек там не было. Конечно, они давным-давно сбежали. Скелеты лежали на бетоне, по маленьким бесцветным костям ползали муравьи. Я пыталась убедить Дэвида, что они были мертворожденными, но мы так и не смогли избавиться от мысли, что они умерли с голода или были атакованы насекомыми и съедены заживо". Когда они спустились на ужин, в курином супе плавали муравьи.
В городе витал запах резаных бананов, поджаренных с чили и острым арахисом, напоминая Тибету о путешествиях, которые предпринимали он и его отец Сирил, чтобы посмотреть в ближайшем кинотеатре последний Болливудский фильм, закусывая чипсами из подорожника в бумажных пакетах. Экран окружали субтитры: английские фразы бежали в нижней части, слева и справа выстраивались вертикали на малайском и китайском языках. Рядом располагался вход в храм, откуда в течение всего фильма доносился колокольный звон. С тех времен Тибет и его отец уже не были столь близки. "Я никогда не знал его на самом деле, - вздыхает он. - Я не общался с ним каждый день. И как только я начал осознавать такие вещи, меня отправили в царство насилия и содомии - в британскую подготовительную школу". Однако в 2000 году на альбоме Current 93 Sleep Has His House, посвященному отцу, Тибет пел о том, что в нем есть нечто от отца - способность придерживаться своего решения в сочетании с тенденцией обращать разочарование или ощущение несчастья внутрь, удерживать его в самом себе. Если свой жесткий сарказм, чувство юмора и общительность Тибет унаследовал от матери, Оливии Синтии Джонсон, то наследие отца гарантировало, что он никогда не станет щедро делиться собой с окружающими. Перечисление деталей жизни отца в заглавной песне альбома принимает форму литургической молитвы, посвященной памяти человека, которого Тибет так никогда и не узнал до конца: "Все твои поля, все твои тела, все твои радости, все твои страны..."
"Папа и мама Дэвида -- совершенно нормальные, обычные люди, - продолжает Кэт. - Его отец был очень обаятельным. В отсутствие собственных я относилась к ним как к приемным родителям. У Тибета было очень теплое, поддерживающее детство и воспитание. Они большие оптимисты. Мама Дэвида ходит на его концерты и прошла через все его увлечение оккультизмом, случившееся еще до нашей встречи. Возможно, она считала его немного странным, а отец, наверное, вообще не думал о таких вещах. Он тесно общается со своим братом Кристианом, но они очень разные. Он совершенно нормальный парень. У него дети, он работает школьным учителем и традиционен в своих вкусах. Он никогда не интересовался тем, что увлекало Тибета. Внешне Кристиан похож на маму, а Тибет -- больше на отца".
Сирил Бантинг в своей жизни много страдал. Он вырос в бедной семье с отчимом- алкоголиком и так хотел поскорее из нее сбежать, что наврал о своем возрасте, чтобы вступить в британскую армию и отправиться воевать с нацистской Германией. Он служил в Азии, где увиденные жестокости на всю жизнь сохранили в нем ненависть к японцам. Многие его друзья были убиты на Бирманской железной дороге -- Дороге Смерти, - а сам он получил пулю в ягодицы, впоследствии говоря, что из-за этого создается впечатление, будто его подстрелили во время побега. Он шутил, что просто "перегруппировывался". Пережитое на войне продолжало тревожить его еще много лет. Тибет вспоминает, что вскоре после смерти отца 4 февраля 2000 года мать рассказала ему, как отец плакал, глядя документальный фильм о последнем рывке германцев - наступлении в Арденнах, где погибли многие его друзья. Незадолго до смерти отца Тибет попал в больницу с перитонитом и слышал, как умирающий пациент снова и снова повторяет сквозь рыдания: "Какими храбрыми они были". Под влиянием болезни и обезболивающих уколов морфия бредящий Тибет был убежден, что в тело того старика вселился его отец и в последний раз пытается поговорить с ним.
Хотя по натуре Тибет казался одиночкой, у него было много друзей. Колонисты Бантинги стремились общаться с другими семьями колонистов, и недостатка в английских приятелях у него не было, хотя работа отца означала, что они постоянно переезжали и редко жили на одном месте достаточно долго, чтобы он успел сформировать глубокие дружеские отношения. Так случилось, что Тибет предпочитал играть с местными индийскими мальчишками. Он оказывался в центре любой компании благодаря щедрости отца, который всегда мастерил для него прекрасные игрушки - например, карт с мотором, на котором он разъезжал вокруг храмов.
Наследием детства в Малайзии стала богатая коллекция жутких случаев и воспоминаний, которые Тибет периодически использовал для песен Current 93. В песне The Frolic с альбома All The Pretty Little Horses (1996) Тибет вспоминает детскую вечеринку, на которой побывал в восемь лет, и поет: "...ноги ребенка были раздавлены. Молись за него, сказала она, но поздно, увы, слишком поздно". "Это была совершенно обычная вечеринка, барбекю, - вспоминает Тибет. - Все мы веселились, и тут один из детей выбежал на дорогу и попал прямо под паровой каток, который расплющил ему ноги. Он умер в больнице. Помню, как приехала скорая, а я повернулся к одной женщине и сказал: "Мы ведь здорово развлекались, правда?" Я пытался убедить себя, что все хорошо, но она ответила: "Нет, не здорово, теперь уже нет". Даже тогда я думал, что мир такой, каким я хочу его видеть, и что силой веры или слова можно изменить окружающую реальность". Это можно назвать артистическим кредо Тибета. В той же песне упоминается еще один страшный случай: "Мать зовет дитя из бассейна: Что это, что там лежит? Мертвое, мертвое дитя".
"Однажды мы пошли в общественный бассейн, увидели что-то на дне и решили, что это полотенце, - объясняет Тибет. - Позже оттуда подняли ребенка; на самом деле это оказался утонувший мальчик"."Когда я был маленьким, мои родители часто ходили на разные вечеринки, - продолжает он. - Тамошнее сообщество было довольно тесным. Помню, как родители ушли, я остался в комнате, и в моем шкафу начался пожар, оттуда повалил дым. Мне, конечно, вспоминается, что я чуть до смерти не сгорел. С тех пор еще много лет у меня оставались расплавленные в том пожаре игрушки. Одну я помню особо: это был паровоз, очень медленный, с большими шестернями. Рядом с ним стоял маленький Роллс-Ройс, и они сплавились, искривившись и почернев". У Тибета сформировались плохие отношения с этой комнатой, чья атмосфера до сих пор ярко присутствует в его воображении: запах шариков от моли, бесполезный кондиционер, жара. "Чтобы в нее войти, нужно было приоткрыть дверь, после чего включить свет, - вспоминает он. - Помню, как-то раз я вошел, дверь за мной захлопнулась от сквозняка, и пока я шел к выключателю - в темноте мне всегда было не по себе, - на стене возникли две маски". Он попытался воспроизвести эти лица мелками на обложке альбома Current 93 Live at Bar Maldoror. "Это были солнце и луна. Они смотрели прямо на меня; я замер, словно в ночном кошмаре, а они сказали: "Ты будешь здесь всегда, пока мы тебя не отпустим. Ты не можешь двигаться". Вокруг них полыхал огонь. Я не мог включить свет, настолько я испугался. Не знаю, что это было такое. В конце концов пришла мама, и маски исчезли, но я всегда боялся, что они появятся вновь. В детстве у меня было гиперактивное воображение, я читал много комиксов и фэнтези. Возможно, я просто визуализировал комикс, но иногда мне кажется, что это были представители демонических сил мира, говоривших мне, что демоны повсюду: Мы везде, и все вы -- в нашей власти, пока мы вас не отпустим.
Однако я все же верю, что детство было единственным временем, в которое я был счастлив. Я постоянно возвращаюсь к этому опыту, пытаюсь понять, что делало меня счастливым, и при этом осознаю: мы романтизируем прошлое, что, возможно, хорошо. Может, через такую романтизацию оно становится правдой. Мы создаем его по собственному образу, делаем его таким, каким хотим, чтобы оно было, но если действительно вспомним его, то, как это часто бывает в жизни, разочаруемся. Однако мы не можем этого сделать, не можем его вспомнить. Что в людях рождает желание восстановить в памяти то, что восстановить невозможно?"
Что бы Тибет ни хотел заново открыть в Малайзии, в сентябре 1992 года было утрачено навсегда. Хотя они собирались остаться на месяц, Тибет уговорил Кэт вернуться домой через три недели и очень обрадовался, увидев зеленые поля и красные крыши вокруг Хитроу. "Прежде мы никогда не обсуждали Англию, - говорит Кэт, - если только не возвращались домой из какого-нибудь чужого города в чужой стране. До десяти лет Дэвид не был в Англии, а после провел несчастливые годы в интернате среди полей Йоркшира, учился в университете Ньюкасла и приехал в Лондон жить в сквотах. Возможно, он вообще никогда не находил свою Англию". Действительно, представление Тибета об Англии, развившееся в Малайзии, прошедшее через фильтры видения таких маргинальных художников, как Луис Уэйн, Чарльз Симс, Ширли Коллинз и Уильям Лоус, и, наконец, выраженное в альбомах Earth Covers Earth и Of Ruine Or Some Blazing Starre, менее всего имеет отношение собственно к Англии и больше - к блейковскому конструкту: отчасти новому Иерусалиму, отчасти недостижимому раю детства.
Через год после путешествия в Малайзию их первая рыжая кошка Мао исчезла. Кэт приснилось, что ее тело лежит в снегу. Они с Тибетом расклеили на столбах объявления о розыске, и однажды на него откликнулись, сообщив, что нашли и похоронили кошку, соответствующую их описанию. Через несколько месяцев пропала и любимица Тибета, Рао. После этой утраты Кэт начала по воскресеньям работать в благотворительном фонде спасения кошек в Уолтхэмстоу, и они стали забирать из приютов и местных ветеринарных клиник столько кошек, сколько могли себе позволить. Помимо этого, они нашли заросшую и давно позабытую могилу Луиса Уэйна на католическом участке кладбища Кенсал Грин. Тибет немедленно обратился с просьбой передать ему право за ней ухаживать, в чем ему было отказано.
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:24 | Post # 2 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | 2. Назад, и быстрее
"Призраки незаконны".
- Уильям Блейк
"У призраков звездная природа".
- Остин Осман Спэр
Threshold House, Чизвик, юго-западный Лондон, весна 1995 года. Питер "Слизи" Кристоферсон смотрит в окно. Позднее вечернее солнце оживляет игровые площадки внизу, отбрасывая на его лицо печальный оранжевый свет. По мере того, как медленно накручивается пленка кассеты, он начинает улыбаться. ELpH возобновил контакт.
За несколько дней до этого на барахолке в Сити Кристоферсон купил магнитофон в стиле Миссия Невыполнима. Он едва успел внести его в дом, как выяснилось, что катушки не были стерты. Среди треска и шума осыпающейся пленки женский голос с едва заметным акцентом кокни пел сам для себя, потерявшись в мечтах десятилетия назад. Электричество взрастило еще одного ангела. "Мы знаем, что можем никогда не увидеться, - пел голос. - Мы знаем, что вновь стоим на этой пыльной дороге и не попрощаемся до самой последней минуты. Я протяну руку, и в ней будет мое сердце. Мы знаем, что этот роман может быть только сном. Так поцелуй меня, мой дорогой. Завтра нам что-то готовит. Оно может никогда не наступить. Мы это знаем". То, что Слизи услышал, было нечто большее, чем первый робкий эксперимент с магнитофоном: разрушающаяся пленка хранила таинственный женский голос из другого века, разделив время, внутри которого безнадежно переплелась студийная работа Слизи и его партнера Джона Бэланса, и музыка вновь стала течь. Назад.
Backwards - одно из ранних рабочих названий вышедшего в 1991 году альбома Love's Secret Domain, где под влиянием электричества и MDMA алхимический коктейль Coil из футуристических звуков и измененных состояний сознания снова зазвучал согласно музыке момента. Они начали работать над Backwards сразу же после выпуска Love's Secret Domain. Бэланс и Слизи оплачивали ночные сеансы работы в студии и приходили домой под утро усталые и взвинченные. Поначалу они собирались вернуться к внутренним пространствам прежних альбомов, таких, как Horse Rotorvator - отсюда название Backwards, - сосредотачиваясь на живых записях, петлях и сыром вокале, но чем глубже погружались, тем плотнее и запутаннее становился результат, звуча, по словам будущего участника Coil Дрю Макдауэлла, как "психотическая амфетаминовая танцевальная музыка". Иногда составленная из шести-семи отдельных фрагментов, эта музыка неизбежно заходила в тупик, и работа останавливалась.
Слизи описывает звучание Backwards как "Love's Secret Domain с причудливыми обертонами", но несколько композиций все же опровергают это описание: они кажутся на удивление пророческими, указывая на взрывной инопланетный пейзаж двух дисков Musick To Play In The Dark, которые Coil запишут в конце девяностых. Возможно, записи Backwards были просто преждевременными. Творчески парализованные под весом ожиданий новой музыки Coil, Бэланс и Слизи внесли разнообразие, размножив новые альтер эго в стратегической попытке освободить музыку от такого давления. В 1994 году они работали над одним таким проектом, когда появился ELpH. Во время первого побочного проекта Coil под названием Black Light District Слизи, Бэланс и Макдауэлл осознали, что их решениями что-то скрыто управляет. Они назвали эту сущность ELpH и сочли себя "приёмниками" ее передач из иных пределов. В результате появился альбом Coil vs ELpH, где были представлены одни из самых жутковатых и глубоких электронных композиций группы. Когда они обнаружили, что больше не могут двигать Backwards вперед, ELpH вдохновил их сменить направление.
Coil вместе со своими друзьями и единомышленниками Current 93 и Nurse With Wound образуют скрытую английскую андеграундную сцену, чье творчество подчеркивает необычные стороны английскости через связь и близость с предыдущими поколениями маргиналов и аутсайдеров острова: драматургом Джо Ортоном, писателями -- декадентом смерти Эриком, графом Стенбоком, экстатическим романтиком-мистиком Артуром Мейченом, и с оккультными фигурами -- Остином Османом Спэром и Алистером Кроули. Во многих случаях сочетание социальной неадекватности и истинно здравого смысла делало их работу настолько извращенной, упаднической и безумной, что в течение жизни их игнорировали, а после смерти приговаривали к забвению. Подобно Current 93 и Nurse With Wound, Coil помогли вернуть искусство и жизнь таких исчезнувших фигур, превратив их в собственное отображение скрытой обратной стороны Англии. Озаренная их светом английскость не всегда выходит очаровательной: о роза, ты воистину больна.
С этих пор в своих жутковатых электронных пейзажах Coil обращались к методам восстановления похороненных правд, изобретенным дадаистами и сюрреалистами. Их длительное сотрудничество с покойным Уильямом Берроузом основывалось на общем интересе к подрыву логических схем с помощью словесной и звуковой нарезки, сексуальной магии и других полезных иррациональных инструментов. При всем этом Coil поддерживают симбиотические, но непростые отношения с поп-культурой, хотя убеждения и практики толкают их как можно дальше друг от друга. Ранняя новаторская работа Coil с сэмплерами и электронными инструментами поглощена и ассимилирована танцевальной культурой и электроникой, в том числе через Марка Алмонда, близкого друга и иногда гитариста и вокалиста Coil. В течение двадцати лет они сохраняют свободную связь с поп-культурой, однако они последние, кто стал бы отрицать, что история Coil разворачивалась вдалеке от внимания публики.
Тот факт, что после двадцати лет существования Coil все еще остаются тайной, определяется как их предыдущим развитием, так и сложностями, связанными с их сутью, а не только с музыкой. На этой альтернативной временной шкале точкой отсчета является 1976 год, но не все тогда нюхали клей. Образование Throbbing Gristle годом раньше явилось кристаллизующим моментом для объединения прежде лишенных права голоса подростков.
Throbbing Gristle - первая группа, которая полностью реализовала невыполненное обещание панков исследовать экстремальную культуру как способ саботажа системы контроля, начав с самой рок-музыки. Когда панки напыщенно противостояли року, исполняя при этом его некачественную версию, Throbbing Gristle, выбрав классическую форму рок-н-ролльного квартета, совершенно осознанно были антироковыми. Творя с 1976 по 1981 год, они расширили свою зачаточную музыкальность, извлекая из своих инструментов и усилителей воющие машинные шумы на фоне монотонных линейных ритмов, проводя магические ритуалы для нарушения телесного равновесия, накопления и высвобождения сексуальной энергии. Их называли кем угодно - от претенциозных выпускников школы искусств до порочных извращенцев. Однако такое отношение не только не сломало их, но даже не слишком расстроило. Напротив, когда покойный премьер-министр тори сэр Николас Фейрберн объявил их "разрушителями цивилизации", он не мог наградить их лучшим манифестом.
Throbbing Gristle образовались в 1975 году из остатков Coum Transmissions, перформанс-арт-труппы, собранной Дженезисом Пи-Орриджем и его тогдашней подругой Кози Фанни Тутти. В 1974 году молодой графический дизайнер Питер Кристоферсон посетил их выставку Couming Of Age в Овальном театре южного Лондона и поинтересовался, можно ли ему сделать несколько фотографий. Завязался разговор, и в следующем году он присоединился к труппе, когда она прибыла в Амстердам с перформансом Couming Of Youth. Идея создания Throbbing Gristle окончательно оформилась с появлением Криса Картера, чья страсть к созданию собственных синтезаторов и клавиатур выражалась в его сольном электронном проекте Waveforms.
Под этим именем он помогал своему другу и коллеге Джону Лейси, который периодически сотрудничал с Coum Transmissions и чей отец, художник Брюс Лейси, присматривал за местом на Мартелло-стрит, где репетировали Кози и Пи-Орридж. Посмотрев работу Картера на выступление Лейси, Пи-Орридж и Кози пригласили его на один из своих джем- сейшнов, большинство которых были смикшированы и обработаны в студии Кристоферсоном, прозванным Sleazy за его активный интерес ко всяким извращенным вещам.
