|
Дэвид Кинан - Эзотерическое подполье Британии
|
|
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:45 | Post # 21 |
 Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | Тибет прекратил свое неумеренное потребление амфетаминов после одного из многочисленных вечеров,
проведенных в лондонском готическом клубе The Batcave с Роуз Макдауэлл, Марком Алмондом и Крисом
Нидсом. Однажды в среду он приплелся домой и решил перечитать все те удивительные идеи, которые
набросал вечером в записной книжке. Эти неразборчивые детские каракули были написаны с такой силой,
что насквозь прорвали все листы блокнота. "Я сказал себе - все, это больше не имеет смысла",
говорит он. Но через несколько недель после того, как Тибет решил бросить наркотики, он серьезно
заболел.
В то утро он рано встал и отправился в город. Приехав на станцию Тоттенхем-курт-роуд, он
почувствовал себя очень странно. Кафельная плитка на стенах начала сливаться в единое целое, вызвав
у Тибета сильнейшую паническую атаку. К счастью, какой-то прохожий помог ему подняться наверх,
усадил в такси и отправил обратно в квартиру на Тафнелл-парк. Дома он беспомощно рухнул в постель,
истекая потом и чувствуя захлестывавшие его волны паники. "Это было похоже на анти-оргазм, -
вспоминает он. - Все начиналось с ног и проходило по всему телу мощными электрическими волнами. Я
понятия не имел, что это, и последствия продолжались несколько лет. По всему телу бегали мурашки, я
плохо осознавал свое положение в пространстве и не мог пройти в дверной проем, не наткнувшись на
стену". В последующие месяцы он побывал у целого ряда врачей. Один спросил, не слышит ли он
голосов, подозревая психический срыв. Другой выписал ему уколы больших доз витамина С и посоветовал
виноградную диету. Гомеопат сказал, что такое состояние вызвано чернобыльским взрывом, а кто-то
поставил ему диагноз синдрома хронической усталости.
"Думаю, все эти факторы были связаны, - соглашается Тибет. - Это был полный кошмар, но я не знал,
как его назвать. У меня возникали ужасные сновидения, где что-то тяжелое опускалось мне на грудь;
казалось, кровать подо мной проломится, и я упаду на пол. Но каждый вечер, ложась в постель, я
верил, что завтра все будет хорошо. Для человека с таким пессимистическим и печальным творчеством я
неисправимый оптимист". Сегодня психотерапевт Тибета считает, что это и в самом деле был
психический срыв, хотя у Тибета есть более прозаическое объяснение. "Думаю, все дело в перегрузках,
амфетаминах, выпивке и демонах. Наверное, на меня напали демоны. Как говорил Ницше: если вы слишком
долго смотрите в бездну, бездна посмотрит на вас. Мои интересы находились на темной стороне. Я был
высокомерным, циничным, интересным, забавным, но во мне не было равновесия. Я целиком и полностью
верю в существование Сатаны и демонов, и точно так же, как люди желают пообщаться с ними, они не
прочь пообщаться с нами". На альбоме 1994 года Of Ruine Or Some Blazing Starre он пел: "Это было
время чтения черных книг". Думая, что смерть уже близка, Тибет пришел в студию записать одну из
своих самых мрачных работ, Imperium.
Первая сторона Imperium сочетает творческий подход к работе с лупами, медлительные мелодии
кельтской арфы, неторопливый танец далеких сирен и осязаемую музыку акустической гитары. На
Imperium 2 звучат печальные, ясные строки, словно взятые из буддийского текста Дхаммапада: "Одни
умирают старыми, другие - молодыми / Кто-то - в полном расцвете сил / Все люди умрут в свой черед / Как опадают спелые фрукты / Все спелые
фрукты / Падают и гниют / И всех, кто рожден / Уничтожит смерть", напоминая скорбное стихотворение
Шелли 1821 года "Превратность": "Цветок чуть глянет - и умрет, непрочен счастия привет, во тьме
ночной житейских бед, пока блестит цветов краса и медлит скорби тень - мгновенья быстрые считай,
отдайся райским снам, мечтай, пробудишься - рыдай!" (Пер. К. Бальмонта). Пирс каждый день привозил Тибета в студию, где тот лежал на диване и руководил работой, пребывая в тумане и
чувствуя, как по его телу бегают мурашки. "Тибет не говорил прямым текстом, что болен, - вспоминает
бас-гитарист Тони Уэйкфорд, - но когда мы закончили записывать, он мне сказал, что, возможно, скоро
умрет. Сейчас мне кажется, что ощущение приближающейся смерти пронизывает весь альбом. Оно было
очень сильным".
После окончания работы больной и утомленный Тибет отправился в Исландию, планируя создать песенку
для рекламы напитка Svali. Хилмар Хилмарссон уговорил фирму пригласить Тибета, Роуз Макдауэлл и
Фоза и покрыть их расходы, надеясь в конечном итоге получить от них музыку для новой рекламной
кампании. Естественно, они так ничего и не записали, но Тибет отлично провел время в Рейкьявике с
Хилмарссоном и его женой. Кроме того, он получил возможность познакомиться с Бьорк и Эйнаром жрном,
которые недавно стали The Sugarcubes. Из окна самолета Исландия выглядела как лунная поверхность,
испещренная маленькими вулканическими кратерами. Дома у Хилмарссона Тибет открыл кран, и оттуда
потекла вода, пахнущая тухлыми яйцами из-за высокого содержания серы. Это было похоже на детскую
сказку, и Тибет немедленно начал планировать переезд. "Северное сияние - самая глючная вещь, какую
я только видел, - вспоминает он. - Все было настолько ясно, свежо, прекрасно и богато, что поразило
меня до глубины души, и я совершенно влюбился в эти места. Я вообще склонен к одержимости. Если мне
нравится чья-то работа, я хочу встретиться с этим человеком и поработать вместе. Если я приезжаю в
страну, и она мне нравится, я хочу там остаться". Он поселился в доме на Локастигур-стрит недалеко
от собора и жил там в течение нескольких месяцев, периодически улетая в Лондон. Заинтересовавшись
курсами по изучению исландского языка, он обнаружил, что им невероятно сложно овладеть. К тому же,
его физическое и психическое самочувствие оставляло желать лучшего.
"Проблема в том, что у меня низкая устойчивость внимания, - говорит Тибет. - Мне там нравилось, но
я ничего не мог делать, поскольку рядом не было Стива и Дугласа, к которым я привык. В то время они
были моими самыми близкими друзьями. Я по ним скучал, скучал по работе. Часто я куда-то еду, чтобы
просто снять напряжение. Это способ вернуть энергию, поразмышлять о том, что я делаю. К тому же, в
Исландии все было дорого, и у меня стали заканчиваться деньги. Так что наступило время
возвращаться домой и выпускать альбом".
В начале 1986 года Coil приступили к работе над своим вторым альбомом Horse Rotorvator. Название
связано с ночным кошмаром Бэланса, навеянным лошадьми, взорванными во время Кавалерийского парада
на пике террористической активности Ирландской республиканской армии. По мере развития интереса к
ужасам войны, его ум - в истинно параноидно-критическом стиле, - спровоцировал психоз. Однажды
ночью у Бэланса было видение четырех всадников апокалипсиса, убивающих своих лошадей и использующих
их тела как машины, двигающие землю.
Возможно, к этому сну имели отношения остаточные воспоминания об одном походе, в который Бэланс
отправился вместе с родителями в далеком детстве. Когда они бродили по горам вдали от проторенных
маршрутов, их застала гроза, вынудив укрыться в большой белой церкви. На ее стене изображались
четыре всадника апокалипсиса, то и дело освещаемые вспышками молний. Бэланс был убежден, что если
его семья промокнет или до чего-нибудь дотронется, их ударит током, и целый час провел, замерев от
ужаса. Ребенком он боялся, что статическое электричество в простыне способно ее поджечь. Обложка
Horse Rotorvator представляет собой снимок, сделанный самим Бэлансом - эстраду в Гайд-парке,
взорванную ИРА. Тогда же он начал интересоваться местами, где происходили какие-то катастрофы.
Horse Rotorvator рассказывает о смерти и возрождении на фоне электронных коллажей из духовых
инструментов, салютов в стиле Морриконе, размытых ближневосточных мелодий и жутковатой
электроники. Это истории об окончании, о "переходе". "Все считают, что Horse Rotorvator - наш лучший альбом, - говорит Бэланс. - Возможно, это самый
осознанный альбом Coil в том смысле, что мы преодолели гнев первого, наша лирика стала более
пасторальной и усложненной. Я начал петь увереннее, темы стали шире. Тогда мы вернулись из Мексики
под большим впечатлением от отношения мексиканцев к смерти. То, как проводились жертвоприношения,
чтобы мир мог существовать дальше, повлияло на мои тексты и многое другое. В том же ключе я
воспринимал смерть своих знакомых от СПИДа, потому что так с этим пыталось справиться мое сознание
- верой, что благодаря их смерти мир будет жить".
Композиция "Ostia (The Death Of Pasolini)" представляет собой наполненное яркими образами
размышление о жестокой гибели итальянского режиссера Пьера Паоло Пазолини: "Слышишь, как гудят
кости/ Поют, словно прокол/ Он убит, чтобы мир продолжал вращаться". Эту атмосферную композицию
Coil выстраивают из обработанной акустической гитары и суровых струнных, в которые вплетается
стрекот кузнечиков, записанный в Мексике, в Чичен-Ице. Из всех композиций Horse Rotorvator "Ostia"
кажется наиболее продуманной. "С ее помощью мы побуждали Бэланса петь снова и снова, поскольку он
был разочарован своими вокальными способностями, - рассказывает Трауэр. - А потом струнная
аранжировка Билли Макги оживила всю композицию. Сложно переоценить важность его вклада в
окончательное звучание работы. Слизи обрабатывал выбранные фрагменты акустической гитары, создавая
из них мелодическую линию, которая меняется и варьируется в течение нескольких тактов, а не просто
лениво возвращается в началу уже через несколько секунд. Он работал словно скульптор, программируя
произвольный разброс сотен нот, вновь сокращая и отсеивая их до тех пор, пока не рождалась форма.
"The First Five Minutes After Death" и "Dark River" были созданы так же, и с моей точки зрения, это
три самых сильных песни Coil".
Пазолини был для Coil одной из наиболее знаковых фигур. Всю жизнь его преследовали власти, Ватикан,
фашисты и анархисты, однако он твердо придерживался своего видения, воплощая его в книгах и
фильмах. Он умер при таинственных обстоятельствах, вероятно, убитый молодым человеком -
проституткой. Дерек Джармен тоже являлся поклонником режиссера и на определенном этапе своей жизни
выработал нечто вроде комплекса Пазолини. Он часто говорил о своем желании снять фильм, где кто-то
врывается в его лондонскую квартиру, пытаясь его убить, и даже сыграл Пазолини в студенческом
фильме The Death Of Pasolini. Джармен вновь попросил Coil написать к нему музыку, но фильм их не
впечатлил, и они отказались.
В 1986 году до британской аудитории докатилась первая пост-хардкоровая волна американских гитарных
групп, таких, как Swans, Big Black, Sonic Youth и The Butthole Surfers. Бэлансу и Трауэру особенно
нравился гитарист The Butthole Surfers Пол Лири. "Его сценическим образом был обдолбанный
придурочный торчок-скинхед, который умел все поставить с ног на голову - рассказывает Трауэр. -
Самые кошмарные и извращенные неприятности превращались в счастливые, магические события. Этот
замечательный придурок мог вытянуть вас из чего угодно одним выражением лица или фразой, а после
вновь превратить в развалину". Влияние The Butthole Surfers заметно в "Penetralia", который Трауэр
называет "отвязной" композицией с гитарным нойзом, почти затмевающим звучание драм-машины. "Я
хотел, чтобы на альбоме был саксофон, и в этой композиции оказалось свободное пространство; туда
подходило все, в том числе разные рычания и рев инструментов, - продолжает он. - Мы начали гораздо
активнее использовать для работы студию. Бэланс добыл какую-то чудовищную запись целой толпы
болтавших испанских чечеточников, которую мы обработали так, чтобы убрать из песни размытые куски и
хвосты". Действительно, Horse Rotorvator имеет панкультурный оттенок, поскольку группа использовала
всё, начиная от суровых маршей стран Восточного блока и заканчивая южноамериканской экзотикой и
азиатской порнографией.
"Нам очень нравилось искать и находить звуки из самых разных уголков мира, -
признается Трауэр. - Мы с Джимом Тирлвеллом много шутили по поводу "мирового турне Coil". Не с тем отвратным уважением, которое этническая музыка якобы испытывает к своим истокам, но
со страстью и желанием открыть двери между нашими британскими "я" и расовой памятью, проникновением
в нас других мест. Я знаю, что существует мнение об эксплуатации экзотики, но все это фигня".
Действительно, в том, как Coil обыгрывали диалоги, было много юмора, К примеру, в композиции
"Circles Of Mania", которой предшествует объявление в нью-йоркском секс-клубе The Adonis Lounge,
намекающее на то, что будет дальше, Бэланс представляет гротескный вокал на фоне пародийной
стилизации Тирлвелла. Трауэр описывает песню как момент, в который "Британия, британский певец и
его мании становятся очередным представлением на мировой сцене". Довольно быстро была создана
кавер-версия песни Леонарда Коэна "Who By Fire" - Марк Алмонд с первого раза наложил свои вокальные
арабески на ясный вокал Бэланса. Сплав личного и библейского апокалипсиса Коэна прекрасно
сочетается с настроением всего альбома. В песне есть множество мельчайших деталей, например,
удвоение фразы "Кто в этом зеркале?" и искажение звучания "Кто чем-то неясным", импровизированной
строки, скрывающей тот факт, что им не удалось разобрать слова, которые Коэн поет в оригинале.