Слизи родился 27 февраля 1955 года. Его отец Дерман изучал инженерное дело в Кембридже, получил звание рыцаря и в конечном итоге стал директором колледжа Магдалины. В 1973 году Слизи закончил Акворт, квакерскую школу-интернат, где учился в одном классе с Филипом Блэки и Дебби Лейтон, будущими членами суицидальной церкви Джеймса Джонса в Гайане. Он отправился в США, в Нью-Йоркский университет в Буффало, где изучал компьютеры, творческую литературу и новые информационные средства. Отучившись один семестр, он вернулся в Великобританию и присоединился к Hipgnosis, дизайнерской группе, создавшей целый ряд новаторских обложек альбомов 70- х годов. Вместе со Стормом Форджерсоном и Обри Пауэллом, также участниками Hipgnosis, он основал Green Back Films Ltd. для производства музыкального видео и снимал клипы таким группам и исполнителям, как Asia, Барри Джибб, Bjorn Again, Nine Inch Nails, Rage Against The Machine и Диаманда Галас.
В качестве дизайнера он разрабатывал исходные планы для Темниц Лондона, тематического парка, где были представлены отвратительные реконструкции различных ужасных событий городского прошлого. Однако вскоре он выбыл из проекта, поскольку его работы оказались чересчур реалистичными, основываясь на технике, которую он изучил в бытность участником Casualties Union, где симулировал различные травмы для обучения бригад "скорой помощи". До присоединения к Coum Transmissions в 1974 году он не мог найти подходящего выхода своему бескомпромиссному творческому видению, в результате чего ранние работы Кристоферсона оставались почти неизвестными. Полиция арестовала его витрину, сделанную вместе с Джоном Харвудом для Вивьен Вествуд и Малкольма Макларена, будущего менеджера Sex Pistols, и выставленную в их магазине BOY на Кингс-роуд. Витрина успела простоять всего два дня. Теперь эта витрина, изображающая обугленные останки мальчика, находится в знаменитом Черном музее Скотланд-Ярда. Его ранние фотографии Sex Pistols, в том числе Глена Метлока в общественном туалете без майки и Стива Джонса в наручниках и пижаме были слишком двусмысленными и вызывающе странными для Макларена, который запретил их.
Когда Кристоферсон связался с Coum Transmissions, Пи-Орридж и Кози все больше разочаровывались в извращенных перформансах высокого искусства "артист-зритель" и с готовностью восприняли аргументы Слизи, что лучше им направить свою энергию от галерей в сторону детей-изгоев и рок-фанатов. Однако вместо того, чтобы вообще забросить перформансы, они привнесли в популярную музыку то, что узнали о противостоянии аудитории и манипуляциях масс-медиа. В процессе этого они уничтожили обычную рок-н-ролльную модель "один передатчик -- тысяча пассивных получателей", превратив концертную площадку в комнату для допросов, где разрушалось и высмеивалось соучастие аудитории в идолопоклонстве року. Лишенная возможности выпустить свою дионисийскую энергию, аудитория Throbbing Gristle неизбежно обращалась за снятием напряжения друг к другу, группе или залу.
Throbbing Gristle на галльском сленге означает эрекцию. Они начали свой путь как живая приманка для выставки Coum "Проституция" в Лондонском Институте современного искусства, проходившей 19 - 26 октября 1976 года, где попрощались со своим ранним стилем перформанс-арт. Выставка подписанных и вставленных в рамку фотографий, на которых изображалась Кози времен работы в качестве гламурной порно-модели, и сопровождающее представление Throbbing Gristle играли со значениями субъекта и объекта, проецируя идею проституции на взаимоотношения художника и наблюдателя и распространяя ее дальше, на социальные контракты, экономически связывающие граждан в государстве.
Живые выступления ранних Throbbing Gristle ярко отражали некоторые проявления их немузыкальной эстетики, где все стандарты роковых форм приносились в жертву психотическому хаосу импровизаций, состоящих из визга самодельной электроники (включая прототип сэмплера, сделанного из нескольких магнитофонов), скрежета гитар и резких звуков скрипок. Возникая из этого терзающего звукового шума, намеренно слабый вокал Пи-Орриджа насмехался над мачизмом традиционного рока, изливая на слушателей строки, сплавлявшие вместе домашние абсурдности, заголовки газет, новости о серийных убийствах, непристойные оскорбления и тому подобные миазмы.
"Когда я слушаю эти записи сейчас, они нравятся мне за свою честность и силу, - говорит Кози. - В них есть энергия, которую вы можете получить лишь тогда, когда вещи только начинают обретать форму. И мы делали это на многих уровнях, не только в музыке. Звук очищал и использовался как оружие для нападения". "Мы знали достаточно о формах экспериментальной музыки, чтобы понимать -- нам не нужно ничего знать, - добавляет Слизи. - Мы были проводниками, музыка шла через нас".
В отличие от большинства своих сверстников-панков, для которых идея культурного комментария неизбежно сводилась к уровню рок-клише, более отважные Throbbing Gristle применяли музыку как оружие, атакуя аппарат музыкальной индустрии, которую они считали пропагандистским крылом тогдашней растущей индустриальной империи развлечений, включающей в себя новые телеканалы, фильмы, видео и музыкальные средства, а также бизнес, развивающий и изготавливающий компьютерную технику и программы. Throbbing Gristle основали собственный лейбл, Industrial Records, для распространения своих лязгающих заводских шумов в качестве холодной пародии на процесс индустриализации музыки, предпринимаемый индустрией развлечений. Они использовали практику художественных галерей, выпуская специальные ограниченные тиражи дисков, видео и кассет с концертами, а также издали большинство своих концертных выступлений (объединив многие в единый выпуск 24 Hours Of TG в виде ограниченного тиража из 24 кассет в футляре, впервые вышедших в 1979 году и переизданных на компакт-дисках в 2002). Помимо этого, они выпускали открытки, нашивки, значки и регулярные бюллетени, где рассказывали о творчестве различных участников группы. Им было интересно все. Пока остальные фальшивые бунтари втихаря хихикали, Throbbing Gristle выпустили в мир нечто вроде поп-культурной заразы, стратегию, которую Пи-Орридж назвал "агрессивным использованием причуд".
"Думаю, резонанс, происходящий, когда группа, писатель или художник высказывает мысли и чувства части людей, это благословение, - говорит Пи-Орридж, оценивая наследие Throbbing Gristle. - Выбрать риск унижения или просто ошибаться в своих ощущениях относительно мира и при этом быть в нем - это дар восприятия. Разрушить цикл изоляции и разорванности, который вызывает столько боли, особенно в подростковом возрасте -- замечательная, но пожизненная ответственность. Throbbing Gristle свели пост-блюзовый рок-н-ролл к его основам и очистили от американизмов. Мы нашли новый стиль, который был достаточно вызывающим в плане образности и теорий, привлекавших прежде никем не замеченную группу людей. У нас вполне осознанно не было заранее спланированного представления о результате. Нам давала энергию собственная ясность намерений. Мы публично исследовали новую акустику. Мы знали функцию символической группы и ее объединяющую природу, воздействующую на всех участников".
Для подрастающего Джона Бэланса существование Throbbing Gristle подтверждало его сомнения во всех формах власти и питало растущее восхищение девиантными способами самовыражения. Устанавливая и развивая связи с так называемым индустриальным подпольем, он продолжал проводить собственные эксперименты с петлями и очищающим электронным шумом, используя музыку как контекст для изгнания внутренних демонов и исследования своей сексуальности.
Джефф Бертон родился в Мэнсфилде, в графстве Ноттингемшир, 16 февраля 1962 года, но его детство прошло в самых разных местах. Когда ему было два года, родители развелись, и свои первые годы жизни он провел в домах бабушек, дедушек и его мамы, жившей со своей сестрой. Отец, Ларри Бертон, большую часть жизни Бэланса отсутствовал, хотя не так давно они установили между собой некоторый контакт. "Он беспокоится еще больше, чем я, - смеется Бэланс. - У него были нервные срывы и все такое. Он всегда дрался с менеджерами, колотил их и увольнялся -- никак не мог удержаться на работе". Мать Бэланса, Тони, почти всю жизнь была домохозяйкой, хотя некоторое время училась ювелирному делу в Гримсби.
Тибет родился в конюшне, а Бэланс -- в амбаре, окруженный животными. "У меня могло развиться что-то вроде комплекса Христа, - спокойно заявляет он. - Мой папа был фермером, разводил скот, занимался животноводством. Он учился в сельскохозяйственном колледже. Я родился на территории больницы для контуженных солдат. Думаю, на самом деле это была психиатрическая лечебница. Мои родители жили в амбаре. Это было огромное здание, сохранившееся до сих пор. У меня есть идея забрать с крыши флюгер. Он находится точно над тем местом, где я родился. Если я собираюсь внести в свою жизнь хоть немного равновесия, мне нужен флюгер". Живя с мамой у ее сестры, он спал в стоявшей на полу собачьей корзине. "Я установил связь с собакой, - утверждает он. - Я спал в корзине, ел собачью еду и все такое. Чуть позже, когда мне было пять, за мамой начали ухаживать, и если она приводила домой того, кто мне не нравился, я прибегал и кусал его за лодыжки".
В конце концов его мама вновь вышла замуж, и в шесть лет Бэланс взял фамилию отчима, Раштон. "Сам я не принимал решения брать его фамилию, - говорит он. - Поэтому я стал Джоном Бэлансом. У меня путаница с личностями". Его отчим служил в ВВС, получал повышения и закончил свою карьеру в чине майора авиации. Раштон-старший был продуктом среды своих родителей: он вырос в Радже, в Индии, где подавление считалось нормой. Он до сих пор утверждает, что в нем нет музыкальной жилки, и не понимает того, чем занимается Бэланс. Однако мама Бэланса всегда была музыкальной, и его раннее детство наполняли разбойничьи баллады и слезливые подростковые песенки Джонни Кэша, Мерл Хаггард, Элвиса Пресли и The Supremes, а также танцы на столе под "Baby Love".
"Я точно попадаю под определение одинокого ребенка, а поскольку это началось рано, все решили, что я таков и есть, и меня оставили в покое, - вспоминает Бэланс. - Я был одним из тех, кто разбивает на газоне перед домом палатку и целыми днями в ней прячется, надеясь, что другие дети пройдут мимо. Я убедил себя, что если другие дети не придут, мне не надо будет иметь с этим дело. Но потом мне исполнилось одиннадцать, и меня приняли в государственную школу-интернат, потому что до этого я побывал в девяти школах, разъезжая повсюду с отчимом". Какое-то время он жил в Германии, Италии и Шотландии. У Бэланса было типичное беспокойное и очень строгое военное воспитание. "Это было довольно тяжело и для них, и для меня, - продолжает он. - Я даже не могу вспомнить все те игрушки, которые мне хотелось. Я играл с Лего и пластилином, лепил маленьких богов и идолов и приносил их в жертву. С семи лет я начал создавать иллюстрированные книги, где было полно картинок с девушками, которые падали в большие ямы с натыканными на дне кольями, а у них за спиной развевались волосы. Мои истории немного напоминали Лавкрафта, хотя не помню, чтобы у нас были его книги. Дело всегда происходило в каких-нибудь подземных пещерах, где я как бы гулял, а какой- то человек протягивал мне пирог, и я падал в другую пещеру, где были люди с перепончатыми пальцами. Недавно я их перечитывал, и там была такая история, называлась "Ариец" - наверное, я отыскал слово в какой-нибудь халтурной книжонке в cтиле Блаватской, - и в ней как раз шла речь про этих странных существ, которые приходили к людям".
В школьные годы интерес Бэланса к мрачному расцвел. Он учился в государственной общеобразовательной школе в Оксфордшире, которая в то время была одной из самых крупных в стране -- в ней обучалось 2500 детей. Прежде это была средняя школа, и она сохранила диковатую склонность закрытых школ к дедовщине и посвящениям, вроде тех, когда жертву заставляли стоять на горячих трубах. Но классы там были большими и открыты для учеников из любых слоев общества, привлекая многих детей дипломатов и военных. Не менее важным являлось и то, что это была одна из первых школ в стране, где существовало отделение для детей с аутизмом. Днем все ученики смешивались, а ночью примерно 70 детей укладывались спать в длинных серых бараках, где над кроватями висели репродукции Луиса Уэйна, измочаленные в клочки ударами влажных полотенец.
Впервые Бэланс пытался вступить в контакт с потусторонним в 12 лет, когда написал письмо Алексу Сандерсу, британскому самозваному "королю ведьм", прося принять его в ковен. Хотя сейчас он называет его оккультистом уровня News Of The World, тогда основные положения философии Сандерса представлялись ему важными, в особенности тот факт, что ковен Сандерса был "един с природой" и поклонялся луне. Для юного Бэланса это казалось гораздо более привлекательным, чем полировка ботинок и плевки на них по пути в церковь. Также это перекликалось с его растущим ощущением изоляции. С ранних лет он относился к окружающим просто как к "особям" и до сих пор предпочитает другим людям деревья, уединение и собственную компанию. "Конечно, сейчас это оборачивается против меня, - объясняет он. - Я так и не освоил социальные навыки. Я совершенно не умею общаться, даже с друзьями. Можно, конечно, обвинять мой знак зодиака, но таким я вырос. Со мной никогда не сближались, так что я могу совершенно отвлечься, а потом вдруг вспомнить -- блин, я ж не позвонил Тибету или Стиву Стэплтону. Они довольно общительные, и я часто ощущаю себя плохим другом".Когда Сандерс, наконец, ответил, то вежливо попросил Бэланса подождать до шестнадцати лет, а потом снова с ним связаться. Позже его письмо было конфисковано в ходе школьного расследования, касавшегося Бэланса и его друга Генри Томлинсона: как выяснилось, по ночам они учились астральной проекции. Генри был сыном британского актера Дэвида Томлинсона, игравшего в Мэри Поппинс. С помощью учителя из другой школы они начали широкий курс обучения астральному проецированию. "Мы занимались совершенно искренне, - рассказывает Бэланс. - Мы вели все эти дневники, записывали доказательства полученных передач с космических кораблей, летавших в атмосфере над Африкой. Утром Генри просыпался и спрашивал, как мне понравилась ночная астральная конференция. Это было очень странно. Я начал получать передачи в форме иероглифов, хотя думаю, что просто бессознательно копировал дизайн головных уборов из Планеты Обезьян. В конце концов выяснилось, что мы занимаемся астральной проекцией, и преподаватели отнеслись к этому настолько серьезно, что начали нас спрашивать, в чем она состоит и связано ли это с чтением мыслей, поскольку "мы не думаем, что вы должны это делать!". Как можно объяснить людям то, во что они не верят и при этом не хотят, чтобы вы этим занимались? Моим родителям послали письмо, где говорилось нечто вроде: "Боюсь, у Джеффри снова возникла эта нездоровая страсть к оккультизму. Мистер Дэвид Томлинсон просил нас вмешаться. Есть ли у Джеффри письма от учителя, с которым переписывался он и Генри? Мистер Томлинсон беспокоится, что здесь может иметь место насилие". Но ничего подобного не было. Это была добрая, искренняя дружба, но того учителя все равно уволили, а однажды в школу приехал Дэвид Томлинсон в своем лимузине, и когда я сошел с автобуса, меня подозвал его шофер: "Мистер Томлинсон хочет тебе что-то сказать". Кто это, подумал я, может, учитель? Но он затащил меня в машину, усадил там и спросил, не было ли у того учителя связи с его сыном. Я был в шоке! Он потребовал любые письма, которые у меня есть, потому что очень хотел прищучить того парня. Я испугался, распахнул дверь и начал орать. А ведь это был мужик из Мэри Поппинс, что делало его еще более страшным!"
Бэланс узнал об оккультисте Алистере Кроули через другого интересующегося учителя, Дэвида Ирвина, который тоже помогал питать его лунатический аспект. "Я с ранних лет учился не следовать никаким убеждениям и верованиям и создавать собственные ритуалы, - объясняет он. - У меня вся спальня выполняла у окна ритуалы полнолуния, а я на них кричал, чтобы они сконцентрировались и проецировали себя на луну. Входил учитель, включал свет, и -- это что еще такое? Меня несколько раз пытались выгнать, а когда я спрашивал, за что, они отвечали -- за подрывное поведение. Чем бы ты ни занимался, больше этого не делай".
Ранний интерес Бэланса к подрывному шаманизму усилился после открытия дадаизма и таких художников-сюрреалистов, как Курт Швиттерс и Макс Эрнст. Но его поведение становилось все более неуравновешенным, кульминацией чего оказалось нападение на другого школьника. "Я пытался задушить его голыми руками, - вспоминает он. - И я бы его убил, не войди в тот момент кто-то. Я чувствовал, что родители отворачивались от меня. Сейчас мне ясно, насколько я был тогда двинутым. В своем шкафчике я установил алтарь с лошадиной головой от шахматной фигуры и посыпал его тальком, на котором рисовал символы, чтобы призвать НЛО, и они бы меня забрали". В то время Бэланс решил, что он шизофреник. Но скорее всего, это была реакция сверхчувствительно ребенка на стресс и оставленность. Один раз он встретился с психотерапевтом, который спросил его, почему он каждую ночь с головой укрывается одеялом, и предложил печенье с розовой глазурью - психотерапия семидесятых. "Я сам проделывал тесты Роршаха, - говорит Бэланс. - Сам учился йоге. Учителя будили меня по ночам - потом их за это уволили, - все упившиеся шерри, и вели к кофейному столику, где просили показать двойной лотос или походить на руках. Я был для них игрушкой. В школе меня прозвали "псих", но мне нравилось. Я всегда был очень честен относительно своей сексуальности и убеждений. К примеру, я всегда говорил, что я язычник, и это неизбежно приводило к конфронтации. Мы ходили в Низкую католическую церковь, и я отказывался говорить слова или петь гимны, кроме The Holly and The Ivy и Oh Come, Oh Come Emmanuel".
Лет с девяти Бэланс знал, что он гей. "Однажды в школьном лагере я ужасно огорчился, потому что ходил в кино на фильмы ужасов с одним двадцатилетним парнем из ВВС, и между нами могло что-то быть, но в конце концов ничего не случилось, и все каникулы я был в расстроенных чувствах. Во время каникул я обычно оставался в школе, никогда не ездил домой". Хотя Бэланс продолжал встречаться с девушками, постепенно он переспал со многими своими соучениками. Скоро он разузнал, кто из них с кем спит. Используя эту потенциально изобличающую информацию, он развил сложную барочную систему манипулирования людьми. "Я был таким изнеженным, что родители могли легко обо всем догадаться, - признается он. - Вместо того, чтобы играть в футбол, я выделывал пируэты вокруг шеста у края поля! Мой папа подходил и шлепал меня по заднице за то, что я "чертов неженка" - он все видел из окна. Маленьких неженок всегда можно заметить, потому что они останавливаются и нюхают цветы, пока остальные колотят друг друга по башке. Впрочем, я воспитал в себе твердость. Как только кто-то пытался меня затравить, я их сильно бил или колол им руку циркулем, так что в конце концов меня оставили в покое, решив, что я двинутый. Сделайте что-нибудь экстремальное, и об этом все очень быстро узнают".
Закончив учебу, Бэланс берет отпуск на год и сосредотачивается на публикации своего фэнзина Stabmental, который начал выпускать еще школьником. По ночам он слушал радиошоу Джона Пила, где узнал о таких группах, как Throbbing Gristle и The Residents. Ранние номера Stabmental напоминали панковские фэнзины своими коллажами и дизайном, перевернутыми заголовками и искаженной фотожурналистикой, но более поздние издания выглядят элегантно аскетическими. В то время он жил с Томом Крейгом, внуком художника и дизайнера Эдварда Кэррика, урожденного Крейга, и имел доступ к старинному печатному станку. Кэррик был другом Остина Османа Спэра, с которым выставлялся в 1920-х годах, и через Тома Бэланс впервые познакомился с работами своего будущего наставника. В Stabmental публиковались интервью и информация о таких британских андеграундных группах, как Throbbing Gristle, Cabaret Voltaire и The Lemon Kittens, а также об американских гениях-безумцах вроде Half Japanese; там были комментарии о выступлениях The Residents и первая в Великобритании статья о деятельности Negativeland. "Каждый вечер я получал целую стопку писем от групп вроде Cabaret Voltaire еще до того, как они выпустят очередную пластинку", с гордостью говорит Бэланс. Stabmental называлась первая группа, созданная Бэлансом и Крейгом в школе. В то время они "сыграли" два чрезвычайно концептуальных концерта, на которых даже не появились и которые так и назывались: "Неявка первая" и "Неявка с маленькой девочкой". "Мы подготовили пленки для получасового выступления с использованием найденных звуков и сэмплов популярных групп на катушечном магнитофоне, - говорит Бэланс. - Все было готово, а потом мы совершенно сознательно не пришли. Также мы вызвали небольшой скандал, представив большую черно-белую фотографию собачьего дерьма для участия в конкурсе, где надо было нарисовать карикатуру на кого-нибудь из преподавателей". В 1980 году Stabmental выпустили трек "Thin Veil Of Blood" на кассетном сборнике Deleted Funtime: Various Tunes By Various Loons, Deleted Records. Рекламировался их полный альбом Hidden Fears, но кассета так и не появилась. "Это звучало примерно как NON, - вспоминает Бэланс. - У меня был кассетный и катушечный магнитофоны, и кассетник обычно ревел при нарушении обратной связи. Отличное звуковое оборудование". В школе Бэланс внес свой вклад в релизы Cultural Amnesia и выступал как Murderwerkers (и те, и другие предоставили свои записи для кассетного сборника Найджела Эйерса из психоделик-нойз группы Nocturnal Emission в 1979 году, вышедшего на Sterile Records) и A House. Последнюю группу Бэланс создал с Юэном Крейком, который стал со-издателем Stabmental вместо Тома Крейга, занявшегося живописью. A House записали выступление в школьном зале и демо из четырех треков, краткий интерес к изданию которых проявила Cherry Red. У Бэланса до сих пор сохранились эти записи. Идеологически следуя "неявкам" Stabmental, он выдумал The Anti-group, группу, имеющую реальное существование, но ни разу не выступившую ни с одним концертом. Он написал в фэнзин, объяснив свою концепцию и мечтая о "звездном" составе, в который входили бы в том числе Дженезиз Пи-Орридж и Ади Ньютон из Clock DVA. В результате этого Ньютон позаимствовал название для собственного проекта, тем самым разрушив всю концепцию. "В то время я очень интересовался звуком как физической вещью, - рассказывает Бэланс. - Я всегда возился с катушечными магнитофонами и внутренностями пианино, замедлял саундтрек из A Fistful Of Dollars, чтобы посмотреть, что получится. Всегда экспериментировал. Я очень активно использовал саундтрек к That'll Be The Day. Тогда я любил эту запись, и еще "Rock On" Дэвида Эссекса. Coil все еще могут сделать его кавер-версию. Я серьезно".
У Дэвида Тибета было столь же беспокойное образование. Его идиллическое детство в Малайзии закончилось в 1970 году, когда в десятилетнем возрасте он отправился в Англию, в подготовительную школу для мальчиков Ред Хаус в Йоркшире. В Малайзии просто не было школ, утверждали его родители, считавшие, что учеба в Англии даст ему некоторую стабильность и убережет от постоянных переездов семьи по полуострову. Тибет бывал в Англии только в гостях у бабушки. Английское образование пойдет ему на пользу.
Школа Ред Хаус играла важную роль в истории английской гражданской войны. В 1644 году в битве при Марстон Мур армия Оливера Кромвеля сокрушила роялистов, что стало поворотной точкой этой войны. Здание Ред Хаус было построено в 1607 году отцом знаменитого роялиста сэром Генри Слингсби. По слухам, каждый год в день обезглавливания сэра Генри 8 июня 1658 года его призрак прогуливается по школьным коридорам, а ночью звучит орган, хотя за ним никого нет. Прибыв в Ред Хаус, родители Тибета оставили его с мальчиком, которому было поручено за ним приглядывать, но на всем протяжении первой экскурсии по школе он не мог сосредоточиться, надеясь, что мама и папа будут ждать его возвращения у дверей. На следующее утро его разбудили в 7.40 и выгнали под холодный душ.
"Это была настоящая пытка, - вздрагивает он. - Я замкнулся в себе и стал более эксцентричным, отчасти потому, что чувствовал себя очень несчастным, ну и чтобы отгородиться от людей. Меня прозвали "Мумия" - перед сном я лежал в постели и корчил страшные рожи. Это было хорошим способом держаться подальше ото всех, но я был очень несчастлив. Расстраивало и то, что моя семья была в Малайзии. Другие дети ездили на выходные к родителям. Однако все это дало мне опыт и сделало невероятно независимым".
Жизнь Тибета в Ред Хаус похожа на школьные годы Бэланса. Он тоже искал утешения от одиночества в работах Алистера Кроули, с которыми впервые познакомился благодаря роману 1922 года "Дневник наркомана", когда посещал родителей в Малайзии, мгновенно заинтересовавшись им после аннотации на обложке, где Кроули описывался как "самый безнравственный человек в мире". В Ред Хаус Тибета
выделил преподаватель богословия, рано привив ему оккультные навыки и покупая для него книги в магазине "Ученик чародея" в Лидсе, хотя часто спрашивал Тибета, что такого он видит в Кроули. Этот учитель был преданным христианином, утверждал, что когда входит в часовню, то чувствует, как в нем пылает сила креста, заряжая его энергией, однако без особых трудностей хранил на книжных полках такие издания Castle Books, как "Магия в теории и на практике" и "Лунное дитя". Это был не единственный в Ред Хаус неподходящий учитель; преподаватель географии, алкоголик, днем любил Тибета, поскольку тот был хорошим учеником, а вечерами начинал на него гонения.
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:26 | Post # 3 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | "Помню, как однажды меня разбудили, когда я был старшим по спальне, - вспоминает Тибет. - Я услышал, что меня зовут: "Проснись, Бантинг, пожалуйста!" Я открыл глаза и увидел вокруг человек 13 - 16; они стояли у постели и в ужасе показывали на угол. Там было пианино, а между пианино и стеной виднелись две белых фигуры в человеческий рост. По ним словно проходили волны. Они разделялись в смутные подобия человеческих лиц с пустыми глазницами, а потом сливались друг с другом и превращались в единое целое. Это было очень страшно, и я увел оттуда детей прямо к директору, а тот говорит: "Бантинг, что все это значит?" Свет уже выключили, дело было между десятью и двенадцатью. Я сказал: "Там в спальне призраки". Разумеется, когда мы спустились обратно, ничего уже не было, и я получил нагоняй, но все в спальне их видели. Считалось, что под церковью находится туннель, который идет под рекой на другой берег, потому что в гражданскую войну здесь было убежище роялистов. В 1930-х годах в туннель спустился ребенок с собакой. Туннель обрушился и убил его, и теперь он там жил".
В спальне висела репродукция картины Яна Вермеера "Улочка", на которой изображалась шившая в сумраке безликая женщина. Эта картина стала мишенью буйного детского воображения: ползли слухи, что иногда старуха появляется под чьей-нибудь постелью, и пока кто-то спит, зашивает ему глаза. "С детства я знал, что существует все что угодно, и создания, которых вам доведется увидеть, скорее всего будут враждебными, - говорит Тибет. - Я никогда не видел ангелов, но, думаю, видел демонов".
В 1973 году Тибет закончил Ред Хаус и отправился в Поклингтон в Йоркшире. На следующий год в Англию вернулись его родители, и он начал ходить в школу ежедневно, а не жить там постоянно. Расцвет глэм-рока помогал ему коротать вечера. В Малайзии пиратский сингл T-Rex "Get It On" повлиял на его подростковое либидо. После он добавил в свою коллекцию Дэвида Боуи, Игги Попа с The Stooges, и все лето 1973 года наслаждался жаром Raw Power. "Меня интересовал глэмовый прото-панк, - говорит Тибет. - Я купил The Slider, Billion Dollar Babies, Tanx и Aladdin Sane, как только они вышли. Потом купил Funhouse The Stooges и их первый альбом за 49 пенсов в Лидсе. На железнодорожной станции в Йорке я нашел первый альбом The New York Dolls и Whitehouse. Там продавалось все уцененное. Они мне не слишком нравились, но поскольку носили грим, это было ценно". Также он влюбился в странную прозу Лавкрафта и особенно Кларка Эштона Смита.
Пребывание Тибета в системе английского школьного образования могло оставить много душевных ран, но в нем все равно есть следы того самого мифического английского школьника. Более всего это заметно в его заразительной способности к восторгу и энтузиазму, которую Шарль Бодлер описывал как "глубокое и радостное любопытство". В 1978 году Тибет отправился в университет Ньюкасла изучать политику и историю. "Меня интересовала радикальная политика, крайнее левое и правое крыло, - говорит он. - Тоталитаризм, фундаментализм - академические крайности". Изначально он собирался изучать политику, философию и экономику в Оксфорде, но вместо этого последовал за своей тогдашней подругой Кейт Эдвард на север, в Дархем. "Я не слишком парился насчет того, что изучал, - говорит он. - Думаю, я воспринимал это как еще три года, когда можно не думать о будущем. Тогда моей подругой была Кейт. В Поклингтон с шестого класса начали принимать девочек, и мой лучший друг влюбился в девушку потрясающей красоты. Я не думал, что со мной кто-то захочет встречаться, но не стеснялся общаться с девочками. Я сказал, что попрошу ее пойти с ним погулять. Какое-то время они общались, но в результате мы стали с ней очень близки и начали встречаться. Она была моей первой женщиной".
Тибет поселился в Ньюкасле, в Бенвелле на Кэролайн-стрит, 51, и вместе с друзьями провел там второй и третий студенческие годы. Сегодня это замусоренные, заброшенные места, втиснутые между одними из самых жалких городских улиц. Там у Тибета была своя комната, и он, наконец, смог оформить всю обстановку, расписав стены черным и кроваво-красным. Помимо прочего, на студенческий грант он сделал довольно нехарактерную для себя покупку -- мотоцикл Triumph 500 Tiger.
В 1980 году панк уже никого не интересовал, и вкусы Тибета тоже изменились: он слушал все, начиная от Леонарда Коэна, Gregorian Chant и Rush до TG, Whitehouse и Nurse With Wound. Он собирал то, что выпускали лейблы United Dairies, Come Org и Industrial Records. "Первые три альбома Nurse With Wound купить было невозможно, поэтому я написал в United Dairies и получил экземпляр их четвертого альбома Insect And Individual Silenced с очень милым письмом от Джона Фозергилла, - вспоминает Тибет. - В Ньюкасле продавались альбомы Whitehouse, и я купил их Total Sex -- раннее издание в белой обложке, c цитатами из де Сада и рисунком из порножурнала, где была Кози Фанни Тутти как женщина в цепях. Тогда меня больше интересовали Whitehouse и Nurse With Wound, нежели Throbbing Gristle, и я начал переписываться с Уильямом Беннетом из Whitehouse. Судя по записям, Whitehouse больше занимались делом, а Nurse были скорее эзотериками и не такими активными. Я даже не знал, работают ли они еще, тогда как Whitehouse постоянно издавали что-то новенькое. Уильям с самого начала был очень дружелюбным, открытым и щедрым. Его письма всегда были очень забавными".
Все подруги Тибета в Ньюкасле до какой-то степени повлияли на его творчество. "Анита Планк очень много для меня значила, хотя это было лишь мимолетное увлечение, - вспоминает он. - Я долго жалел, что все закончилось. В отношениях я был очень застенчивым, неуверенным, довольно неуклюжим и нескладным. Хотя Анита мне очень нравилась, я неважно справлялся со своей ролью и таким образом ее оттолкнул. Это и понятно. Я был болваном. Не неприятным, просто глупым и неуклюжим. Она была очень красивой и походила на Аниту Палленберг -- самое кошачье лицо, какое я только видел. Очень сексуальная. Для меня это было слишком. В результате мы снова начали встречаться уже в Лондоне, и наши отношения оказались более продолжительными". В Ньюкасле его самые долгие отношения были с Фионой Барр, которая позже создавала обложки для альбомов Current 93, Nurse With Wound и Death In June, а также знаменитую футболку Whitehouse "Rapemaster". Кроме того, она участвовала в нескольких записях
Current 93 и Nurse With Wound.
Другие значимые отношения сложились у него со Сьюзен Риддох, "девушкой с пентаграммой на руке", изображенной в буклете диска Current 93 Thunder Perfect Mind. Проблема состояла в том, что Тибет встречался и с Фионой Барр, так что отношения стали очень беспокойными. Сьюзен без сомнения оказала на него большое влияние, и это ей он позже написал "A Lament For My Suzanne". "Записывая Thunder Perfect Mind, я начал видеть очень яркие сны, - объясняет Тибет. - Одни были о Гитлере в образе Калки и о приближении Антихриста, а другие -- о Сьюзен, где она являлась в полубожественной форме в наказание за то, как я с ней обращался. Я не был верен ни ей, ни Фионе. Позже это обернулось для меня очень плохо, и я чувствовал большую вину, да и сейчас ее чувствую. Сьюзен вышла замуж и уехала в Германию. Где она сейчас, я не знаю. Фиона тоже вышла замуж, родила детей, и после того, как стала возрожденной христианкой, переехала на Шотландские острова. Она была и до сих пор остается очень необычным художником. Я плохо относился к людям, и это вызывает во мне большое сожаление. Если вы плохо относитесь к окружающим, то плохо относитесь и к себе. Сегодня люди забыли о силе вины, поскольку слишком от нее отгораживаются, но в конце концов к вам будут относиться так, как вы относитесь к другим. Многочисленные ментальные и эмоциональные проблемы, которые у меня потом были, возникли отчасти из-за того, как я относился к людям, особенно к Сьюзен и Аните".
Тибет хорошо закончил университет, но после трех лет в Ньюкасле заскучал и решил отправиться в Лондон. У него были смутные идеи выучить тибетский язык, но получить на это грант было сложно, особенно учитывая то, что заполнение форм всегда вызывало у него ощущение безнадежности. Приехав в Лондон, Тибет попытался устроиться на работу в книжный магазин Foyles на Чаринг-кросс-роуд и день поработал в видео- и музыкальном салоне Gate's. И там, и там он потерпел неудачу. К счастью, Тибет мог положиться на систему поддержки, состоявшую из контактов, имевшихся у него в оккультном подполье. Ко времени отъезда из Ньюкасла его интерес к Кроули и магии достиг кульминации, выразившись в заявке на вступление в Тифонианский ОТО.
ОТО, или Ordo Templi Orientis, возник на заре ХХ века, основанный австрийским масоном Карлом Келлнером, который попытался сочетать все ключевые эзотерические традиции внутри единой организации. Келлнер использовал ОТО для распространения сексуальной магии, оккультного продолжения восточных тантрических техник. Сексуальная магия связана с управлением экстатическими энергиями, возникающими во время сексуальной активности, и растворением "искусственной" конструкции личности. Посвященный сосредотачивается на объекте работы или том состоянии, которого он хочет достичь во время полового акта; часто он намазывал определенный талисман либо спермой, если это был ритуал, включающий мастурбацию, либо смесью выделений, если секс с партнером. Алистер Кроули присоединился к ОТО, когда наследник Келлнера Теодор Реусс обвинил его в том, что он выдал их тайну в витиеватых пассажах свободного стиха Книги Лжей. Кроули интуитивно проник в секреты работы тайного общества, и Реусс был настолько покорен качеством его прозрений, что предложил организовать британское крыло общества. Когда Реусс оставил пост главы ОТО в 1922 году из-за плохого здоровья, Кроули стал его новым Внешним Главой.
"В своей основе Кроули реформировал ОТО, чтобы с его помощью распространять Телему, полученный им духовный закон, который мог укрепить и облагородить человека, каким бы скромным ни было его происхождение, - объясняет Гименей Бета, текущий Глава Ордена, друг Бэланса и Тибета. - Это была и есть группа, защищающая права человека, причем во всех сферах. Система Кроули направлена на освобождение гения, какую бы форму он ни принимал, определяясь подлинной природой человека. Это говорит о целях организации. Метод Телемы предсказывал тот крайний индивидуализм и лепку имиджа, которые в настоящее время мы ассоциируем преимущественно с рок-н-роллом, но впервые видим в движениях искусства. С 1978 года я являюсь членом действительного ОТО, и примерно тогда же Тибет связался с английской группой под руководством Кеннета Гранта. Он тоже называл ее ОТО, но на самом деле это не так. Они зовут себя Тифонианцами. Мы давным-давно изгнали Гранта, в 1955 году, и число членов его группы всегда было очень маленьким".