Сингл "The Anal Staircase" представляет собой стремительный поток эффектов, рваных ритмов и
разрозненных образов, начиная с кундалини и ритуалов инициации до анального секса. "Работать над
"The Anal Staircase" было сложно, - вспоминает Трауэр. - Она была завершена в сессию, на которой
меня не было, хотя до этого ее записывали все трое. Это одна из тех вещей, что называют крепким
орешком; нам потребовалась серьезная техническая работа, чтобы довести ее до конца". Как и в
предыдущем треке, для которого были выбраны подозрительные записи, присланные одним голландским
поклонником и настолько встревожившие звукорежиссера, что на Scatology их решено было не
использовать, в "The Anal Staircase" слышатся намеренно двусмысленные фрагменты с голосами играющих
детей. Этого было достаточно, чтобы привести в замешательство Джона Пила, который, как говорят,
позвонил Бэлансу и Слизи убедиться, что они не используют записи "убийц с болот [The Moors Murders,
двое детоубийц]... У меня, знаете ли, семья". "Slur" представляет одну из лучших вокальных партий
Бэланса, повторяющийся гимн созиданию и разрушению мира, столь же лихорадочный, как и строки из
Maldoror, где упоминаются психотические видения Империи научного фантаста Филипа Дика на фоне
звуков бури и костяных труб. Изначально на "Slur" была басовая партия в стиле Stranglers (эта
версия появилась в сборнике Coil Gold Is The Metal With The Broadest Shoulders), но на Horse
Rotorvator Трауэр и Слизи решили избежать такой переклички и радикально переработали басовую часть.
"Лирика Бэланса была положена на новую версию, и это оказалось его самым удачным вокальным
исполнением, какое я до тех пор слышал, - вспоминает Трауэр. - Текст был очень сильным, с четким
структурным воздействием, связанным с перекличками и повторами. Это одна из моих любимых песен
Coil, в основном благодаря вокалу. Я добавил туда кое-какие погодные эффекты, работая больше как
шумовик, нежели как музыкант".
"The Golden Section" с ее гремящими ударными и стилизацией под Морриконе является центральной вещью
альбома. Здесь научный корреспондент ВВС Пол Воган рассуждает о взглядах персидского поэта-суфия
Руми на смерть и преображение. "Для него это была просто работа, - рассказывает Слизи. - Пришел,
прочитал, еще раз прочитал, ушел. В то время он озвучивал такие программы, как Horizon, и его голос
был наполнен ученой весомостью. Сразу возникало ощущение, что то, о чем он говорит, несомненная
правда. Мы считаем, что подобному типу идей и теорий следует доверять в той же степени, что и любой
другой научной формуле или концепции".
В 1986 году Трауэр работал в книжном магазине научной фантастики "Запретная планета" на
Денмарк-стрит. Тогда из него еще не сделали супермаркет, и читатели могли часами копаться в
коробках с комиксами и беллетристикой. Трудилась в магазине команда эксцентричных и энергичных
поклонников жанра. Трауэр обожал фильмы ужасов, жадно читал романы этого направления и благодаря совету писателя Рэмси Кэмпбелла открыл для
себя книги Клайва Баркера. "Я начал читать книги Клайва и был потрясен, - вспоминает Трауэр. - Они
оказались сплавом традиционных мотивов хоррора и отважных, провокационных сексуальных элементов,
которые до сих пор либо затенялись, либо вообще игнорировались. Я инстинктивно понял, что он гей,
хотя в литературе обычно не обращал внимания на этот фактор. Большое дело, можете подумать вы, но
тогда это было редким явлением: хотя человек работал в рамках массовой культуры, его сексуальная
идентичность давала достаточно намеков на гомосексуальную ориентацию".
Однажды Баркер заглянул в "Запретную планету" поболтать с приятелем и коллегой Трауэра Аланом
Джонсом, чьи рецензии в британском журнале Starburst служили в то время единственным источником
информации о малоизвестных европейских низкобюджетных фильмах ужасов. Трауэр представился большим
поклонником книг Баркера, приведя ему в качестве своих любимых произведений пару наиболее
откровенных гомоэротических названий вроде "Свиного кровавого блюза", рассказа о культе и
жертвоприношениях в колонии для несовершеннолетних, наполненного яркими сексуальными мотивами.
"Молодой, упрямый, коротко стриженый, фанат до мозга костей, я произвел на Клайва благоприятное
впечатление, и мы отправились выпить, - продолжает он. - Наша дружба развивалась, поскольку мы оба
очень любили жанр ужасов, и провели много вечеров за обсуждением интересующих нас тем. Помню,
Клайв с удовольствием описывал мне самые пакостные сцены из гей-порнофильмов, поскольку я все еще
жаждал лучше узнать тот мир. В сексуальном смысле Клайв был явно не прочь, но, несмотря на
многочисленные возможности, между нами ничего не было. Мы остались друзьями, разделявшими страсть
ко всему мрачному, и хотя иногда атмосфера бывала полна сексуального напряжения, Клайв с радостью
общался со мной как с другом, и я никогда не использовал его интерес".
Когда Трауэр дал Баркеру послушать Scatology, его поразил скрытый эротизм "The Sewage Worker's
Birthday Party" и "Cathedral In Flames". Позже он описывал Coil следующим образом: "Это
единственная группа, чью музыку я выключил, потому что от нее у меня мурашки по коже". Трауэр
немедленно организовал встречу, и скоро Баркер навестил Coil в Чизвике. Особенно он подружился со
Слизи, разделявшим многие его интересы, так что большую часть вечера они копались в порно-коллекции
Слизи. Трауэр настаивает, что интерес Баркера оказался не просто любительским. "Он пришел в полный
восторг от коллекции журналов Слизи, - утверждает он. - Клайва интересовало все дикое и
извращенное. Больше всего его восхитили хардкоровые журналы о пирсинге из США, вроде Piercing Fans
International Quarterly. Они разглядывали снимки генитального пирсинга, который в то время был
полнейшим андеграундом и не меньшей странностью, чем раздвоенные члены. Все это Клайв запомнил и
создал образный ряд Восставшего из ада. Он шутил, что хотел назвать фильм Садомахозисты из могилы".
"Клайву явно нравился Стив, - говорит Бэланс. - А Стив поощрял его покровительство, был полон
восторгов и эйфории, все ему показывал. Клайв стал для него кем-то вроде учителя - или, скорее,
мучителя. Клайв заходил к нам пару раз и стащил все наши идеи. Мы показали ему кучу
садомазохистских журналов, и он взял оттуда множество своих персонажей, таких, как Pinhead". В
середине восьмидесятых пирсинг не был широко распространен и представлял собой начальные подвижки
сексуальной революции в миниатюре. Фотографию члена Слизи даже напечатали в журнале Forum, где
никто и никогда не видел гениталий с пирсингом.
В своей изначальной форме фильм Hellraiser, названный сперва The Hellbound Heart, был очень
английским; его действие происходило в старом доме Северного Лондона под маячащими серыми
эстакадами и было наполнено грубыми спецэффектами. После встречи с Coil Баркер пересмотрел
сценарий, включив туда увиденные в журналах садомазохистские элементы. В свою очередь он попросил
Coil написать саундтрек к будущему фильму. Сперва они предложили Баркеру кассету всякой всячины, чтобы ее слушали актеры для
обретения правильного настроения, но в самый разгар съемок американские дистрибьюторы New Line
решили, что хотят видеть нечто совсем иное, и у Баркера появился выбор: продолжать то, что уже
снято, или согласиться с их желаниями ради большего бюджета. Внезапно Coil оказались за бортом.
"Так он продал душу, - говорит Бэланс. - Заключил сделку с дьяволом. Фильм превратился в
голливудское барахло со всеми этими лучами света сквозь щели досок и фразами вроде "иди к папочке".
Он выбрал деньги, сделал успешную карьеру, а мы - нет". Трауэр не склонен к резким обвинениям.
"Спецэффекты раннего материала действительно были ниже всякой критики, - говорит он. -
Первоначальный вид воскресшего Фрэнка был довольно грубым. Примерно на середине съемок из Штатов
прилетели продюсеры New Line и увидели отснятое. До этого, думаю, они воспринимали фильм как
арт-хаусный, обладавший не слишком большой коммерческой привлекательностью, но посмотрев его первую
половину, поняли, что работа Клайва вполне способна понравиться всем. К сожалению, ему сделали
предложение, от которого он не смог отказаться: нарушь свои обещания этой авангардной группе ради
традиционных голливудских симфонических мелодий, и мы отстегнем тебе большие деньги на пересъемку
слабых спецэффектов. Были и другие требования, приведшие к тому, что атмосфера фильма оказалась не
британской, но и не американской, особенно в озвучивании, где был нанесен главный ущерб. Клайву
тогда пришлось делать выбор между авангардным видением, с которого он начинал, и коммерческим
обольщением New Line. Вряд ли Coil особо удивились, что он предпочел деньги. Не хочу прозвучать
цинично, но Клайв разрывался между андеграундной чувствительностью и тягой к популизму, и, как
показала его будущая карьера, последовал своей подлинной музе, выбрав любовь масс и те игры, в
которые можно играть, став знаменитостью. Иногда приходится признать, что даже если человек
начинает как аутсайдер, он гораздо лучше подходит для жизни в массовой культуре, пусть и сохраняя
за собой право на странности. Сейчас он разрабатывает какие-то идеи для Disney". Тем временем Coil
выпустили The Unreleased Themes For Hellraiser, отразивший их неудачное заигрывание с массовой
культурой. Некоторые фрагменты альбома напоминают электронные темы фильма Джона Карпентера Побег из
Нью-Йорка с Куртом Расселом, но в целом он не особо интересен.
В 1987 году Coil осторожно приступили к следующему после Horse Rotorvator альбому под рабочим
названием The Dark Age Of Love. В конечном итоге он превратился в шедевр 1991 года Love's Secret
Domain, но некоторые отрывки из оригинального проекта появились на диске Gold Is The Metal With The
Broadest Shoulders, собрании бесформенных фрагментов, которые никуда не подошли. Из индустриальных
ритмов "Paradisiac" становится очевидно, почему Coil отказались от них, едва Love's Secret Domain
начал обретать форму - это было слишком похоже на скрежещущие звуки Scatology. Также на Gold
присутствуют темы, не вошедшие на Horse Rotorvator, такие, например, как "... Of Free Enterprise",
завершение "Herald" с Rotorvator. Вместе они отсылают слушателя к катастрофе парома Herald Of Free
Enterprise, который опрокинулся, пересекая Ла-Манш. Тогда погибли 193 человека. По решению суда
компанию-перевозчика Townsend Thoreson обвинили в организованном убийстве. Сочетание уличного шума,
барабанного боя и симфонического исполнения мелодии "Greensleeves" неизбежно пробуждает в памяти
сцену крушения Титаника, где музыканты играют на палубе гибнущего судна. Еще одна замечательная
композиция - "Boy In A Suitcase", довольно старая запись Coil. Здесь можно услышать редкий вокал
Слизи. "Boy" звучит как нечто среднее между ранними PTV и панк-группой The TV Personalities.
Несмотря на импровизированную природу, Gold Is The Metal воспринимается как единое целое, в
основном благодаря горячим спорам Бэланса и Трауэра относительно последовательности композиций.
Сделанный по образцу альбома The Faust Tapes, Gold Is The Metal скрупулезно организован для
максимального воздействия на слушателя. К моменту его выпуска в Coil возник новый участник, подросток Отто Эвери, хотя чем именно он занимался кроме того, что хорошо выглядел на фотографии, не очень понятно. В конце концов Эвери
исчез столь же таинственно, как и появился, а Слизи позже утверждал, что он просто "надорвался".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:46 | Post # 22 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | 7. У Англии черное сердце
"Дамы и господа, они меня спрашивают, сколько в море белых лилий? А я их вопрошаю со слезами на
глазах: сколько кораблей ходит по лесу?"
- "Фальшивая невеста", народная песня
Когда в 1987 году вышел альбом Current 93 Swastikas For Noddy, многие андеграундные комментаторы
восприняли его как шутку. Считая, что все это звучит как Саймон и Гарфанкель, они решили, что Тибет
сошел с ума и намерен избавиться от своих поклонников. "Я думал, все они дураки, - говорит на это
Тибет. - Они намертво застряли в мире, где единственное, что имело смысл, это лупы и композиции на
два десятка минут, в которых непременно должны упоминаться Мэнсон и Кроули, и где не было места
юмору. Они называли это комической пластинкой, а я считал, что это альбом с черным юмором". Тибет,
ушедший от индустриального нойза к пасторальным настроениям, имел предшественников в лице
английских художников, желавших спастись от темных сатанинских жерновов индустриальной революции в
английском райском пейзаже. Выпустив Swastikas For Noddy, Тибет начал создавать карту
альтернативной реальности.
Тем временем на андеграундной музыкальной сцене происходили серьезные изменения. Такие музыканты,
как Крис и Кози, начинавшие со свободных электронных экспериментов, забросили былые игры и
принялись создавать электронную музыку, полную размытых ритмов автомагистралей и безудержного
фанка. Этот новаторский подход подвергся искажению и растворению третьей волной индустриальных
халтурщиков вроде бельгийского Front 242 или американских Skinny Puppy. Теперь музыканты новой
волны намеревались сочетать сакральное и профанное на залитом светом танцполе.
К 1987 году Тибет почти не обращал внимания на то, чем занимаются его современники, пытаясь
сблизиться с более традиционной музыкальной формой. Swastikas For Noddy знаменует начало
осторожного диалога с мейнстримом. "В то время множество моих знакомых начали создавать музыку,
ориентированную на танец, - вспоминает Тибет. - Меня это поражало. Большинство из них вообще не
интересовались танцевальной культурой, но так называемое индустриальное направление действительно
становилось танцевальным. Танец не спасет мне жизнь, но я ничего не имею против танцевальной музыки
- Sly & The Family Stone, одна из моих любимых групп. Хотя я все равно не понимал, почему люди
начинают танцевать. Так что я выпустил Swastikas For Noddy, а другие в это время брили головы,
надевали строгие очки и покупали секвенсеры".