У Гранта имелся литературный талант, что не могло не привлекать молодого Тибета с его собственными мифами, связывающими магические техники Кроули со сверхъестественными аватарами Лавкрафта и Мейчена. "Кроули был гением, намного опередившим свое время, и за это он очень дорого заплатил, - продолжает Гименей Бета. - Тибет -- человек, с которым Кроули мог бы подружиться и которого бы уважал. У Кроули не было времени на учеников -- по крайней мере, он ожидал, что они минуют эту стадию и обретут индивидуальность. Он многих выталкивал из гнезда. Тибет хорошо знает его работы, и, на мой взгляд, такое странное образование пошло ему на пользу. Кроули как- то сказал, что большинство из опубликованного им материала отражает его собственный необычный гений и стиль работы, и что любой, кто действительно исполняет свою Истинную Волю, создаст материал, который будет столь же точно отражать их".
Тибет начал переписываться с Джоном Бэлансом, наткнувшись на выпуск Stabmental, хотя Бэланс утверждает, что это он завязал переписку. Подруга Тибета Фиона Барр нарисовала серию футболок с Мэнсоном, и Бэланс написал, интересуясь, как можно приобрести одну такую. В своем раннем письме Тибет упоминал, что пытается создать собственную группу, экстремальную электронную команду, способную сочетать выхолощенный нойз Throbbing Gristle с оккультной эзотерикой. "Его видение было идеальным, - говорит Бэланс. - Точная схема Current 93. Он просто приехал в Лондон, и это случилось".
С Throbbing Gristle Бэланс списался рано, еще в 1978 году. Он завалил их фанатскими письмами, заведя дружбу с Пи-Орриджем, который часто звонил ему по вечерам, когда он делал домашнюю работу. "Мы разговаривали обо всем, - признается Бэланс. - У меня создавалось впечатление, что я был его школьником-наперсником, и он каким-то образом всегда пытался меня совратить. Меня приглашали на концерты Throbbing Gristle, хотя я, конечно, не мог пойти". Он попал на выступление TG, когда с Томом Крейгом пришел на запись альбома Heathen Earth, которая состоялась перед приглашенной аудиторией 16 февраля 1980 года в студии на Мартелло-стрит. Там он впервые встретил Слизи, хотя они едва перемолвились словом, и там же Бэланс увидел первое гей-порно, сопровождавшее все выступление. "Я подумал -- просто охренеть, - говорит он. - Я поверить не мог. К тому же, я нервничал, потому что у меня уже была эта фишка насчет Слизи. Помню, когда я увидел обложку альбома 20 Jazz Funk Greats, то ощутил нечто очень странное. Я знал, что проведу с этим человеком свою жизнь. Но я был помешан на всех них, особенно на Дженезисе, поскольку он больше других старался выдвинуться. У меня были кучи писем от всех, кроме Слизи. Он никогда не писал".
После объявления об окончании миссии Throbbing Gristle в 1981 году Пи-Орридж и Слизи начали планировать следующий шаг. Алекс Фергюссон, игравший в панк-группе Alternative TV, недавно переехал в сквот на Бек-роуд в Хакни по соседству с Пи- Орриджем. Хотя Пи-Орридж поклялся, что больше никогда не будет в группе, Фергюссону удалось заставить его вновь писать песни. "Он продолжал болтать об этом, - вздыхает Пи-Орридж, - и однажды, просто чтобы его заткнуть, я дал ему нацарапанный стих, прихваченный магнитом к нагревателю. Это стало "Just Drifting", первой песней Psychic TV". Psychic TV изначально задумывалась как "парамилитаристская оккультная группа", созданная для "обновления всей области магии".
Тем временем Бэланс переехал в Брайтон изучать философию в университете Сассекса, но через девять месяцев таинственным образом выбыл. Находясь в Брайтоне, он создал брайтонское крыло дарк-амбиентной группы Lustmord Брайана Уильямса.
Больше с ним ничего не происходило, и через несколько месяцев социальной стабильности он уехал в Лондон жить со Слизи. "Я появился у него на крыльце с небрежной челкой в стиле Echo & The Bunnуmen, которую он быстренько отрезал", улыбается Бэланс.
Первыми друзьями, которыми Дэвид Тибет обзавелся в Лондоне, были два австралийца и тасманиец: Пол Херст, Кристин Гловер и Росс Кэннон. Все трое были большими поклонниками Whitehouse и владели отделом костюмов и париков Produktion на рынке Кенсингтон-Хай-стрит. Там можно было купить диски Come Org, а пока ваши волосы стригли и создавали новую прическу, вы слушали Throbbing Gristle, Chrome, Whitehouse и собственные пленки Produktion, составленные из фрагментов забытых записей или звуков заедавшей граммофонной иглы. "Это правда, что пока вас стригли, играл Whitehouse, - подтверждает Уильям Беннет. - В стрижках они тоже были мастера, хотя довольно радикальные. Стричься надо было только так, как говорили они". Мэри Дауд, работавшая бок о бок с командой Produktion, описывает Херста и Гловер как "Кларка Гейбла и Кэрол Ломбард индустриального движения". "Росс Кэннон был здоровый мужик под метр восемьдесят, очень обаятельный, который всегда выглядел довольно вызывающе, расхаживая в кожаных сапогах до колен и кожаном пальто от кутюр до самого пола, - добавляет она. - Под руководством Росса я сняла ряд фильмов, показанных на нескольких сборищах со смешанными отзывами. Для того времени наша экспериментальная работа была слишком новаторской. В одной короткометражке я окунулась в желтую краску, а потом меня покрыли разноцветными личинками. Чтобы избавиться от этих личинок, потребовалось воистину творческое воображение. В другом фильме меня похоронили на заднем дворе и даже надгробный камень водрузили. Мало кто может похвастаться, что у них уже были похороны!"
Впервые Херст связался с Тибетом через фэнзин, где Тибет написал, что пытается сделать журнал по фильмам Кеннета Энгера. "Росс был гей, но ради паспорта женился на модели по имени Скарлет Харлот, дружившей с Боем Джорджем и снявшейся в видео Culture Club "Church Of The Poison Mind", объясняет Тибет. "Скарлет была хрупкой и всегда очень женственной, - вспоминает Дауд. - Своими невероятными прическами, воздушными одеяниями и тщательной косметикой она могла останавливать движение на Кенсингтон-хай-стрит. Она была заразительно гетеросексуальной, но ее всегда окружали геи, и в эру до СПИДа Росс этим пользовался. В 1982 году Скарлет вышла замуж за Росса, чтобы отметить этим их уникальную страсть друг к другу и помочь остаться в Великобритании. Хотя отношения Росса и Скарлет были необычными, их союз нельзя назвать иначе как страстным и преданным".
"Скарлет впечатлила меня утверждением, что на ее банковском счету всегда лежит 100 фунтов, на случай, если ей будет негде жить, - восхищается Тибет. - Я поверить не мог, что у кого-то может быть столько денег. Они оба очень хорошо ко мне отнеслись. Довольно странно ностальгировать сейчас по тем временам, но что-то тогда чувствовалось в атмосфере. Это был пост-панк. Панк умирал, и каким бы он ни был замечательным, по сути это все равно был рок-н-ролл. Produktion явились первопроходцами, открыли совершенно новую и странную сцену. Я поселился с Россом и Скарлет в довольно беспокойном сквоте в Хаммерсмите. Сперва я жил с приятелем- архитектором, которого знал еще с Ньюкасла и чьи родители были довольно богатыми. Они имели замечательную большую квартиру в Белсайз-парк, но там я спал на полу. Мне надо было что-то свое, однако с поисками жилья мне всегда не везло. В конечном итоге я переселился в сквот, где раньше обитала женщина, которая себя сожгла" Она подожгла себя в дверном проеме между комнатами. Бывший жилец, новообращенный христианин, верил, что сожжение в проходе символизировало переход из одного мира в другой, но огонь породил такой жар, что она провалилась сквозь пол в комнату этажом ниже. В квартире Тибета не было горячей воды, в туалете не работал слив, но на тот момент сквоты являлись любимым жильем Тибета, поскольку все его пожитки умещались в пластиковой сумке, и ему нравилось сознавать, что в любой момент он может переехать с одного места на другое. Часть его кровати стояла над ямой в полу, а в кухне обнаружилось несколько тревожащих писем от ее мужа, сидевшего в тюрьме, и от ее любовницы-лесбиянки. Также они нашли двойные дилдо и таблетки от депрессии. Роликовая дверь на балкон треснула и выгнулась под воздействием жара. До того, как она покончила с собой, предыдущий жилец написал в холле красной помадой: "Мертвая женщина, мертвая, мертвая". "Это запало мне в память, - признается Тибет, - поэтому у Current 93 есть песня Maldoror is Ded,Ded,Ded, где я использовал этот мотив".
"В то время я чувствовал, что жить в подобном странном месте интересно, - продолжает он. - У меня не было денег, а потому не было и выбора. Росс - большой фанат распятий и однажды украл с кладбища несколько маленьких каменных крестов, разбил их и перевернул в комнате, где я спал. Эта комната была гостиной. Когда он вернулся и попытался войти в комнату, то, по его словам, какая-то невидимая сила не пустила его внутрь, и он услышал женский голос: "Ты сможешь сюда войти, если обещаешь поставить кресты правильно и вернуть их на кладбище". Так он и сделал. Я ему верю. Я всем верю". Однако Тибет чувствовал себя перегруженным всякой мистикой. Это оказалось тяжелым временем. У него не было денег, он пытался найти работу и часто испытывал депрессию. Тем не менее, дома он начал изучать тибетский язык. Все изменилось в 1982 году, когда он встретил Пи-Орриджа.
Тибет уже несколько раз общался с Пи-Орриджем по телефону и встречал его в Манчестере на выступлении Throbbing Gristle. Однажды, когда он шел по Портобелло- роуд, Пи-Орридж узнал его, окликнул и пригласил на чашку чая, оставив номер телефона. "Я сказал, что позвоню, но так и не позвонил, - признается Тибет. - Мне казалось, это будет слишком по-фанатски. Потом я снова его встретил; он напомнил, что я обещал зайти в гости, и снова дал телефон. Я опять не позвонил, но потом наткнулся на Полу в Камден-Лок, и она сказала: "Ты же обещал", и я подумал: ладно, три раза, надо пойти. Я пришел к нему в Хокни, и мы хорошо пообщались, хотя я слегка нервничал. Не могу точно сказать, какой была наша первая встреча, но мы, кажется, говорили о Мэнсоне и Кроули". С тех пор, как после убийств 1969 года Rolling Stone сделал из него звезду с обложки, Мэнсон с его связями с The Beach Boys и The Monkees воспринимался некоторыми как радикальная трансгрессивная звезда рок-н-ролла. Интерес Тибета к Мэнсону возник благодаря христианской апокалиптической мысли, доминировавшей в его "философии".
"Не знаю, почему Тибет думает, что предметом нашего первого разговора были Кроули и Мэнсон, - возражает Пи-Орридж. - Казалось, он был помешан на Алистере Кроули и, как мне кажется, ошибочно предполагал, что я хорошо начитан и прекрасно разбираюсь в магии. На самом деле это не так. Идея Мэнсона как метафоры общества была мимолетной и представляла небольшой интерес в 1969 году и в начале семидесятых, однако скоро превратилась в надоевшую этически провальную тему. Как только люди начинают воспринимать табу как помощь или строят свое эго, равняясь на аморальное, то формула неуважения к людям, которую демонстрируют облеченные властью, становится качеством, хотя и искаженным, неорадикалов. Желание бесконечного самоуважения за чужой счет -- печальное поведение. Тибет постоянно писал свои магические дневники, чтобы вступить в Тифонианский ОТО. Он очень преданный ученик и отличный ум, но это был его путь, не мой".
Пи-Орридж несколько иначе вспоминает обстоятельства их первой встречи. "В 1982 году на Бек-роуд ко мне подошел молодой человек с глазами навыкате, в очень толстых очках, невероятно худой, с бесцветными волосами, со взглядом и поведением, которое я бы назвал изучающим, - вспоминает он. - В то время он жил на этой улице, знал, кто я, и представился Дэвидом Бантингом. Тогда дом 50 на Бек-роуд был открыт для всех. В комнатах 48 и 52 в легализованных сквотах жили члены 23 Skidoo. Я прозвал его Тибет, чтобы отличать от других Дэвидов, а еще потому, что он действительно занимался на курсах тибетского языка. Когда мы с ним встретились, я только закончил набросок Thee Grey Book, в которую сделал вклад и Слизи". Thee Grey Book должна была стать учебником "психической юности", собранием техник для подчинения контрольной логики и возвращения власти над собой. Благодаря отличному знанию оккультных и религиозных схем, влияние Бэланса и Тибета на окончательную форму книги оказалось ключевым. "Бэланс и Хилмар Эрн Хилмарссон наполнили кипящий котел Psychic TV Остином Османом Спэром и помогли выпустить предмет обсуждения на волю, - говорит друг Бэланса Гевин Семпл, издатель и специалист по Спэру. - Тогда как Дженезис занимался всеми стратегиями и правилами, связанными с Throbbing Gristle и Psychic TV, поскольку мог заболтать кого угодно, техника сигилл, взятая из методологии Спэра, сформировавшая ритуальную ось единой сети и связанной с ней этики, в той или иной мере разработана Бэлансом и Хилмарссоном". "Все мы внесли туда что-то свое, - соглашается Бэланс. - Мы с Тибетом формулировали идеи, а потом рассказывали их Дженезису. Все свои идеи мы должны были сообщать ему, ничто не позволялось выносить за пределы сети. Правила были драконовскими".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:26 | Post # 4 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | "Тибет очень умный, и в то время он определенно был генератором идей и стимулировал окружающих своим телемическим экстремизмом, - продолжает Пи-Орридж. - Для меня было важно встречать тех, кто подтверждал мой собственный опыт и реакцию на мир, постоянно видеть, что открывающийся путь неизбежен и ЭКСТРА-ординарен. Тибет попадал в эту категорию. Мне не требовалось объяснять ему никаких оккультных деталей, он все понимал на лету, что всегда интересно, поскольку здесь вы сталкиваетесь с тем, что Брайон Гайсин описывал как творческую и магическую точку кипения. Он был наполнен энергией, энтузиазмом, готов помогать на деле. Очень умный и сдержанный. Готовый на все, чрезвычайно методичный, последовательный и эффективный. К тому же, у Тибета была фотографическая память: он садился и читал свою библиотеку, что в наши дни и век редкость. Это как иметь под рукой целое собрание сочинений или компьютерную программу. Его память была невероятным подспорьем".
К 1982 году Тибет завершил свои девятимесячные испытания для ОТО. Кандидаты в ОТО должны были выбрать особый магический ритуал с определенной целью и следовать ему в течение девяти месяцев, все это время ведя дневник, где отмечали свой прогресс. Тибет работал в Нецах; эта сефира, или сфера, на каббалистическом древе жизни соответствует Венере, и ритуалы, которые он проводил, были созданы для пробуждения качеств планеты. "Все это отлично работало, - пожимает плечами Тибет, - что можно заметить по моей невероятной сексуальности". Тибет передал свои перепечатанные магические записи в ОТО и получил свидетельство о членстве. "Несмотря на свой темный оккультный образ, ОТО больше походил на курсы самопознания, - продолжает Тибет. - Не было никаких оргий или групповых встреч. Все было очень камерное и больше связано с самодисциплиной". Однако его заигрывания с этой организацией оказались недолгими, и через два года он отверг ее демагогическую иерархию.
Приехав в Лондон, Тибет начал работать как музыкальный журналист для Sounds и Flexi-Pop и убедил Криса Нидса, тогдашнего редактора Flexi-Pop, выпустить в последнем номере, специально обозначенном как 666, историю об Алистере Кроули. Он набросал основной текст и послал его Кеннету Гранту. Грант пришел в ярость и в своем ответе настаивал, чтобы все связанное с Кроули в первую очередь посылалось на одобрение ему. Тибету этого хватило. "Я ответил, что только что закончил школу и ничего никому не должен посылать на одобрение, - хмыкает Тибет. - Я даже не нарушал линию партии. Это была просто статья о Кроули. Мне казалось, что со мной обращались как с ребенком, и это стало основной причиной, по которой я ушел. Сейчас я ничего не чувствую по поводу своего пребывания в Тифонианском ОТО, и Кроули меня почти не интересует. У меня нет времени на абсурдную усложненность, которая видна во многих разработках его идей. По-моему, они зачастую довольно пусты. Однако, хотя расстояние между мной и моим членством в кроулианских группах растет, я все равно продолжаю восхищаться определенными чертами этого невероятного человека, несмотря на известную неприятность и манипулятивные аспекты его личности и работы, сочетавшиеся с обаянием, харизматичностью и умом. Телему часто представляют как бессмысленно усложненную, а сложность обычно запихивают в учения, чтобы скрыть под ней пустоту".