Swastikas For Noddy открывает "Benediction", вокальная композиция в исполнении Яна Рида. Это плач
по мифической "прекрасной стране" Англии, которая в контексте альбома выступает как метафора
утраченной невинности. Та же потеря оживает в версии Current 93 песни "Since Yesterday" группы
Strawberry Switchblade. Это можно было бы назвать настроением всей работы Тибета, но здесь его то и
дело скрывает плотная и чересчур хаотичная образность. Одна только "Beausoleil" ссылается на все,
от убийств Мэнсона, Dogs Blood Rising, Будды и Христа до Нодди, In Menstrual Night, средневековых
гримуаров, Love и даже The Monkees. "Я не мог выразить то, что думал, - признается Тибет. - Тогда я
был очень зол, несчастлив и не имел определенной цели. Возможно, это и есть подростковая тоска. Кто
знает? Бойд Райс как-то сказал мне - думаю, его слова удивительно точны, - что не понимает, почему
люди продолжают жаловаться на отчуждение, поскольку если люди испытывают отчуждение, они должны
желать принадлежать обстоятельствам. Бойд уловил мое разочарование, непонимание того, против чего я
выступал, незнание того, что именно потеряно, но ясное чувство этой потери, из которого рождалось
ощущение несчастья".
Большинство композиций Swastikas For Noddy были написаны Пирсом и Тибетом в квартире на
Тафнелл-парк. Для "Beausoleil" Пирс нашел обманчиво простую музыкальную фразу, контрастирующую с
удивительным вокалом Тибета, но когда все было записано, он не смог восстановить использованные им
аккорды, а значит, Current лишались возможности играть эту вещь на концертах. Так было до 1999
года, когда на выступлениях в Нью-Йорке новый гитарист Майкл Кэшмор подобрал ее на слух. Столь же
интуитивно Пирс создал мелодию для "Oh Coal Black Smith", традиционной народной песни о
превращениях, ставшей у Current одной из самых популярных. До записи Тибет никогда ее не слышал,
найдя текст в одной из многочисленных книг об английском фольклоре, которые в то время читал.
Тревожная баллада полна жестокой образности: "И стала она уткой /Уткой на волнах /А он - охотничьей
собакой /И притащил ее назад". Жестоко притащить, вытянуть или пасть - частый мотив у Тибета,
проходящий красной нитью через многие его песни и наиболее ярко заметный в таких тревожных
двусмысленных названиях, как "Falling Back In Fields Of Rape" (с Dogs Blood Rising).
Рассказывая о детстве в Малайзии, Тибет вспоминает один из любимых видов своего отдыха. "Я заходил
на пляже в воду и ждал, пока на меня накатятся волны, собьют с ног и утащат в море, - рассказывает
он. - Я падал и погружался под воду, в молотые ракушки и песок. Меня это всегда очень трогало;
казалось, я попадал в иной мир, превращался в водяного духа или оказывался на другом плане бытия".
Одно из любимых стихотворений Тибета - "Гончая небес", написанное католическим поэтом и наркоманом
Фрэнсисом Томпсоном. Стихотворение повествует об ощущении преследования Богом и о том, что падение
и прыжок веры предполагают твердую убежденность, что тебя кто-то подхватит. Тибет помещает сценарий
Томпсона в прекрасные поля рапса вокруг Йорка, по которым он бродил в юности, и игра слов [rape
имеет много значений, в том числе насилие и рапс] создает тревожную атмосферу композиции. Это
сосуществование образов страшного насилия и райской красоты - устойчивый элемент творчества
Current 93, как и вопрос, что нас подхватит, если мы упадем.
Кавер-версия песни "This Ain't The Summer Of Love" группы Blue Oyster Cult, песнь на смерть
утопического эксперимента шестидесятых и на гибель людей на фестивале в Алтамонте, является еще
одним аспектом этой темы. Тибет узнал об альбоме Secret Treaties группы Blue Oyster Cult от Сэнди
Робертсон и Эдвина Поунси в офисе Sounds. "Они любили BOC, но мне больше нравилось представление о
них, нежели реальность, - говорит Тибет. - У них были свои удачи, такие, как "Astronomy" на Secret
Treaties, где есть одни из самых прекрасных строк, какие я только слышал". Однако на большинство
композиций Swastikas For Noddy повлияло увлечение Тибетом величайшей английской фолк-певицей Ширли
Коллинз.
"Работая над Swastikas For Noddy, я постоянно слушал Ширли, - рассказывает он. - Я любил британский
фолк, например, The Incredible String Band и их альбом The Hangman's Beautiful Daughter, группы
вроде Trees и Clive's Own Band, но как только услышал Ширли, она немедленно стала для меня богиней,
я сразу ее обожествил. Казалось, это поет чье- то сердце. Пение было абсолютно чистым, никакой
мелодрамы. Я до сих пор считаю, что Ширли создавала музыку, на сто процентов совершенную и
полностью лишенную фальши. Над Ширли только Иисус. На ее уровне находятся люди, проявляющие свою
гуманность и красоту так, как это только возможно для человека. Однажды она сыграла мне свои
недавние записи - они ей не очень нравились, она не хотела их выпускать, - и когда я их послушал,
то был так растроган, что заплакал". Позже в интервью для The Wire Коллинз сказала Майку Барнсу,
что Тибет, без сомнения, ее самый некритичный поклонник. Такое очарование музыкой Коллинз можно
видеть в новом уровне простоты его работ, сочетающих сокровенную, автобиографическую лирику и
неизменную тему лишения Англии ее культуры.
"Я действительно люблю Англию, - подтвердила Коллинз, когда я разговаривал с ней в сентябре 2001
года. - Люблю смотреть на нее из окна поезда и имею очень тесные связи с сельским краем. В детстве
я с ума сходила по истории и навсегда запомнила, что история была прекрасна; то, что в ней
происходило, было волшебным, и об этом так или иначе говорится в балладах. Но у Англии черное
сердце. В ней происходило столько злого, во имя нее совершалось столько ужасных вещей... В песнях,
которые я люблю, люди знают, что с ними сделается, однако именно там чувствуется подлинный дух. Я
не считаю, что терпение - наилучший выбор, но они терпели и все же сохранили способность замечать
тот прекрасный мир, в котором жили. Поскольку он все равно прекрасен, если вы сможете увидеть его
красоту".
Англия Коллинз все еще существует. Она ждет, чтобы о ее существовании спели, как поэт А. И. Хаусман
(1859 - 1936), восхвалявший свой родной Шропшир, "страну утраченного содержания", или как
трагический молодой писатель Дентон Уэлч (1915 - 1948), исходивший Сассекс, Кент и Хемпшир в книгах
"Радость в молодости" и "Я оставил дом деда". На альбоме 1994 года Of Ruine Or Some Blazing Starre
Тибет представляет одно из своих наиболее удивительных обращений к Англии в композиции "The Great
Bloody And Bruised Veil Of The World", визионерском послании, схожим с творениями Уильяма Блейка:
"Деревья качаются в Англии /Ручьи текут в Англии /Несчастный замирает в Англии /Несчастное сердце
Англии /.../ Это рай /Это Сад Садов /Солнц и жуков /Божья коровка садится мне на колено /Радостно
поет жаворонок /Птицы птиц /За великим, кровавым, израненным, молчаливым занавесом /Этого мира".
"Все, что я делал, вся музыка, которую я люблю, о невинности, - говорит Тибет. - Я всегда
возвращаюсь к теме утраты невинности, и то, что я люблю в Англии, это Англия Anthems In Eden Ширли
Коллинз. Это ушедшее детство. Люди, которыми я больше всего восхищаюсь, невинны; у них нет какой-то
сложной теологии или мировоззренческих концепций. То, что я люблю, по своей сути очень просто. Да,
я читаю сложные теологические книги, но больше всего меня интересуют простые фразы, лежащие в их
основе. Вы можете прочитать весь католический катехизис или "Град Божий" Августина, но эти
громоздкие структуры выстроены на очень простых понятиях, таких, как "блаженство" или "возлюби
ближнего как самого себя". Сам я не слишком терпелив. Но меня очень трогает глубокая простота, и
музыка Current проста. Иногда, как в All The Pretty Little Horses или Nature Unveiled, она звучит
сложно, но на самом деле это не так. Она простая и циклическая".
Swastikas For Noddy был необычен еще и тем, что в работе над ним не принимал участия Стэплтон. Но
результаты Пирса и Тибета ему не понравились, и он убедил Тибета разрешить ему сделать ремикс.
Измененная версия альбома, Crooked Crosses For The Nodding God, вышедшая на United Dairies, придает
музыке психоделическую глубину, однако за счет нее исчезает простая красота оригинала. Пока Тибет
делал Swastikas For Noddy, Стэплтон заканчивал альбом Nurse Drunk With The Old Man Of The
Mountains. Демонстрируя многочисленные стратегии Nurse, от ударных наработок и долгих волн
ассоциативно связанных эффектов до индустриального джема, альбом был выпущен строго пронумерованным
тиражом в 30 экземпляров, а также не пронумерованным изданием из ста копий с рукотворной обложкой
и, в некоторых случаях, прекрасной, но путанной фотографической живописью. Для коллекционеров это
один из самых интересных артефактов Nurse.
Работа над Swastikas For Noddy во время болезни усилила духовный кризис Тибета. Через своего друга
Джеймса Лоу его представили Его Преподобию ламе Чимед Риг Дзин Ринпоче. Лоу жил в Индии, где много
лет был учеником Ринпоче. Этот высокопоставленный лама в традиции ньингма лучше известен по своему
появлению на обложке каталога тибетских божеств и духов-хранителей Оракулы и Демоны Тибета,
составленного Рене Небески-Войковицем. Враги лам ньингма часто называют их черными магами, и
Ринпоче определенно имел подобную репутацию среди изучавших дхарму.
"Линия, к которой он принадлежал, не практиковала воздержание, и он очень любил мясо,
- рассказывал Тибет Марку Барнсу из The Wire. - Я пригласил его записать некоторые тантрические
ритуалы. Существует ритуал под названием чод. Изначально его следовало выполнять на кладбище, сидя
на трупе. Чод по-тибетский означает "резать", и суть ритуала в том, чтобы окружить себя ужасом и
отсечь свое эго, разрезать себя, а затем собрать в более чистом состоянии. Так вот, он сказал:
"Дэвид, можете принести мне что- нибудь перекусить?". Наш звукорежиссер был вегетарианцем, и я его
предупредил, что приведу очень уважаемого буддийского ламу, который споет тексты кое-каких
буддийских ритуалов. Я принес большой пакет мяса с кровью, порезанного на большие кубики, и вот
Ринпоче ел это мясо, дул в костяную трубу, колотил по барабану из черепа, а по его подбородку
стекала кровь. Жаль, этого нет на видео".
Встретив Ринпоче, Тибет стал преданным членом буддийского сообщества, изучая под его руководством
определенные тексты и соответствующие практики и получая духовное право выполнять их. Эффект
оказался невероятно мощным, и многие ритуалы он практикует по сей день. "Есть один ритуал,
Zhi.Khrod, посвящение в мандалу мирных и гневных божеств, - вспоминает он. - Эти боги появляются
перед вами в бардо после вашей смерти. Это инициация в то пространство, которое обсуждается в
"Тибетской книге мертвых". Она называется Бардо Тхедол, освобождение через слушание в промежуточном
состоянии между жизнью и смертью. Этот ритуал произвел на меня огромное впечатление, поскольку я
всегда очень интересовался гипнагогическими состояниями". В детстве Тибет прочитал "Тибетскую книгу
мертвых" в замечательном переводе Уолтера Эванс-Венца и был потрясен описанным там опытом. Позже
Тибет выпустил песни, молитвы и взывания Ринпоче на альбоме Current 93 Present The Venerable
'Chi.Med Rig. 'Dzin Lama, Rinpoche.
1988 год начался с очередной поездки в Исландию, где Current 93 играли в Рейкьявике с Энни
Энкзайети, S.H. Draumur, Мегасом и Johamar. Тибет описывает Мегаса как "исландского Боба Дилана",
чье выступление сопровождали Бьорк и Роуз в качестве приглашенных танцовщиц и бэк-вокалисток.
Также он работал с Хилмаром Хилмарссоном над песнями, появившимися на альбоме 1991 года Island.
"Работа над этим альбомом шла очень долго, - вспоминает Тибет. - Поначалу мы даже не знали, что
назовем его Island. Когда я оказывался в Исландии, Хилмар снимал студию, и мы приходили туда,
заранее не зная, что получится". Island выделяется из альбомов Current тем, что в нем преобладают
синтезаторы и неприятный глянец нью-эйджа с басовыми звуками, сильно напоминающими брачные песни
китов. Однако тексты Тибета достаточно сильные, особенно "The Dream Of A Shadow Of Smoke", где
выразительные аранжировки Хилмарссона достигают максимума благодаря леденящему хору оперных певцов,
произносящих такие атмосферные строки, как "в моем сознании звуки кораблей без руля", взятые из
длинного раннего наброска, ставшего затем "The Sadness Of Things". Первая композиция, "Falling",
рождает иллюзию бездонного черного пространства благодаря эффектному использованию синтезаторов и
стенающего вокала Бьорк. Однако на Island были и минусы - дополнительные треки, появившиеся на СD.
"Crowleymass Unveiled", "Paperback Honey" и "The Fall Of Christopher Robin" - легковесный
синти-поп, где Тибет явно переигрывает. "Думаю, основная ошибка Island на CD заключалась в том, что
между первыми восемью песнями и более легкими композициями вроде "Christopher Robin" и "Paperback
Honey" было оставлено мало места, - сокрушается Тибет. - Хотя мне всегда нравилась "Paperback
Honey", было бы лучше, если б мы ее туда не помещали. Island интересен, но проблема любого альбома,
где много клавиш или синтезаторов, в том, что он быстро устаревает".
По возвращении из Исландии Тибет какое-то время жил у Пола Доннана, пока в квартире Тони Уэйкфорда
не освободилась комната. "В первый же вечер Тибет разбил телефон и затопил ванную, - вздыхает
Уэйкфорд. - После этого все покатилось по наклонной. Я думал: и чем я это заслужил? Я так и слышу,
как он кричит мне из кухни:
"Тони, как сварить яйцо?". После ухода из Death In June Уэйкфорд на время оставил музыку, попав в
разрушительный вихрь наркотиков и алкоголя, которые привели его на лондонское криминальное дно.