На заре формирования Psychic TV в 1981 году возникла родственная организация, намеренно таинственный Храм Психической Юности (Temple Ov Psychick Youth). "Первая Передача": Личное Послание Храма Психической Юности, объясняло их намерения:
"Мы достигли кризиса. Мы сознаем, что упущены целые области нашего жизненного опыта. Мы видим низведение человека до существа без чувств, без знаний, без гордости за самого себя. Мы сталкиваемся с растворением гораздо более полным, чем смерть. Нас ставят в тесные рамки, побуждают и вынуждают к ограничениям, заставляют воспринимать себя все более незначительными, игнорировать собственную важность и потенциал. Все это составляет Психическую атаку высочайшей мощи. Принять ее означает проиграть. Сопротивление опасно и непредсказуемо, но для тех, кто осознаёт глубину поражения, сопротивление должно стать единственным приемлемым выбором. СЕЙЧАС у вас есть выбор: вечно оставаться частью спящего мира... Постепенно забыть надежды и мечты детства... Сесть на наркотик пошлости... Или бороться вместе с нами в Храме Психической Юности! Храм Психической Юности был создан, чтобы действовать как катализатор и точка сосредоточения для индивидуального развития тех, кто хочет узнать и реализовать себя. Возможно, ты -- один из них. Ты считаешь себя другим, ты недоволен, отделен от окружающих, тонко чувствуешь и много понимаешь? Тогда ты один из нас. То, что ты читаешь эти строки, уже начало. Не думай, что мы скажем тебе, что делать и каким быть. В мире полно организаций, которые будут счастливы, если ты сделаешь и подумаешь то, что они тебе скажут. Храм Психической Юности НИКОГДА не станет одной из них. Мы не предлагаем тебе догм и не обещаем удобных и легких ответов. Тебе придется найти собственное "я" -- у нас есть только метод твоего выживания как Подлинного Существа; мы возвращаем тебе себя, мы поддерживаем твою личность, в которой объединены Дух и Воля, полные страсти и гордости. Наша задача -- направлять и поддерживать. То, что требует бессмысленных повторений, лишь пустая трата времени. Мы станем выпускать книги, рукописи и другие свидетельства нашего прогресса в различных формах, на видео и аудио. В них не будет бессмысленных догм, но будут примеры наших интересов и убеждений в действии. Они делаются не в качестве развлечения, а как опыт; не как повседневная рутина и обыденность, но как триумф Духа и Воли".
Ранние манифесты TOPY часто пародируют тексты организованных религий и читаются как завуалированные послания утопических религиозных обществ. Однако это было нечто большее, чем простая стилизация. TOPY в своей изначальной форме явился отважным утопическим проектом, стремящимся к полному ниспровержению современной морали через дисциплины, созданные для сосредоточения воли на истинных желаниях, таким образом позволяя человеку жить подлинной жизнью. Легко понять, почему TOPY был так привлекателен для молодого Тибета, который к тому времени ощущал, что утратил нечто невыразимое после переезда из Малайзии в Англию. Тибет присоединился к Psychic TV во время записи их дебютного альбома Force The Hand Of Chance и вместе с Бэлансом стал частью первого и лучшего состава этой группы. Psychic TV начали с исследования механизмов культовых религий, а закончили подражанием им, но прежде, чем придти к упадку, они популяризировали стрижку тибетских монахов, записали музыкальную композицию для 23 тибетских костяных труб и выпустили два кинематографичных и прекрасных альбома: Force The Hand Of Chance (WEA 1982) и Dreams Less Sweet (CBS 1983), которые не только пробуждали сексуальные пейзажи Берроуза с его Дикими Мальчиками, но и предшествовали богатым текстурам ранних альбомов Coil.
"Впервые я встретил Тибета лично, когда он пришел в гости ко мне и Слизи в квартиру в Чизвике. Он был невероятно пафосным, - утверждает Бэланс. - Может, это не совсем то слово, но он действительно выглядел ужасно высокомерным. Они с Дженезисом явились в своей униформе, и Тибет потопал по лестнице в здоровенных ботинках и кожаном пальто, в котором постоянно ходил в те дни. И представляете, он облил меня мочой! Мы проводили один из наших ритуалов, и он обоссал меня в первую же нашу встречу! Они с Дженезисом были сильно под мухой".
Хотя впоследствии Бэланс и Тибет очень подружились, в тот момент большую часть времени Тибет проводил с Фрицем Хаэманом из этно-транс группы 23 Skidoo. "Он был потрясающий барабанщик, - вспоминает Тибет. - Думаю, такое экстатическое ритмическое ощущение было ему интереснее, чем всякие тибетские штуки или Кроули". "Фриц был удивительный, - соглашается Бэланс. - В тот момент мы тусовались вместе и болтались по Лондону, словно были его хозяевами. Мы всегда ходили в клуб Skin Two, которым тогда владел Дэвид Кларидж, придумавший Крысу Роланда". В конечном итоге 23 Skidoo попросили Тибета к ним присоединиться, и в 1982 году он выступил с ними на первом музыкальном этно-фестивале WOMAD. Также он участвовал в записи 1983 года The Culling Is Coming, играя на тибетской костяной трубе. В те дни Тибет был помешан на шаманском и музыкальном потенциале костяных труб. Вместе с Пи-Орриджем он проводил выходные на рынке за лондонской станцией Бонд-стрит, где продавались артефакты из Тибета и Непала, бродя между рядами в поисках разной экзотики, а потом отправлялся в маленький антикварный магазинчик неподалеку от Центр-пойнт, где был хороший выбор африканских шаманских инструментов.
Тибет все еще работал с Psychic TV, когда записал первую пластинку Current 93 LAShTAL. Истоки названия группы довольно запутаны. Возможно, эта фраза восходит к Алистеру Кроули, но даже Гименей Бета не может найти ее в опубликованных работах. "Он выдвинул теорию, которую некоторые теологи называют диспенсационализмом. Согласно ней, сверхчеловеческие силы, управляющие планетарной эволюцией, регулярно инициируют новые "потоки", - объясняет Бета. - Это приводит к свежему вливанию духовных энергий, которые постепенно проявляются во всех областях жизни и во всех культурах. Кроули учил, что большинство новых вливаний возникало с каждым новым Эоном, этапом эволюционного времени, длительность которого он обычно определял как 2000 лет. Также он учил, что есть так называемые "под-потоки", появляющиеся каждые 600 лет, и в качестве примера такого под-потока упоминал Джона Ди и Эдварда Келли. Основной завет, выдвинутый Кроули, касался Эона Гора, который начался в 1904 году с получения им Книги Закона, основного религиозного текста тех, кто следует Телеме, религиозной системе Кроули". Два ключевых слова в Книге Закона -- воля и любовь, - согласно греческой гематрии образуют в сумме 93. Гематрия -- наука, где каждая буква алфавита обладает определенной числовой значимостью, что позволяет выстраивать отношения между словами равной величины. Действительно, последователи Кроули, телемиты, сократили два приветствия из Книги Закона: "Делай, что изволишь - таков весь закон" и "Любовь есть закон, любовь, послушная воле", как 93 и 93 93/93 соответственно. Отсюда 93 Current, фраза, снискавшая популярность благодаря постоянному использованию ее Кеннетом Грантом и его школой. Тибет поставил все с ног на голову и создал Current 93, что в свободном переводе может означать "прилив воли/любви". Первая запись Current 93 случилась потому, что друг приятеля из Ньюкасла, Ник Роджерс, работал в студии Раундхаус в Кэмдене, домашней студии Bronze Records, где в 1982 году Uriah Heep записали Abominog, а Motorhead выпустили целый ряд альбомов. Роджерс позвонил Тибету узнать, не хочет ли он каким-то образом использовать свободное время студии. Тибет сообщил об этом Бэлансу и Хаэману, и вместе они решили воплотить пару возникших идей. Тибет предложил рассматривать эту сессию как воззвание к Малкунофат, одной из клипот на каббалистическом древе жизни. Группа связала свое исполнение с определенной музыкальной нотой, являвшейся атрибутом Малкунофат.
LAShTAL являлось одним из кодовых слов Кроули. La и aL имели каббалистическое значение 31, и слово LAShTAL составляло в сумме число 93, хотя сейчас Тибет говорит, что это "одна из тех вещей, для которых у Кроули было миллион значений". Сегодня Тибет отмахивается от LAShTAL как от "глупого шаманского позерства". Действительно, десятилетия спустя альбом выглядит не очень. "Я всегда ненавидел ударные, и, возможно, сейчас я не могу его слушать потому, что это самые перегруженные ударными вещи Current, - ворчит он. - Если вы послушаете LAShTAL, а затем -- первый альбом Current Nature Unveiled, то не найдете между ними ничего общего. Я, Бэланс и Фриц делали LAShTAL в студии, о которой узнали буквально за день до записи, и пришли туда с одной этой идиотской кроулианской идеей -- в общем, вполне типичное поведение глупых подростков. Однако в том, чтобы делать такие вещи в таком возрасте, есть и нечто хорошее: вы не смущаетесь и ни на кого не оглядываетесь. Тогда я считал, что это звучит необычно и круто, но сегодня это кажется бессмысленным, и когда люди присылают мне вещи, которые я считаю безнадежным шаманским нео-кроулианским барахлом, всегда стоит напоминать себе, что моя первая запись была точно такой же". "Насколько я помню, в основном это была импровизация, - добавляет Бэланс. - Фриц -- отличный ударник, но в том, что касается музыкального обучения или образования, мы являли собой пустое место. Помню, как Дэвид распсиховался, когда у него не было названия для одного из треков, а я позвонил парню, который все это дело выпускал, и сказал ему назвать его "Соль", как часть LAShTAL. Разумеется, это оказалось совершенно неправильно, и все об этом целую неделю спорили. Как я посмел вмешаться? Дэвид может быть таким же жестким, как и остальные. Но это было интересно: мы пришли в большую студию с новыми блестящими штучками и всем таким -- о, а это для чего нужно? Вы не понимали, что можете, и, что важнее, чего не можете, а потому просто делали то, что хотели". LAShTAL вышел в 1983 году на новом бельгийском лейбле Laylah Records, где, видимо, считали, что подписали контракт с первой супергруппой индустриального направления, поскольку у них были связи с 23 Skidoo и Psychic TV.
После записи LAShTAL Тибет начал постепенно отдаляться от Psychic TV. "TOPY представлялся мне хорошим способом распространения интересной информации на интересные темы, о которых люди могли думать только в рамках ассоциируемых с ними клише, - объясняет он. - Однако я встревожился, когда все это начало превращаться в культ. Мне очень не нравились направления, в которых двигался проект. Я ушел довольно рано и разругался с Бэлансом, поскольку считал, что он должен уйти вместе со мной. Мы это обсуждали, и он тоже был недоволен сложившейся ситуацией, однако Слизи благосклонно относился к Дженезизу, поскольку они были давними друзьями, так что Бэлансу пришлось остаться. После этого мы с Бэлансом пару лет не общались. В какой-то момент я чувствовал, что мы с Дженезисом стали довольно близкими друзьями, но потом отношения ухудшились, и я понял, что дело плохо. Думаю, его характер изменился. Не знаю, почему".
"Странно, насколько важна харизма, и когда вы молоды, полны восторгов, и происходят всякие вещи, а вы каким-то образом производите впечатление, то просто привыкаете к этому, - говорит Бэланс. - Дэвид первый это увидел и очень злился насчет того, что я остаюсь, но я, разумеется, был прежде всего со Слизи и не мог вот так просто уйти. Мы с Дэвидом серьезно поругались и не общались примерно год. Все кончилось очень плохо, и Дженезис обвинил Дэвида в том, что он стащил у него кучу пластинок The Doors. Это было ужасно мелочно. Иногда вы используете что-то просто как повод, чтобы закончить отношения. Бред. От Warner Brothers мы получили дополнительные промо-записи, и Джен утверждал, что Дэвид шел с ними по улице домой. Возможно, он просто взял их - ведь мы жили друг у друга в гостиных. Дэвид чувствовал себя неуютно, но он покинул Фарнборо, где мы записывали Dreams Less Sweet с Кеном Томасом, и больше мы его не видели. Слизи, как всегда, последним вышел из этой сложной ситуации. Он никогда не берет на себя инициативу, но мне ужасно хотелось уйти. У него есть странная мазохистская черта, он любит, чтобы люди от него зависели, а тогда Дженезис и Psychic TV определенно зависели от него, как до этого Throbbing Gristle".
Хотя критики обвиняли Psychic TV и TOPY в том, что те превратились в автократический религиозный культ, который прежде намеревались пародировать, у Пи-Орриджа нет иллюзий относительно тех противоречий, что привели к их распаду. "Я сам стал одним из тех критиков, - утверждает он. - По моему скромному мнению, TOPY не был культом до тех пор, пока мы не прекратили его деятельность в 1991 году. Именно потому все должно было закончиться -- чтобы он им не стал. Не думаю, чтобы TOPY вообще собирался что- либо пародировать. Это было серьезное метафизическое, шаманское и магическое исследование. Оно являлось уникальным в своем развенчании классических западных магических групп и орденов. TOPY замечателен еще и тем, что создал неиерархическую систему скоординированного исследования сексуальной магии и сигилл на международном уровне. Никто еще не синхронизировал тысячи оргазмов с одной- единственной целью -- посмотреть, что будет!"
"Мы отлично понимали все происходящее с Throbbing Gristle: фанаты, или люди, покупающие записи, хотели лидера, за которым можно было бы идти, - говорил Слизи в интервью 1997 года. - В то время было множество лидеров культов, становившихся популярными, кончавших с собой и провоцирующих на самоубийство собственных последователей. Я, конечно, имею в виду Джима Джонса. Мы с Дженезисом очень интересовались культами личности такого рода и пытались развенчать их, вывернуть наизнанку. Нас очень разочаровывало и расстраивало, что люди, особенно в США, слепо следовали чему угодно и делали все, что им говорили. Очень важно было сделать так, чтобы люди стали более уверенными в себе, более творческими, независимыми в своих суждениях. Это одна из тех тем, которые я пытался продвигать с PTV и TOPY. К сожалению, по нашему с Бэлансом мнению, все эти идеалы пустили по боку и забыли. Для нас TOPY превратился в культ личности, сосредоточенный на лидере -- кошмарное проявление точной противоположности тому, что мы хотели сделать. Другими словами, TOPY стал культом с лидером, чьи последователи делали все, что им говорили, и таким образом возвышали его. Это стало одной из причин, по которой мы ушли".
Освободившись от изматывающей работы с PTV, Тибет крайне заинтересовался переводом собственных уникальных идей в звуковую форму. Его интерес к религии возник вновь, и он часами просиживал в читальном зале Британской библиотеки, роясь в старых книгах. Он наткнулся на недавно опубликованную работу Р. К. Эммерсона Антихрист в Средние Века и был заворожен эпизодом дискуссионных рассуждений об Адсоне из Монтье-ан-Дера. В 10 веке Адсон выдвинул теорию, согласно которой речь Христа из Евангелия от Матфея 11:21 "Горе тебе, Хоразин! Горе тебе Вифсаида!" предсказывала приход Антихриста, который проведет свою жизнь в Хоразине и Вифсаиде. Ему суждено погибнуть на Масличной горе, "на месте, противоположном тому, где Господь взошел на небеса". М. Р. Джеймс, величайший английский писатель о привидениях и текущее помешательство Тибета, пишет об этом в своем рассказе "Граф Магнус", где Магнус совершает "черное паломничество" в Хоразин. "Тогдашнее индустриальное подполье очень интересовалось маргинальными фигурами и маргинальными вероучениями, - рассказывает Тибет. - В этом смысле Антихрист определенно был маргинален, при всем его невероятно туманном литературном академическом облике, и я постоянно о нем думал. Я не считал, что он должен скрываться между строк Кроули, но к тому времени покинул ОТО, и мой интерес был больше сосредоточен на апокрифах и апокалиптической литературе. Я хотел записать диск об Антихристе, попытаться передать то, что чувствовал, выразить свои убеждения, неотступные идеи, сомнения, и привлечь Юта из Killing Joke. Бог знает, как это произошло".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:35 | Post # 5 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | 3. Случайная встреча
"Рок-н-ролльная сессия - это такая сессия, где мы можем делать все, что хотим..."
- Жак Беррокл
Нередко вдохновение возникает из самого невероятного. В случае Стивена Стэплтона его источником оказалась "Elemental Child" группы T-Rex. Все пост-панковское лето 1978 года Стивен слушал эту песню, лежа в своей крохотной спальне в Северном Лондоне. Отчаянный поиск необычных музыкальных впечатлений погрузил его в глубины сентиментальных соло Марка Болана. Его приятели были правы - даже он сыграет лучше. А если он не слушал Т-Reх, то ставил "Sister Ray", Amon Duul Psychedelic Underground или Guru Guru Kanguru. В конце семидесятых коллекция пластинок Стэплтона включала в себя самую непредсказуемую и необычную музыку международного андерграунда. Наслаждаясь таким избытком, он готовился сделать свой ход и поймать собственную музу. На помощь в ее поимке Стэплтон пригласил двух приятелей, таких же коллекционеров-меломанов. Одним из них был Джон Фозергилл, многоумный хиппи с декадентскими усами, чей дядя дружил с Алистером Кроули, а другим - приятель его брата Химан Патак, с которым Сэплтон познакомился благодаря диску Focus. Хотя никто из них прежде не занимался музыкой, в 1979 году всего за несколько часов они создали дебютный альбом Nurse With Wound Chance Meeting On A Dissecting Table Of A Sewing Machine And An Umbrella.
Название Nurse With Wound стало nom de disque любого проекта Стэплтона и тех, кто с ним cотрудничал. За 24 года непрерывной творческой деятельности он отточил свои композиционные методы, питая немузыкальный пыл целым набором эзотерических и алхимических студийных техник. Постепенно творчество Nurse With Wound становилось все более абстрактным, помещая обычные звуки - фрагменты радиопостановок, легкую фоновую музыку, бряцание металла, - в необычные обстоятельства. "Музыка Nurse - сюрреалистическая, - говорит Стэплтон. - Сегодня сюрреализм утонул в рекламе и утратил свою чистоту. Именно поэтому я занимаюсь тем, что действительно странно, смотрю под иным углом на инструменты и композицию". В определение Стэплтоном "звукового сюрреализма" входит введение в музыку смутных бессознательных мотивов для вызова непредсказуемых реакций и испытания определенных психических состояний. Подобно сюрреалистам, Стэплтон одержим мрачными сторонами викторианства. Его увлекают ужасы телесного фетишизма Ханса Беллмера и венский акционист Рудольф Шварцкоглер. Их влияние наиболее заметно в коллажах и картинах, украшающих обложки дисков Nurse. Чувство юмора Стэплтона никогда не позволяло сводить звуковое воздействие Nurse With Wound к стандартным шоковым тактикам, популярным в начале восьмидесятых, но даже несмотря на это группу бездумно относят к индустриальному направлению. Своими отправными точками Стэплтон называет европейскую свободную импровизацию, футуризм Луиджи Руссоло (которому посвящен первый альбом Nurse), конкретную музыку Пьера Шеффера, а также краут-рок Faust и Guru Guru. Живя в Германии, они с Патаком даже следовали по пятам за несколькими краут-роковыми группами.