Помимо этого, он состоял в секте "Иллюминаты Танатэроса", занимавшейся магией хаоса, с которой
заигрывал и Бэланс. "Я торговал наркотиками и глубоко погрузился в бандитскую среду Южного Лондона,
- признается Уэйкфорд. - Мы продавали наркоту в пакетах размером с кирпич, а у моего партнера
имелся пистолет. Все это было не слишком круто, но вполне достаточно, чтобы плохо кончить. Дела
становились все хуже, и однажды утром я проснулся и подумал: если так и дальше пойдет, я просто
погибну. У меня были настолько плохие отношения с Death In June, что я даже помыслить не мог вновь
заняться музыкой, однако понимал: музыка - единственное, что я умею. В общем, я поехал в город,
купил акустическую гитару, вернулся и начал работать. Это был один из тех моментов, когда жизнь
меняется. Если б я не купил гитару, то сидел бы в тюрьме или был бы мертв. То, что я тогда написал,
стало первыми песнями Sol Invictus".
Уэйкфорд до сих пор играет в Current 93 на бас-гитаре. Пирса и Death In June подолгу не было в
стране, и Уэйкфорд начал писать музыку на стихи Тибета. Тем временем Current временно отошли от
нового фолкового звучания и выпустили свой самый тяжелый, почти роковый альбом Christ And The Pale
Queens Mighty In Sorrow, где электрический бас Уэйкфорда и тревожные ударные Пирса иногда звучат
почти в стиле "новой волны". Фраза "The Pale Queens Mighty In Sorrow" взята из текстов енохианской
исследовательской группы Aurum Solis, появившись в их книге Mysteria Magica в качестве описания
существ, вызываемых с помощью системы Джона Ди. Взяв идею Церкви как невесты Христа, Тибет
превращает этих созданий в возлюбленных Христа, печальных дев, свидетельниц его страстей. "Мне
казалось, эта фраза очень похожа на де Квинси, хотя написана до него, - объясняет Тибет. - Мысль о
горестных мистериях попала в точку. Они передают муки, но на самом деле являются ключами к радости,
хотя это одна из фраз, которые поначалу кажутся очень печальными, даже готичными. Думаю, весь
альбом выглядит довольно шизофреническим, как если бы он был собран наспех, и многое из него меня
уже не трогает". Несмотря на ощущения Тибета, длинная заглавная композиция - фантастический пример
контролируемой истерии, где он, словно мантру, произносит енохианскую фразу и говорит языками, а
группа продолжает играть без каких- либо намеков на финал. На концертах песня впечатляет еще
больше, и во время ее исполнения Тибет часто затевал вокальные импровизации, приводя строки из
"Mushroom Clouds Are Falling" группы Love. "Тибету всегда нравилась кровь на сцене, когда мы играли
"Christ And The Pale Queens", - вспоминает Роуз Макдауэлл. - Следует добавить - текущая из моей
руки. Он хотел, чтобы я играла на гитаре костяшками пальцев и брала свою белую гитару, на которой
кровь заметнее. Мне всегда приходилось следить, чтобы ведьмам не досталось ни капли". "Думаю,
"Christ And The Pale Queens" получилась объективно сильной, - соглашается Тибет, - но мне кажется,
она могла бы быть в сто раз сильнее. Артур Мейчен как-то сказал, что мыслил в огне, но работал в
глине. Эта прекрасная фраза передает суть творчества любого художника, поскольку то, что он
создает, на самом деле лишь отражение идеала, живущего у него в душе".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:47 | Post # 23 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | В 1988 году Тибет и Уэйкфорд записали мини-альбом Earth Covers Earth. За исключением единственного
оригинального трека "Rome For Douglas P." и традиционной "Dilly Song", Earth Covers Earth
представляет собрание возвышенных музыкальных переложений английских метафизических поэм 17 века.
Уэйкфорд перевел образные идеи Тибета в реальные гитарные партии. Изысканно меланхоличный, он
остается одним из самых долговечных альбомов Current. Здесь снова возникают размышления о Британии.
Тибет наткнулся на фразу "Earth Covers Earth" в социологическом труде об отношении к смерти в
пост-христианской Европе. "Мне казалось, эта фраза прекрасна; она была словно взята из Библии, -
говорит он. - Из праха мы вышли и в прах вернемся. Мы станем землей, и в землю вернемся". Ее
зеркальное отражение "Time Tryeth Truth" названо так вслед за надписью, которую Тибет и Пирс обнаружили на гробнице Бруквудского кладбища
рядом с Лондоном. Обе песни основаны на "Fields", которую Уэйкфорд сочинил и записал для Lex
Talionis, взносе Sol Invictus в тройной альбом, куда вошли также Horsey Current 93 и Lumb's Sister
Nurse.
"Fields" родилась под впечатлением от могил на военном кладбище, где Уэйкфорд побывал во время
своих континентальных путешествий. "Пейзаж был плоским и довольно унылым, вокруг - одни поля, "поля
цвета ее волос", - вспоминает он. - А потом я вдруг увидел кресты, "словно перекрещенные стрелы в
небеса", и вспомнил резную трость, которую мой родственник получил от одного заключенного
концлагеря в благодарность за свое освобождение". Когда Уэйкфорд сыграл Тибету песню, образы
Дрездена и Ковентри, объятых огнем, и полей, где "лежат отцы, братья и любимые", спетые под
простую нисходящую гитарную партию, привели Тибета к решению записать ее на новом альбоме. В итоге
текст Уэйкфорда он заменил "Sic Vita", поэмой Генри Кинга (1592 - 1669), где автор сокрушается о
мимолетности человеческого бытия на фоне вечности.
Интерес Тибета к искусству и литературе, посвященной бренности человеческого существования, заметен
на обложке Christ And The Pale Queens Mighty In Sorrow, где изображались черепа и зеркала. Это
привело его к изучению метафизической поэзии 17 века. Работая над Earth Covers Earth, он читал
Эндрю Марвелла (1621 - 1678), Джона Холла (1627 - 1656) и Генри Кинга, большая часть творчества
которых была опубликована в оксфордском трехтомнике "Второстепенные поэты каролингского периода".
После упоминания на предыдущем альбоме слов Хильдегарды Бингенской его обращение к трудам другим
людей на следующем уже типичном для Current альбоме говорит о стремлении укрепить направление,
выбранное в Swastikas For Noddy. Но настроение Earth Covers Earth оказалось более религиозным.
Здесь доминирует акустическая гитара Уэйкфорда с большими звучными аккордами, увлекающими за собой
лирику и затягивающими ее в неумолимый ход времен. "Это один из тех альбомов, которыми я очень
доволен, - улыбается Уэйкфорд. - Но Тибет в студии такой жмот! Если ты ошибешься, он скажет: да
ладно, все нормально. Работа с Current полностью и целиком спонтанна. Он приходил и говорил: "У
меня есть текст, давайте записывать". Боже! Он мог бы объяснить, чего хочет, прослушать те три
аккорда, которые ты знаешь, и выбрать два с половиной, которые ему нужны. Когда я играл в Current,
у нас не было репетиций, и мы не представляли, как в конечном итоге будет звучать песня".