Ко времени создания первого альбома у Стэплтона не было собственного инструмента, как нет его и сейчас. Звуки Nurse With Wound рождаются из различных творческих стратегий, выработанных преданным немузыкантом. Nurse With Wound побывали на гастролях лишь однажды, в 1984 году, и это окончилось провалом; с тех пор Стэплтон целиком и полностью посвятил себя студийной работе. Он стал центром сети андеграундных художников, определивших эпоху, связанных между собой силой видения, общим интересом к тайным историям и радикальной эзотерике, стремлением создать собственную творческую вселенную. Живой диалог, питаемый его тесными связями с Current 93 и Coil, отчетливо слышится в их музыке и в музыке таких разных музыкантов, как Whitehouse, Кристофер Химанн, цыганский скрипач Араньош, The Legendary Pink Dots и Джим Тирлвелл.
Траектория дискографии Стэплтона следует пути его жизни. Яростная клаустрофобия ранних записей Nurse, возникшая из жизни в тесной спальне-чулане родительского дома в Ист-Флинчли, резко контрастирует с просторными ландшафтами, появившимся в 1989 году после переезда на козлиную ферму в далекой Западной Ирландии. Первоначально Стэплтон заявлял, что стремится создавать "холодную, беспристрастную музыку", однако вся его работа была очень личной.
Он родился в семье домохозяйки Маргарет и маляра Питера 3 февраля 1957 года и жил на Брекенбери-роуд, 35. У супругов было еще трое детей - два мальчика, Майкл и Кевин, и дочь Лайза. Майкл был непобедимым чемпионом Северного Лондона по пружинным ходулям. В раннем детстве Стэплтон начал рисовать, создавая модели и конструкции и участвуя в школьных выставках, которые активно поддерживал его учитель искусств в школе Олдер, считавший Стивена юным дарованием. Хотя ранние картины Стэплтона являлись довольно прямолинейными попытками портретной живописи, его творчество медленно изменялось под влиянием восхищения рыбами - в его спальне между полками с пластинками стоял огромный аквариум, - становясь все теснее связано с водным миром. "Думаю, мой подход по-настоящему изменился, когда я увлекся кактусами, - рассказывает он. - Я начал их рисовать, а они такие сложные - формы, шипы, симметрия. Я их неделями рисовал". Тогда, как и сейчас, он раздавал рисунки, как только их заканчивал. Его бабушка держала под кроватью целую стопку, однако после ее смерти их выкинули. Он помнит их до сих пор: некоторые листы четыре на четыре фута были полностью заполнены карандашными набросками сотен тщательно вырисованных искривленных кактусов. "Это было время детей цветов; вокруг было множество таких образов, всяких лепестков, завитков, - объясняет он. - От абстрактных форм кактусов до психоделии всего один шаг, и как раз тогда я начал делать странные вещи".
Родители Стэплтона мало интересовались талантами своего сына и лишь иногда хвалились перед соседями тем, что он умеет рисовать. "Они никогда не слышали моей музыки, - утверждает Стэплтон, - никогда не просили меня дать ее послушать и не проявляли никакого интереса, как и остальные родственники. Меня всегда считали белой вороной, странным, хотя родители уважали меня, поскольку я мог управлять другими детьми". Но, несмотря на их надежды, он плохо подходил на роль старшего. Подростком Стэплтон смастерил собственную спальню, перестроив старый туалет размером девять на шесть футов. "Я постоянно ее раскрашивал, - вспоминает он. - Повсюду были невероятные изображения. Стены сверху донизу покрыты текстом; сами стены были черными, а буквы - красными. Поверх них я нанес более тонкий синий шрифт и сочинил уже другую историю. У меня были красная и синяя лампы, и если я включал красную, можно было читать красную историю, а если синюю - то синюю". Каждый вечер он лежал на кровати в синем или красном свете и слушал в наушниках повторяющиеся мелодии The Velvet Underground White Light / White Heat, особенно импровизацию "Sister Ray" на второй стороне. "С ранних лет мне нравились песни, в середине которых начинался хаос,- рассказывает он. - Но "Sister Ray" была особенной. Я поверить не мог, что кто-то написал вещь длиной 17 минут, которая с начала до конца была полным безумием. Найти такое дорогого стоило". Еще одним открытием с далеко идущими последствиями оказались первобытные звуки кроманьонцев краут-рока Amon Duul. Стэплтон заметил их Psychedelic Underground в первом магазине Virgin рядом с Оксфорд-стрит. "Вот когда началось настоящее помешательство, - улыбается он. - Впервые я слушал их на маленьком проигрывателе в нашей гостиной и был просто потрясен. Никогда не слышал ничего подобного. Я начал собирать другие их пластинки и помню, как в 1972 году купил Kanguru Guru Guru. Они меня тоже поразили, и с тех пор я ими увлекся. Немецкую музыку люблю до сих пор. Она совершенно отличается от любой другой. Немцы заботятся о звуке. Американцы и англичане погружены в тексты, а немцам была интересна музыкальная сторона. Они ушли гораздо дальше, чем любые их современники из Англии или Америки. Невозможно представить, чтобы американская или английская группа сделала что-то типа Hinten Guru Guru. Это был чисто германский подход". Стэплтон встретил Химана Патака, одного из изначальной троицы Nurse, благодаря своему младшему брату Майклу. Однажды Химан, подросток индийского происхождения, пришел к ним в гости с альбомом Focus, и по причинам, которые он не может объяснить до сих пор, Стэплтон попросил дать его послушать. Хотя Патак не настолько любил экспериментальную музыку, как Стэплтон, они обожали The Groundhogs. "Мы оба их любили, - соглашается он. - Такие альбомы, как Split, действительно странные, и ощущение от Thank Christ For The Bomb необычно и уникально. Это не английский альбом, его могли записать где угодно. Мне нравилось очень мало песенных групп, так что The Groundhogs были редким исключением. Я любил игру Тони Макфи на гитаре. Он был ближе всех к Эксу Генриху из Guru Guru или Михаэлю Кароли из Can. Мы с Химаном ходили на каждый концерт The Groundhogs, а их было много. Каждые выходные они выступали в колледже. Четыре вечера в неделю мы с Химаном бывали в Мarquee. Думаю, мы видели практически все группы той эпохи".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:36 | Post # 6 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | Встреча Стэплтона с Джоном Фозергиллом вышла гораздо более необычной, хотя каждый из них вспоминает
ее по-своему. "Джон был в Record & Tape Exchange на Голборн-роуд, искал пластинки вместе со своей
мамой, - утверждает Стэплтон. - Мы с Химаном ходили по всем музыкальным магазинам, где имелся отдел
сэконд-хэнда, и скупали все, что казалось любопытным и странным, где были длинные галлюциногенные
композиции. И вот мы видим странного парня, который занимался тем же, чем и мы, и под мышкой у него
были пластинки, выглядевшие весьма заманчиво. Я сказал Химану: "Что это за парень? Он забрал все
самое лучшее!" Помню, как его мать крикнула: "Смотри, Джон, я нашла кое-что необычное!" Это
выглядело очень странным. Я подошел к нему и спросил, можно ли посмотреть его пластинки, и мы
разговорились. Через пару дней я позвонил ему, он пришел ко мне в гости, и мы оба были поражены. У
нас оказался совершенно одинаковый музыкальный вкус. И еще у него были усы". Стэплтона потряс
масштаб интересов и знаний Фозергилла, охватывающий экспериментальную музыку, искусство и
литературу. Образование Стэплтона было довольно скромным, и он не слышал о дадаистах и сюрреалистах
до тех пор, пока ему не рассказал о них Фозергилл. "Он очень многому меня научил, - говорит
Стэплтон. - Я постоянно что-то узнавал от него. Он рассказывал об авангарде во всех областях, от
драмы и архитектуры до музыки, живописи и поэзии. Джон интересовался всем необычным и был очень
конкретен в том, что и почему любил. К примеру, ему нравился определенный тип скрипучих гитарных
звуков, и он говорил, что обязательно возьмет пластинку, даже если это полная фигня, если там будет
хоть три секунды такого скрипа".
"Моя мать уверяет, что ее не было при нашей первой встрече со Стивом, - возражает Фозергилл. - Мы
оба пытались купить один и тот же альбом, уже не помню какой. Мы бродили по магазинам с уцененными
пластинками и искали что-нибудь странное. Слушать больше и шире экспериментировать нам позволяла
удивительная ценовая политика Record & Tape Exchange, особенно на Голборн-роуд, где стоимость
непроданных дисков понижалась каждый месяц до тех пор, пока они не начинали стоить десять пенсов.
Столько стоили практически все странные диски. В Virgin был целый отдел с краут-роком, но мы в
основном покупали б\у. После нашей первой встречи я пошел к Стиву слушать пластинки". Комната
Стэплтона явилась для Фозергилла настоящим откровением. "Никогда я не видел такой маленькой комнаты
с таким огромным количеством пластинок, - вспоминает он. - Там была кровать без ножек,
проигрыватель - и все. Гости сидели на кровати. Пластинки у противоположной стены заполняли все
пространство от пола до потолка. На несколько часов мы полностью погрузились в музыку и с тех пор встречались каждую субботу, весь день проводя в музыкальных магазинах -
сперва в Лондоне, затем в городках типа Брайтона, а потом во Франции и Голландии".
Интерес Фозергилла к андеграундной культуре возник в семидесятые годы, когда он ходил в школу
Latymer Upper в западном Лондоне. Это была чрезвычайно либеральная школа, несколько учеников
которой внесли свой вклад в нашумевшую статью "Школьники" журнала "Oz". "В школе я начал слушать
The Velvet Underground White Light / White Heat, Marble Index Нико, Фрэнка Заппу и его The Mothers
- особенно Lumpy Gravy и Uncle Meat, - а также Soft Machinе и ранних Pink Floyd, - говорит он. -
Именно благодаря ним я обрел вкус к кислотному гитарному стилю, который так любили группы
эйсид-рока в конце шестидесятых и французские группы семидесятых. Но событием, повлиявшим на меня
более всего, стало возникновение Virgin - звукозаписывающей компании и сети магазинов. Virgin
выпустила Генри Коу, что оказалось настоящим откровением, ничего подобного я никогда не слышал, и
магазины начали закупать краут-рок. Ранние диски Faust были выдающимися, особенно первый. Но пока я
не встретил Стива, я не представлял всего спектра германской сцены начала семидесятых, за
исключением Can и Amon Duul 2. Другие релизы Virgin /Caroline /Watt познакомили меня с фри-джазом,
с работами Эвана Паркера и Пола Литтона". Тибет, который до сих пор периодически общается с
Фозергиллом, описывает его как "очень эксцентричного, очень странного, помешанного на иероглифах
человека, который пишет книгу об Улиссе Джеймса Джойса. Стэплтон и Фозергилл оба были
замечательными, поскольку в те времена каждый музыкант одевался и выглядел в стиле пост-панк, а
Стив и Джон выглядели как хиппи или "подпольщики". Стэплтон гораздо общительнее Фозергилла, который
казался немного замкнутым, но все же был совершенно фантастическим мужиком".
Фозергилл родился в Йоханнесбурге и в шестилетнем возрасте переехал в Ричмонд в Суррее. Его дед был
археологом, художником, писателем, доверенным лицом Оскара Уайльда и Алистера Кроули. У Фозергилла
до сих пор хранится несколько изданий Уайльда с личными посвящениями его деду. Эксцентричные идеи
Фозергилла-старшего заслужили похвалу Уайльда, который называл его "архитектором луны". После жизни
в США и работы в Бостонском музее изящных искусств Фозергилл-старший вернулся в Англию и открыл паб
The Spreadeagle в Тейме, продавая там странные деликатесы - гьетосты, коричневый скандинавский сыр,
патентованный Черный Суп Фозергилла, который делался из коричневых бобов с темным шерри, а также
бисквит с вином, вреднейшее сочетание сладкого греческого вина и множества сливок; местные называли
это "бисквитом гермафродита". Когда Джон Бэланс учился в школе в Тейме, The Spreadeagle был местом,
где можно было побуянить. Отлично зная историю Фозергилла, они с друзьями регулярно совершали
набеги на чердак в надежде добыть какую-нибудь редкую рукопись Кроули.
Фозергилл-старший опубликовал множество книг, в том числе посвященные садоводству и природе в
греческом искусстве, а также кулинарную книгу и три тома автобиографии; первый том, невероятно
нудный "Дневник трактирщика" - до сих пор наиболее любимый. The Folio Society переиздало его в
2000-м. Джон Фозергилл-старший умер в 1957 году, и большую часть его эксцентричности унаследовал
внук. Фозергилл- младший ведет себя с тем же надмирным дендизмом и разделяет эзотерические интересы
деда, в том числе коллекционирование книг о Венеции, увлечение, стоившее ему 80 тысяч фунтов долга.
"Венецию объяснить невозможно, - признается он. - Никогда еще о городе не было написано столько лжи
и барахла. Атмосфера разрушающихся домов и каналов, тихая водная аура - все это невозможно передать
словами; в пяти минутах от Пьяццы и Риальто уже нет ни одного туриста. Обычный турист проводит в
Венеции меньше дня. Однажды я смог затащить туда на день своего отца. Он сказал, что город ему
понравился, но он пробыл там на полдня дольше, чем хотелось бы. А я бы мог провести там целую жизнь
и все равно его не постичь. Вспомните строку из известной песни Лу Рида о другой форме зависимости
- это моя жена, это моя жизнь".
В 16 лет Стэплтон закончил школу и поступил в художественный колледж Hornsey, однако быстро
возненавидел его тягостную атмосферу. Вскоре он бросил учебу и провел год "в окружении аквариумов,
слушая Amon Duul и занимаясь онанизмом. В тот год я перестал интересоваться кактусами. У меня была
своя теплица, и я проводил там много времени, рисуя растения, ухаживая за ними, но Amon Duul все
это уничтожили".
Стэплтон вступил в осторожную переписку с некоторыми любимыми краут-роковыми группами, разослав
письма Kollectiv, Kraan, Guru Guru и Cluster. Все они были потрясены тем, что какой-то англичанин
следит за их работой, и пригласили Стэплтона в гости, когда у него появится время. Стэплтон и Химан
немедленно начали собираться. "Это было удивительное время, - улыбается Стэплтон. - Мы ездили туда
несколько раз. Я сделал обложку для альбома Cluster 1976 года Sowiesoso, но звукозаписывающая
компания ее не приняла. Сейчас я даже не помню, что там было. Фозергилл не хотел уезжать из Англии,
он был очень упрям и так и не поехал. Несколько раз он ездил с нами за пластинками в Амстердам и
Париж, но в Италии, кажется, не был. Довольно странно, что сейчас альбомы краут-рока переиздаются,
и можно найти все, что хочешь, накупить целую кучу дисков, прочитать информацию о том, что тогда
происходило и на что была похожа вся та музыка. Но в то время никакой информации не было, и эти
группы, что называется, оказались под ковром. Европейские, скандинавские группы - все они
воспринимались как невероятное откровение каждый раз, когда вы находили их пластинку. Большинство
таких дисков оседало в магазинах секонд-хэнда; это были экземпляры, посланные на рецензию, которые
сразу поступали в продажу. Там всегда можно было найти что-нибудь потрясающее, такое, чего никто
никогда не слышал. Это было настоящее путешествие в неизведанное - гораздо интереснее, чем то, что
просто дается на блюдечке".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:37 | Post # 7 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | В 1973 году Стэплтон и Химан жили у Конни Планка и через него связались с Faust. Те пригласили их
пожить в своей коммуне в Вюмме, рядом с Гамбургом, но когда пара оказалась у дверей, в доме никого
не было. В результате им пришлось ночевать на автобусной остановке. "Мы провели много времени с
Kraan и Guru Guru, - рассказывает Стэплтон. - Ударник Guru Guru Мани Ноймайер был психом, очень
милым. Та фотография на задней стороне Kanguru, где он подпрыгнул, словно клоун - вот такой он на
самом деле. Guru Guru постоянно импровизировали. В доме всегда кто-нибудь играл". Guru Guru жили в
коммуне рядом с Гейдельбергом, прямо посреди леса, и вечеринки там никогда не заканчивались.
Путешествуя по стране, Химан и Стэплтон проехались от гейдельбергской коммуны до Винтрупа, где
обитали Kraan. Стэплтон нашел в Англии работу рисовальщика знаков и рекламных щитов, что помогло
оплачивать европейские путешествия и регулярные поездки за гастролирующими Kraan и Guru Guru.
Благодаря своей работе он попал в студию звукозаписи и создал первый альбом Nurse.
В сентябре 1978 года Стэплтон работал в студии British Marketing Service на Уордор- стрит в
Центральном Лондоне, где разговорился с местным звукорежиссером Ники Роджерсом (не путать с Ником
Роджерсом из Current 93). "Все это было довольно странно, - говорит Стэплтон. - Помню, я красил
окно и увидел, что с другой стороны улицы идет Джон Клиз. Все в студии сразу же прекратили
заниматься своими делами и подошли к окну. Он просто шел по улице с портфелем, но мы попадали на
пол от хохота. Это так странно... смотреть на Джона Клиза уже смешно, и как раз после этого мы
разговорились с Ники".
"Он сказал, что если мне интересно, я могу поработать в дешевое студийное время, а я ответил: "Я
действительно играю в группе", - продолжает он. - Я тогда наврал, а он говорит: "Как насчет этих
выходных?", и я согласился. Стэплтон вернулся домой и сразу же позвонил Фозергиллу и Патаку,
уговорив их купить какие-нибудь инструменты. Фозергилл купил электрогитару, Патак нашел старый
синтезатор, а Стэплтон притащил игрушки, инструменты и электроприборы. "У нас не было никаких
ролей, и никто из нас никогда не брал в руки музыкальные инструменты, - смеется Стэплтон. - Мы даже
не репетировали. Джон купил гитару за четыре дня до сессии, и я сказал ему: "Боже, удивительно, насколько же все это просто!" Мы пришли и через тридцать секунд репетиции продолжили
играть, не думая о том, сколько это продлится и какую форму примет. Всё просто возникало по мере
нашей работы, в основном в живую, с очень небольшим количеством наложений".
Спешно приобретенная гитара Фозергилла вставляла колючие осколки в конвейер электроники Стэплтона,
а Химан извлекал гудение из своего тяжелого синтезатора с типичным немецким звучанием. В сделку
входил договор о том, что группа позволит Роджерсу сыграть на гитаре. На первом треке, "Two Mock
Projections", этот прото- металлический звук выглядит несколько нелепо. "Звучит как долбаный
Сантана", жалуется сегодня Стэплтон, однако именно такое странное случайное соседство сыграло
важную роль в его сюрреалистическом вооружении. "Мы в основном импровизировали, но в отличии от
подлинной импровизации наша музыка активно перерабатывалась во время сведения и добавления
эффектов, - объясняет Фозергилл. - Здесь оказались неоценимы технические знания Роджерса. Он дал
нам много полезных советов и поставил в сложное положение, предложив добавить соло-гитару".
"Six Buttons Of Sex Appeal" идет еще дальше: гитара Фозергилла создает здесь нечто вроде
раздвоенных векторов, изобретенных Дереком Бейли. Пока это напоминает крайности, услышанные ими на
чужих пластинках - непокорная фуга AMM, индустриальное бряцанье ранних Cluster, галлюцинаторная
эйфория Mothers Of Invention,- однако во многом это уже их собственная музыка.
Убежденные, что у Chance Meeting не будет слушателей, Стэплтон создал привлекающую внимание обложку
с жесткими садомазохистскими рисунками на основе американского порно-журнала Latex And Leather
Special. "Мне казалось, что если я сделаю по-настоящему вызывающую обложку, нас заметят, и так оно
и вышло, - хвастает он. - Альбом был распродан за три недели. Я до сих пор помню, как мы с Джоном
принесли его в музыкальный магазин в Камден-таун; парень за стойкой посмотрел на него и согласился
оставить. На следующей неделе мы вернулись, и он сказал, что альбом - полнейшее дерьмо. Я сказал:
"Что значит - дерьмо? Может, альбом немного странный, но не дерьмо". А он ответил: "Он не странный
- вот что странное" и вытащил сингл Human League. Так что он его не взял; альбом оказался для него
недостаточно странным".
"Стив создал обложку, но в обсуждении окончательного результата участвовали мы все,
- говорит Фозергилл. - Получить ответную реакцию было очень важно, но не следует понимать работу
Стива как стремление шокировать. Кажется, Джон Кейдж говорил о своих композиция: не надо называть
их музыкой, если это слово вас оскорбляет. То же можно сказать и об изображениях на обложках, и о
нашей музыке. Тем не менее, Джеффа Трэвиса из Rough Trade (один из первых независимых музыкальных
магазинов Лондона) эта обложка очень оскорбила, и он отказался продавать пластинку в своем магазине
без коричневой обертки. К счастью, Rough Trade были готовы распространять ее в других местах без
цензуры".
"Сейчас я не думаю, что пластинка получилась бы, если б не совпала по времени с началом панк-рока,
- продолжает он. - Именно тогда вокруг сложной, вызывающей, независимой музыки со своими магазинами
и журналами, появлявшимися словно грибы после дождя, рождалась целая культура. Распространители
пластинок и магазины вроде HMV впервые были готовы напрямую покупать продукцию маленьких лейблов.
До появления панка британские продавцы следовали только мейнстриму. Если пластинка была выпущена не
CBS или WEA, продать ее было практически невозможно. Но меня всегда удивлял тот факт, что Nurse
With Wound часто относили к панк-року. Интересно, сколько панк-рокеров покупали наши диски, в
конечном итоге восхищаясь либо отвращаясь? HMV купили большую партию первого альбома, продав
значительно меньше, чем Virgin, и часто ставили его в магазине. Мне рассказывали, что это отличный
способ очистить магазин от посетителей, когда в обед там слишком много народу".
Название группе придумала мать Фозергилла. "Она выбрала его из слов, которые я написал, - объясняет
Фозергилл. - Медсестра (Nurse) и рана (Wound) были в списке из-за моей страсти к Фрэнсису Бэкону и
его картине с кричащей женщиной, сделанной по мотивам сцены фильма Эйзенштейна "Броненосец
Потемкин", где медсестру на ступенях одесской лестницы ранят в глаз". Химан Патак предложил
название лейбла. "Оно возникло благодаря одной голландской пластинке, вышедшей на лейбле Moo-Cow,
на обложке которой было написано: "Лошадь, конечно, не корова". Фозергилл рассказывает: "Химан
придумал название United Dairies. При создании банковского счета у нас возникли проблемы, поскольку
точно так же называлась крупная молочная компания. Сначала банк запретил использование этого
названия, несмотря на полное отсутствие связи между музыкой и молоком. По странному совпадению, моя
мать заметила, что один из ее дядей, сэр Реджинальд Батлер, основал оригинальную United Dairies, и
когда я рассказал об этом в банке, они изменили свое решение".
Стэплтон вспоминает этот эпизод несколько иначе. "Мы очень долго не могли придумать, как назвать
лейбл, - вспоминает он. - Кто-то меня спросил: "Какая твоя любимая группа?", и я ответил, что мне
нравится "Milk From Cheltenham" (пост-панк группа, связанная с The Homosexuals, где играл Лепке
Бачвотер, позже Die Trip Computer Die). Тот парень сказал: "Milk From Cheltenham на лейбле United
Dairies!", а я ответил: "Точно, вот оно!".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:37 | Post # 8 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | Вместе с Chance Meeting группа выпустила знаменитый список Nurse. В алфавитном перечне выборочно
приводилась их совместная коллекция пластинок, которая до сих пор заставляет самых заядлых
коллекционеров чесать в затылке. Список "удивительной экспериментальной музыки" охватывал большой
диапазон музыкантов, от относительного мейнстрима - Капитан Бифхарт и Йоко Оно, - до таких странных
явлений, как Ovary Lodge Кейта Типпетта, шведских поклонников Заппы Samla Mammas Manna и
американских деструкто-панков Debris. Стэплтон утверждает, что некоторые группы были выдуманы, но
Фозергилл это опровергает. "Список Nurse был составлен после долгих обсуждений, с огромной, даже
излишней серьезностью, - рассказывает он. - Группы исключались, если не были достаточно
изобретательны и радикальны, однако перечни такого рода всегда очень субъективны. Каждая упомянутая
в нем группа не только существовала, но мы со Стивом так или иначе приобрели почти все диски,
которые они выпускали". Когда составлялся список, французская группа Fille Qui Mоusse еще не имела
пластинок, - архивный диск издали только в 2002 году, - но в остальном Фозергилл, по-видимому, был
прав. Скорее всего, никто кроме Nurse With Wound, никогда их не слышал. Выпущенный летом 1979 года,
Chance Meeting получил пять вопросительных знаков вместо пяти звездочек в британском еженедельнике
Sounds, и Джон Джилл писал: "Никогда за всю историю рок-н-ролла так мало людей не оскорбляли
чувства Покупающей Публики, да еще в такой вызывающей манере. Chance Meeting делает The Faust Tapes
похожим на саундтрек к Carousel".
Фозергилл решил выразить эстетическую позицию группы, написав письмо в фэнзин. "Что касается Nurse
With Wound, мы предпочитаем анонимность, - писал он. - Мы со Стивом вот уже десять лет собираем
самую разную экспериментальную музыку и всегда чувствовали, что хотя авангард устойчиво
ассоциируется с прогрессией (?) и оригинальностью, во многом эта музыка представляет невероятно
узкий и ограниченный взгляд. Большая часть авангардной классической музыки:
1) либо клиническая и стерильная, не передающая в звуках, которые создает или использует, никаких
эстетических чувств. Музыка, возникающая случайно или на компьютере, является упадком.
2) либо хитроумная и скучная, поскольку создавалась как абстрактная идея - музыкальный эквивалент
концептуального искусства: 4.33 минуты тишины Кейджа могут эффективно выветривать музыкальную
претенциозность и помогать людям в осознании более широких возможностей, но слушать это невозможно!
По нашему мнению, наилучшего результата достиг фри-джаз, избегнув упомянутых выше проблем, однако
он столь же ограничен, поскольку:
1) признаётся только импровизированная музыка;
2) музыканты ограничивают себя небольшим набором традиционных инструментов - гитары, саксофоны,
ударные, скрипки, басы, фортепиано. Более смелые используют некоторое количество электроники, но
пуристы это не одобряют!
Мы рассматриваем свою музыку как звуковую скульптуру, свободную от заложенных идей, где может быть
использован любой звук, естественный или искусственный, обработанный или не обработанный
электроникой, и мотивированную только эстетическими принципами. Все пространство джазовой и
классической музыки наполнено элитарностью; в ней преобладает культ стиля или личности (посмотрите,
что пишут в этой стране о таких лейблах, как Incus). Музыка должна стоять особняком. К сожалению, в
нашем случае из-за одной только обложки та небольшая реакция, которую мы кое-где имеем (особенно в
Германии), представляет собой разновидность культа худшего пошиба".
Приободрившись после успеха первого альбома, в июне 1980 года группа вновь арендовала студию,
записав следующую работу, To The Quiet Men From A Tiny Girl. Но тогда в групповой динамике начали
возникать трещины. Стэплтон подошел к сессии с мыслями о тяжелом индустриальном треке, основанном
на постоянном шуме машинных ритмов в гравировальной студии, где он работал. Трио записало длинную
импровизацию с молотом и скрежетом, создав громоподобную какофонию. Фозергиллу, однако, результат
не понравился, и он настоял на доработке трека, где шум перемежался бы с моментами тишины. В конце
концов Стэплтон сдался и позволил Фозергиллу переделать композицию, но теперь вещь под названием
"She Alone Hole And Open" не понравилась ему. Он чувствовал, что его видение ушло после согласия с
мнением других. "Запись второго альбома оказалась гораздо более выверенной, - объясняет Фозергилл.
- Спонтанных импровизаций было мало, зато мы лучше представляли, что должно появиться на пластинке.
Окончательный результат гораздо теснее связан с монтажом пленок, чем на первом альбоме. Для меня
очень важна тишина, вплоть до ситуации, когда паузы между звуками создают в музыке напряжение.
Стиву не слишком годился такой стиль работы, но мне всегда нравились его результаты - из нас троих
он был самым творческим и изобретательным".
Трения возникли между Фозергиллом и Патаком; по словам Стэплтона, они никогда особо не дружили.
Вклад Патака во второй альбом ничтожно мал. Его музыкальные вкусы не были похожи на вкусы
Фозергилла и Стэплтона, и он решил уйти прежде, чем от него избавятся. До того, как полностью
исчезнуть из мира музыки, Патак создал собственную экспериментальную группу Hastings Of Malawi,
названную так по вопросу в кроссворде о Хастингсе Банда, некогда президенте Малави. "Патак и его
друзья решили, что могут, как мы, - со стоном говорит Стэплтон. - Они увидели, как продается первый
альбом Nurse, и подумали, что способны сделать то же самое. Они записали Vibrant Stapler Obscures
Characteristic Growth [Papal, 1981], и это, по-моему, отвратительная пластинка. Было продано 70 -
80 экземпляров, и распространители потеряли к ней интерес. Дэвид Ходс хранил их у себя дома, и в
конце концов его мама выкинула их в мусорный контейнер. Сейчас, должно быть, это настоящий
раритет". После незадачливой попытки заняться экспериментальной музыкой Патак сотрудничал с Дэвидом
Ворхаузом, разрабатывавшим синтезаторы и игравшим в White Noise, где в то время были Делия Дербишир
и Брайан Ходжсон из The BBC Radiophonic Workshop. "Думаю, ему просто надоела такая музыка, надоели
Nurse With Wound, да и с Джоном у них было не все гладко, - размышляет Стэплтон. - Он вернулся к
нормальной жизни, женился, завел семью. Родители ожидали, что он займется бизнесом, вложили деньги
и открыли ему магазин hi-fi - аппаратуры. Так он и пошел. Последний раз я видел его в 1986 году в
автобусе, и он все еще работал менеджером в том магазине. Думаю, он до сих пор этим занимается".
Много лет спустя, в 1996 году, когда Current 93 играли в Юнион-чейпел, Стэплтон столкнулся с Джоном Грейвом, бывшим
участником Hastings Of Malawi. Тот работал охранником в артистической зоне Current 93.
Альбом To The Quiet Men From A Tiny Girl усилен игрой французского мета-музыканта Жака Беррокала и
"коммерческой гитарой" вездесущего Ники Роджерса. Стэплтон очень увлекся записью Беррокала 1976
Paralleles, приобретя ее в магазине на Елисейских полях. "Это была самая дорогая пластинка, какую я
когда-либо покупал, - вспоминает Стэплтон. - Я знал о нем только то, что он связан с Futura
Records, и оформление мне очень понравилось, так что я ее купил. Услышав "Rock'n Roll Station", я
не поверил своим ушам - это была потрясающая композиция. Я ему написал, и мы подружились. Приезжая
в Париж, я останавливался у него".
Беррокал вспоминает их сессию как самую "сумасшедшую и быструю" из всех, в каких он принимал
участие, называя количество наркотиков, которые потребляли звукорежиссеры, "пугающим". Вклад
француза не слишком велик - в двух фрагментах он играет на малой трубе, тибетском гобое и конхе.
Стэплтон вспоминает, как шокировало Беррокала, что он до сих пор живет со своими родителями, а его
крошечная спальня/хранилище пластинок вызвало у француза настоящую клаустрофобию. "Помню, как мы возвращались из
студии, и мне не хотелось, чтобы он общался с родителями, поскольку все, чем они занимались, это
смотрели телевизор, - рассказывает Стэплтон. - Такова была жизнь в моей семье. Телевизор постоянно
работал, а отец, когда бывал дома, обычно пил. Если он уходил, то только чтобы выпить. Он
возвращался домой пьяным и начинал ругаться. Вы видели когда-нибудь фильм Nil By Mouth? Вот так жил
и я. За исключением наркотиков - их не было. Мне не хотелось, чтобы мои друзья с этим сталкивались,
и я создал свою маленькую комнату, запертые двери и все такое. Пришел Жак, мы зашли в мою комнату,
и он был потрясен: там стояла одна кровать и никаких стульев. Однако музыка ему понравилась. Я бы
даже сказал - она его вдохновила. Когда он вернулся в Париж, то начал делать совсем другие вещи".
"С его семьей у меня возникла только одна проблема, - говорит Беррокал. - Однажды вечером нас
пригласили поужинать, и я спросил Стива, надо ли мне принести вина его родителям. Стив сказал:
"Неси", я пошел в магазин и купил красного вина. Купил я бутылку, пришел домой, мы ее открыли, и
тут Стив и говорит: "Нет, Жак, это не вино, это сироп!" Оказывается, я ошибся и купил сироп вместо
вина. После этого его отец напоил меня коньяком. Помню сестру Стива, Лайзу, очень красивую девушку.
Я плохо говорю по- английски, а Стив не говорил по французски, только "Мерси, Жак" и "Бонжур, Жак",
но, несмотря на это, мы отлично поработали вместе. У нас не было проблем во взаимопонимании".
Вот уже два года Стэплтон встречался с Надин Маджуба, наполовину марокканкой, работавшей и жившей в
Париже. До начала записи Chance Meeting он проводил выходные в ее квартире на площади Бастилии, а
потом уезжал на неделю работать в Сохо. "В понедельник я вставал, садился на пятичасовой утренний
самолет и улетал до пятницы, - рассказывает он. - Да, это любовь". В то же время он встречался с
Лесли Хапп - они познакомились на концерте Blackfoot Sue. Надин записала вокальные партии для Chance Meeting,
а Лесли оказалась в группе из шести человек, читавших из The TV Times на To The Quiet Men. "Это
использовалось неправильно, - вспоминает Стив. - Попало на компромиссный трек".
"Помню, как Стив впервые пригласил меня домой, - вспоминает Лесли Хапп, ныне Лесли Лоу. - Мне было
около семнадцати, и я оказалась просто потрясена. Стены в его комнате от пола до потолка были
уставлены виниловыми пластинками, и он спросил, не хочу ли я чего-нибудь послушать. Разумеется, я
никогда не слышала той музыки, которую он собирал, разве что Tangerine Dream, и это его насмешило.
Он был - и есть до сих пор, - очень талантливый художник. Тогда он работал в Сохо в маленькой
компании Sylvester Barth Company, и у него были ключи от офиса. Пару раз он водил меня туда и
показывал, чем занимается. Однажды Стив позвонил и спросил, не хочу ли я придти в студию, где он работал над
To The Quiet Men, и попросил взять с собой саксофон. Помню, как я читала вслух список телепередач и
кричала. На саксофоне играл Стив".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:38 | Post # 9 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | "Мы со Стивом никогда не были парой. У нас были легкие отношения, основанные только на физическом
влечении, так что разрыва не случилось - мы просто постепенно отдалились друг от друга, -
продолжает она. - Думаю, его первой любовью была Надин, молодая, симпатичная француженка не от мира
сего. Стив казался мне человеком, которому нравилось шокировать других. Он был очень конкретен в
своих музыкальных вкусах и не волновался, что идет не в ногу с остальными. Можно сказать, он
двигался в собственном ритме, и это меня очень привлекало. Он не походил на других - например,
носил длинные волосы, когда все были панками".
To The Quiet Men посвящен покойному венскому акционисту Рудольфу Шварцкоглеру, который, как гласит
посвящение на обложке диска, "убил себя во имя искусства последовательными актами самокалечения".
Утратив интерес с изучению садомазохизма, Стэплтон крайне заинтересовался хэппенингами и
перформансами. "В то время я увлекся венскими акционистами, особенно Шварцкоглером, хотя сейчас мне
кажется, что он был несколько туповат, - говорит Стэплтон. - В то время, однако, я был зачарован
теми его акциями, где он резал себя бритвами. Мне было совершенно непонятно, как люди могут такое с
собой творить, и это меня восхищало. Я был любопытным, мне нравилась образность". Используя похожую
образность и несистематизированную природу своего звука, Nurse неизбежно оказались захвачены
индустриальным потоком, в авангарде которого стояли Throbbing Gristle. Стэплтон утверждает, что
никогда не был их поклонником, несмотря на появление группы в списке Nurse. "Я слишком увлекался
тем, что творилось на европейской сцене, чтобы замечать происходящее в Англии, - утверждает он, -
хотя пару раз видел их концерты. Это не мое, хотя в принципе все было нормально, и я покупал их
пластинки. Они нравились мне больше, чем другие так называемые экспериментальные группы вроде
Cabaret Voltaire. Мне нравились The Pop Group. TG гораздо активнее занимались тем, что сам я
использовал только для образности. Они были настоящими профессиональными эксгибиционистами, а я -
более закрытый человек. Тихоня". Несмотря на замечания Стэплтона относительно "She Alone Hole And
Open", To The Quiet Men знаменует уверенное вступление на новую территорию, однако сделанные
уступки настолько его беспокоили, что в следующие выходные он арендовал студию и записал Merzbilt
Schwet без Фозергилла, который, впрочем, был упомянут как участник. Создавая гипнагогические
состояния с помощью бестелесных призрачных голосов, искаженной легкой музыки и звуков, напоминающих
о свежевании скота, Merzbilt Schwet, чье название намекает на Курта Швиттерса, хранит в себе
зародыши современного звучания Nurse.
Стэплтон и Фозергилл расстались с приходом на United Dairies первой "поющей" группы, The Lemon
Kittens, авангардной рок-группы под руководством Карла Блейка и Даниэль Дакс. Хотя UD выпустили их
альбом позже второго и третьего альбомов Nurse, он указан под более ранним каталожным номером,
чтобы UD казался настоящим лейблом. "Джон все больше занимался The Lemon Kittens, - вспоминает
Стэплтон. - В то время я подружился с Уильямом Беннетом из Whitehouse, а Карл Блейк ненавидел
Беннета, так что Фозергилл начал общаться с ними".
Карл Блейк, музыкант, писатель, поэт и сюрреалист, появился на периферии панк- культуры в конце
существования прогрессив-сцены. В конце 70-х - начале 80-х они с Дакс были значимыми музыкантами,
выпуская пленочные альбомы на своем лейбле Daark Inc. Поклонник King Crimson, Black Sabbath и
Faust, Блейк шел своим путем, обратившись к И- Цзин с вопросом, что ему необходимо для создания
музыки, которая нравилась бы и ему, и другим. Ответ оказался прямолинейным - у него уже всё есть.
"Я не согласен с идеей Брайана Ино о Музыкантах и Немузыкантах, - говорит он. - С моей точки
зрения, каждый человек обладает способностью быть музыкантом, и все, что ему нужно, это издавать звуки на инструменте - именно тогда он становится музыкантом. Я совершенно не согласен с тем
придурком из Rough Guide To Rock, который написал о Даниэль Дакс совершенно неверную статью,
сказав, что ни Дакс, ни я не умеем играть. Но почему тогда на этих пластинках музыка, а не тишина?"
После того, как в 1976 году Блейк побывал на концерте Sex Pistols в университете Ридинга, он создал
панк-группу Public Grenade, одну из многих самодеятельных групп, не входящих ни в одну категорию и
обладавших неубедительными названиями вроде Orange Jelly Baby And The Six White Chocolate Mice. До
The Lemon Kittens он играл на бас-гитаре в джаз-рок группе Maggots, на которую сильно повлияла
французская Magma. Вскоре Блейк отправился из Ридинга в Лондон, взглянуть на This Heat, Prag Vec и
электронных панков Metabolist, жесткий рок-коллектив, также работавший под влиянием Magma. Он
настолько часто там бывал, что в конце концов Metabolist предложили ему к ним присоединиться,
однако это означало переехать в столицу и жить в сквоте на пособие, поэтому Блейк предпочел
регулярное питание и пуховые перины родительского дома. "К тому же, - говорит Блейк, - я не годился
для такой работы. В те дни Metabolist и This Heat были лучшими концертными группами".
The Lemon Kittens была создана 5 апреля 1978 года как дуэт Блейка и Гэри Тетчера. Они сразу же
пригласили третьего участника - игравшую на кларнете Джулию Кассон, первую из многочисленных
временных членов группы. На момент знакомства с Дакс они уже записали свой первый EP Spoonfed And
Writhing. Блейк заметил ее, читая местную газету, где была опубликована фотография Дакс в тюремной
одежде, делающей рисунки на асфальте для привлечения внимания к арт-проектам молодого сообщества.
Он тут же с ней связался и попросил нарисовать обложку к альбому Lemon Kittens. "Когда мы
встретились с Дакс, она пригласила нас в свою комнату, украшенную собственными росписями, -
вспоминает Блейк. - Я был потрясен ее талантом и энергией. Когда она сказала, что умеет играть на
флейте и саксофоне, я попросил ее присоединиться к группе. Я очень быстро влюбился. Мы
познакомились в понедельник, а в пятницу или субботу уже начали встречаться. У нее оказалась
большая коллекция необычных пластинок. Наконец-то я встретил человека, который был помешан на
музыке и книгах, как я. Она прошла испытание - не сбежала, когда я сыграл ей свою музыку и прочитал
отрывок из моей книги Slab Days (The Ballad Of Leech Ballyhoo).
Первое выступление группы с участием Дакс прошло под названием Amii Toytal and the Croixroads; Дакс
вышла в зеленом лабораторном халате, зеленом подшлемнике и с выкрашенным зеленой краской лицом.
Притяжение между ней и Блейком было очевидным, и остальные в группе почувствовали себя не у дел,
выражая все больше недовольства новым бескомпромиссным направлением. В конце концов они ушли. Для
"живых" выступлений Дакс и Блейк пригласили новых музыкантов: басиста Яна Стерджиса, ударников
Питера Фолловела и Майка Барнса, ставшего позже музыкальным журналистом и автором биографии
Капитана Бифхарта.
"Впервые мы наткнулись на Chance Meeting в подвале Step Forward, лейбла Марка Перри из Alternative
TV, который выпустил наш первый EP Spoonfed And Writhing, - рассказывает Блейк. - Мы никогда не
слышали о Nurse With Wound, но их резкая черно- белая обложка привлекла наше внимание. Мы не
удивились, обнаружив существование музыкантов-единомышленников. Мы знали, что они где-то есть, и
нужно их просто поискать". The Lemon Kittens выпускали кассетные альбомы, что связывало их с такими
андеграундными группами, как Storm Bugs, дуэтом, делавшим домашние записи с использованием
радиопомех, синтезаторов, игрушек и процарапанных пластинок для создания насыщенного неземного
шума, а также Beach Surgeon с Грэмом Масси, будущим участником Danny & The Dressmakers и
манчестерской техно-группы 808 State, которые в то время записывали аутистическую классику вроде "I
Slammed Debbie Reynolds In The Solar Plexus (Twice)". В начале восьмидесятых британский андеграунд
представлял собой безумное месиво; панк открыл шлюзы для наплыва музыки, разрушавшей привычные
традиционные формы, для прогрессивных примитивистов, опирающихся на повзрослевшую авангардную технику, рок, джаз и поп. Плоды этой ветви домашнего
просветления распространялись по высокоразвитой сети кассетных и частных лейблов, отксеренные
подписные листы и независимые музыкальные магазины, иногда поднимавшие голову благодаря Джону Пилу.
The Kittens послали копию своего ЕР и пленку с альбомной записью в United Dairies. Блейк тогда не
знал, что его друзья Metabolist собирались в перспективе выпустить диск на UD, но этого так и не
случилось, поскольку они поссорились с Nurse. В конечном итоге Блейку предложил записаться
Фозергилл. Сопутствующее этому письмо проливает свет на обстоятельства, связанные с записью первого
альбома Nurse, и рассказывает о главных принципах лейбла.
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:38 | Post # 10 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | "Nurse With Wound были результатом "случайной встречи" одного из членов группы со звукорежиссером,
- писал Фозергилл. - Он выразил свою любовь к экспериментальной музыке и желание помочь с записью
альбома. Он предложил использовать студию, в которой работал, по выходным и вечерам за небольшую
плату, 75 фунтов в день. Это кажется дорого, пока вы не сравните сумму с традиционной оплатой - 25
фунтов в час, а мы растягивали день на двенадцать часов... Я не могу выразить в достаточной мере,
насколько важен понимающий звукорежиссер. Если вы плохо знакомы со студийным оборудованием и
заранее не знаете, какой звук хотите получить на каждой стадии, то теряете контроль над значимой
частью процесса записи. Чем лучше режиссер вас понимает, тем менее это важно. Я ни на секунду не
верил, что нашему режиссеру понравится экспериментальная музыка, и оказался прав. Однако он был
искренне заинтересован и восприимчив к тому, что мы стремились сделать. В какие-то моменты ему даже
начинало нравиться. Большую часть времени он удивлялся нашей необычной практике, но поскольку мы
имели четкое представление о том, чего хотим добиться, ему удалось замечательно выразить наши
идеи... ваше видение музыкального бизнеса, к счастью, оказалось замечено. Мы убеждены, что
музыкальные и художественные идеи не просто важны. Они - это все. В нашей философии не играют роли
ни махинации бизнеса с упором на имидж и продажи, ни организации, чьей питающей силой являются
политические и социальные идеалы, а музыка - лишь инструмент для достижения целей.
Задача United Dairies - выпускать прогрессивную экспериментальную музыку, не вписывающуюся в
установленные традиционными фирмами грамзаписи рамки. "Категории под их бременем натягиваются,
трескаются и разрушаются. Отойдите от заданного пространства". По этой причине альбомы имели мало
шансов на выход". Фозергилл объясняет Kittens, что "весь доход будет ваш", настаивая, что United
Dairies занимаются "делом", чтобы "создавать музыку, а не деньги".
"В то время я понятия не имел о репутации Nurse With Wound, - рассказывает Блейк, - да и вряд ли
она у них имелась. У таких пластинок были ограниченные тиражи, группы не выступали с концертами и
практически не освещались в традиционной музыкальной прессе. Не помню своего первого впечатления о
Фозергилле, но, скорее всего, он нам понравился - этот человек обещал нам целый мир. Он казался
немного испуганным и женственным в своих манерах, но очень взволнованным, знающим и живым. Однажды
мы по памяти процитировали ему то, что он писал нам от первого лица, а он в своей легкомысленной
манере ответил: "Да я просто повторил идеи Стива - они не мои!" Мы были молоды, но в тот момент
звоночек должен был прозвенеть. Вероятно, мы решили, что это просто безобидный изъян, и пропустили
его из-за собственной амбициозности. Познакомившись с Фозергиллом ближе, мы поняли, что он
постоянно несет подобную чушь, если желает скрыть, что не знает, как поступить, но хочет выглядеть
крутым. Мы с Дакс звали его Faff, потому что он всегда суетился. Патака мы встречали только раз.
Это было в сквоте Metabolist, в репетиционной комнате рядом с Кембридж-серкус. Мы приехали, а Nurse
в это время уходили. Там были все трое - Химан, Стив и Джон. Думаю, это было как раз после того,
как мы им написали, но не могу сказать, получили мы тогда ответ или еще нет. Времени на разговоры
не было. Помню, что у Стива были маленькие квадратные синие очки, у Джона - кошмарная неряшливая прическа в стиле Ричарда Третьего, а Химана я
вообще не запомнил".
Тем временем Стэплтон познакомился с творчеством Уильяма Беннета, купив Rampton, первый альбом
Come, и явился по адресу, указанному на обложке. "Я постучал в дверь здания, похожего на сквот, ко
мне вышел Уильям Беннет, мы поднялись наверх и начали разговаривать, - вспоминает он. - Он жил там
с приятелем; повсюду валялись пивные банки, почти не было мебели или ковров - только маленький
проигрыватель, на котором он ставил Essential Logic и Kraftwerk".
Панковский дух "сделай сам" довольно рано открыл Беннету глаза, и к девятнадцати годам он оказался
вовлечен в Essential Logic, неуклюжий пост-панковский проект певицы Лоры Лоджик, бывшей участницы
X-Ray Spex. Благодаря своим контактам в Rough Trade и с помощью Даниэля Миллера, который только что
создал Mute Records, Беннет начал развивать собственный лейбл Come Organisation ради поддержки двух
своих интересов - тщательно созданного "совершенного" звука и того, что Лотреамон называл
"наслаждением жестокостью", - пропущенных через фильтр трансгрессивной философии, состоящей из
равных пропорций Фридриха Ницше и маркиза де Сада. Беннета вдохновляли и Throbbing Gristle - тем,
что им недоставало. "Важным было то, чего они не достигли, чем они не являлись в записях или на
концертах; это давало мне мотивацию создавать собственные вещи, - признается Беннет. - Это как
смотреть рок-видео без звука - все прыгают, потеют, танцуют, сходят с ума. Выглядит потрясающе. А потом вы включаете звук и
слышите неубедительную, полностью предсказуемую, банальную музыку. TG были такими - и сейчас, когда
вы слушаете записи прошлых лет, это гораздо более очевидно. Вот группа, которая грозила "разрушить
цивилизацию", и тут вы видите, как они играют в игрушечных солдатиков в Хэкни". Come были первым
проектом Беннета. Их сингл "Come Sunday" и альбом Rampton - воодушевляющие электронные пластинки, а
его следующая группа, Whitehouse, создала целый жанр - нойз, - вдохновив множество групп, начиная
от Sonic Youth и Джима О'Рурка и заканчивая современными японскими группами Merzbow и Hijokaidan, а
также неизбежные легионы безнадежных электронных копиистов. Название было игрой слов, намекая на
дешевый порножурнал Whitehouse (экземпляры которого были на выставке COUM Transmission
Prostitution) и на фамилию главного британского борца со всякой грязью Мэри Уайтхауз.
Беннет упорно отказывается объяснить использование жестокой сексуальной образности и эксгумацию
таких непростых исторических фигур, как Ильзе Кох, жена начальника концлагеря Бухенвальд, которая,
как известно, коллекционировала домашние поделки из человеческой кожи; она упомянута на сборнике
Come Org Fur Ilse Koch (пародия на бетховенскую Fur Elise), - а также садиста и серийного убийцы
Петера Кюртена, которого называли "чудовищем Дюссельдорфа" и чья ужасная деятельность в 1929 году
привела к смерти девяти человек - он упоминается на обложке альбома 1981 года Dedicated To Peter
Kurten. Нежелание Беннета задать контекст, придающий его творчеству статус искусства,
анти-искусства, рок-н-ролла, провокации, серьезного расследования, стремления шокировать или
иронического культурного комментария, находится в рамках стратегии, направленной на то, чтобы
заставить потребителя размышлять о собственных предрассудках, разобраться с образами без объяснения
того, как на них следует реагировать. Эта эстетика отражена в информационном бюллетене Come Org
Kata с сокращенными текстами, объясняющими деяния Бригады Гнева, с картами концлагерей, рассказами
о химическом оружии и герпесе, о композиторе- минималисте Ла Монте Янге и о разложении трупов, все
в одном выпуске (N 12, 1982 год) без каких-либо попыток связать информацию воедино или задать некий
общий фон. В этом смысле Whitehouse действовали как молниеотвод, соединяя самые разные
субкультурные течения, которые впервые были выделены и проработаны Throbbing Gristle; о
последствиях такого рода идей Слизи и Пи-Орридж рассказывали в ранних текстах вроде "Аннигилирующей
реальности", где обсуждалась связь серийных убийств и безудержного художественного импульса, а также задавались вопросы: "В чем различие между
преступлением и произведением искусства? Не является ли преступление неосознанным или "наивным"
перформансом?" Whitehouse поставили эти идеи в музыкальный контекст, одновременно восхищающий и
отталкивающий, подчеркнув двойственное обаяние подобных образов и идей, сведя их с музыкой, столь
же пугающей и суровой, что и скрытая под ней жестокая реальность. В отличие от некоторых пост-
индустриальных групп, попавших в плен облагороженного и заряженного энергией мифа о нацизме,
Whitehouse уничтожают фасад, прорываясь к больному, червивому сердцу. Использование ими
непристойностей и сексуальной образности можно рассматривать как восстановление и возрождение языка
и тела в либидозном смысле, что выходит за пределы ограничивающей колонизации современных гендерных
исследований.
Визуально выпуски Come Org всегда выглядели потрясающе: такие сборники, как The Second Coming,
имели неряшливый панковский вид, сочетая граффити с эстетикой дадаистов. Намеренная жестокость
многих материалов Whitehouse, особенно текстов, служила эффективной преградой на пути их
продвижения в сферу высокого искусства, однако сложность, присущая композициям Беннета, выдавала
его знание истории авангарда. Подобно Nurse, Беннет обладал чувством юмора, и такие альбомы, как
Birthdeath Experience, Total Sex 1980 года и Erector 1981 года, для которого Стэплтон создал
противоречивую обложку с изображением эрегированного, залитого светом пениса, представляют одни из
самых ярких нойзовых электронных записей. "Беннет восхищался экстремальной образностью, как и я, и
был больше похож на меня, чем Throbbing Gristle, - говорит Стэплтон. - Он только что вернулся из
турне с Essential Logic, выступавших перед Stiff Little Fingers, и рассказывал мне, что такое
чувствовать свою власть на сцене. Он очень этим проникся. Из всех, кого я встречал в музыке,
включая и Дэвида Тибета, я никогда не видел никого, кто так бы заботился о музыкальной
составляющей, как Беннет. У других были вещи поважнее - лирика, поэзия, выступление на сцене. Не
могу назвать никого из нашей группы, кто действительно заботился бы о музыке, о ее звучании. Всегда
есть какой-то аспект, которым интересуются больше. Тибета вполне бы устроило, если б песни Current
состояли из его вокала и гитары Майкла Кэшмора. Меня больше интересует атмосфера. Может, в те дни
на меня был похож Джим Тирлвелл, но он продал душу, чтобы стать рок-звездой, и все потерял. Он
очень рано создал свой альбом Ache, сыграл мне все партии ударных и все железо до наложения вокала,
и это было удивительно. Просто потрясающе! А потом он записал вокал, клавиши, и ощущение ушло.
Альбом все равно хорош, но в звуковом отношении мог быть гораздо более ярким. Уильям сложный; он
занимался не качеством звука, а тем, что этот звук с вами делает, силой, которую стремился в нем
воплотить. Он вводил действующие на подсознание тона, чтобы слушателя вырвало. Во время записи мы
уходили из студии. Пока они записывали, мы сидели в пабе".
|
| |
| |