Единственная композиция Тибета на этом мини-альбоме - "Rome For Douglas P.", прекрасная, но
холодная песня, которая обрела свое истинное звучание на концертах. Когда в 1999 году Current
выступили с серией концертов в Нью-Йорке, она стала их ключевой композицией. Песня опирается на
мантру "Когда падет Рим, падет мир", почерпнутую из убеждения католических теологов в том, что
Церковь станет последним оплотом Христа после великой битвы апокалипсиса и целью победного
возвращения его армии. Представляя мысль о том, что мир отпадет от сердца Христа, когда Церковь
утратит свое влияние, песня свидетельствует о пробуждении в Тибете христианского сознания на закате
страстного увлечения Кроули и Антихристом. "Что ты мне дал? - спрашивает он в песне. - Склоненную
голову смерти /Черный флаг, истекающий кровью /Умирающий рассвет". А также: "Подхватит ли меня кто-то /Когда я паду, как и должно?" Впрочем,
посвящение Джеймсу Лоу и обратная сторона обложки с надписью "Пусть все разумные создания будут
счастливы" говорит о том, что он продолжал увлекаться буддизмом. Earth Covers Earth посвящен Comus,
прогрессивной британской фолк-группе, чей демонический альбом 1971 года First Utterance оказал
большое влияние на Тибета, не говоря уже о Стэплтоне и Кристофе Химане. Действительно, позже
Current записали кавер-версию их песни "Diana" и выпустили на альбоме 1990 года Horsey.
Следуя обложке альбома 1968 года The Hangman's Beautiful Daughter группы The Incredible String
Band, Earth Covers Earth представляет снимок растущей семьи Current 93: Тибет, по бокам которого
стоят Бэланс и Стэплтон, Роджерсон с семьей, Пирс, Уэйкфорд, Рид и Роуз Макдауэлл. Первоначальная идея заключалась в повторении психоделического викторианского
изображения на втором альбоме On The Shore ирландской электрик-фолк группы Trees, однако семья
Сurrent была слишком большой для такого снимка, и в конце концов все они расположились под группой
деревьев по другую сторону пустоши. На виниловом диске United Dairies фотограф Рут Байер намеренно
размыла снимок, подчеркивая вневременное ощущение альбома. Однако яркая фотография, опубликованная
на компакт-диске, где Макдауэлл прячется от солнца под красным зонтом, выглядит еще более странной.
"Это было настоящее хипповое сборище, - вспоминает она. - Тогда мы впервые встретились как единая
группа. Там я познакомилась с Бэлансом, и мы сразу подружились. Прекрасный был день".
На компакт-диске были изображены две соломенные куколки, плетеные фигуры, символы плодородия,
используемые в европейских сельскохозяйственных ритуалах. Уэйкфорд и Тибет обожали такие фигурки и
вешали их под потолком по всей квартире. До 2001 года Тибет собрал целую коллекцию плетеных кукол,
складывая их у ног плаката с изображением Крошки Тима на алтаре у лестницы. "Я всегда восхищался
плетеными куклами, - признается он. - Живя у Тони, я увлекся фильмом "Плетеный человек", и отчасти
этот интерес возник благодаря нему. Моя мама была знакома с одним из ведущих создателей соломенных
кукол в Йорке, и многих я купил именно там. Я интересовался сезонными актерскими фолк-труппами, но,
думаю, страсть к растительным ритуалам такого рода родилась во мне, когда я услышал Ширли Коллинз,
певшую об узле истинной любви, поскольку она объединяла эти ритуалы с судьбой возлюбленных".
В личной космологии Тибета "узел истинной любви находится в смерти зерна", связывая смерть и
возрождение через любовь в символе примитивного креста. Он очень интересовался этой идеей, развивая
ее вариации во многих песнях Current, отмечавших осторожный переход от раннего беспорядочного
сатанинского язычества к христианству. В аннотации к Thunder Perfect Mind Тибет писал: "Это великое
колесо рождения и смерти. Свяжи его и сделай Узел Истинной Любви".
В конце 1988 года Current отправились в Токио с двумя концертами, сыграв в The Loft. Когда
организаторы повели их выпить в ближайший бар, Тибет заговорил с Аки Окаучи, который был не слишком
хорошо знаком с его работами. Они быстро сдружились, и Тибет вновь решил переехать. Он прожил в
Японии первую половину 1989 года, сперва в гостинице, затем у своего корейского друга Йонгсу Чо и
его жены-японки Юко Идеи в пригороде Токио, после чего поселился у приятеля японского промоутера
Current Филиппа Брочена, жившего неподалеку от Камакуры и преподававшего японцам английский язык.
Там же он встретил поклонников Current, группу Magick Lantern Cycle, и много дней провел на пляже с
их вокалистами Аяме и Конори. "Сперва мне очень понравилась Япония, но через какое-то время
сложность их социальной культуры начала доставать, - вздыхает Тибет. - Я устал от количества людей,
всех этих служащих, которые заполняют вечером Синдзюку".
Удаленность от друзей и разнообразных домашних возможностей побудила Тибета вновь взяться за перо.
В Японии он сделал первые наброски своего шедевра 1992 года Thunder Perfect Mind. Кроме того,
Current неохотно начали работать над сугубо японским альбомом для The Supernatural Organisation,
лейбла, выпустившего японскую версию Earth Covers Earth. Однако их отношения потерпели крах, когда
летом 1989 года Кеичи Какиучи провел вторую серию концертов Current, ничего не заплатив группе.
Роуз Макдауэлл осталась без гроша, а Пирс застрял в гостинице и жил там до тех пор, пока его счет
не оплатили. "Было ясно, что дела пошли не так, - говорит Тибет. - Изначально он предложил записать
для него альбом, и мы начали работать. Non тоже были в Японии, и Бойд Райс с Майклом Мойниханом
находились в студии вместе с нами. Как только мы поняли, что платить нам никто не собирается, мы
решили провернуть старый трюк: сказали, что должны забрать пленки, чтобы поработать над ними дома,
а потом оставили у себя. Невероятно, но это сработало". Тем временем Макдауэлл и Пирс
ограбили музыкальный магазин Какиучи, вытащив под дождь все товары, принадлежавшие им и их друзьям. С
помощью визитной карточки Роуз помочилась на дверь его офиса и изобразила на ней красной краской:
"Какиучи - мудак".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:48 | Post # 24 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | 8. Луна Кулоорты
"Одиночество побуждает меня творить".
- Надпись в орнаментальном скульптурном саду Мориса Лелуша
В 1988 году Диана Роджерсон была по горло сыта образом жизни Стивена Стэплтона, когда днем он
работал в гравировальной студии, а ночью записывал музыку. Она поставила ему ультиматум: или
работа, или она, подталкивая Стэплтона к прыжку веры. Такую тактику Роджерсон использовала не раз,
чтобы побудить человека к самореализации, дать стимул, который он не мог отыскать сам.
"Я хотел ее, честное слово, но не верил, что смогу достаточно заработать одной только музыкой; это
было нелепо, - переживает Стэплтон. - В общем, я начал процесс увольнения. Однако прежде, чем я
смог бы уволиться, мне предстояло отработать полугодовой срок, что очень трудно, если ты больше не
хочешь работать в этом месте". Для контроля своего финансового положения Роджерсон и Стэплтон
стиснули зубы и попытались управлять звукозаписывающей компанией, с помощью правительственной
поддержки вернув ее к работе. Результатом стала Idle Hole Records, чьим первым выпуском оказался
великолепный тройной альбом Soliloquy For Lilith, заявленный как совместный альбом Роджерсон и
Стэплтона и названный в честь рождения их первого ребенка. Из всех работ Стэплтона Soliloquy хвалят
чаще всего. Его звуковой мир разворачивается в серии сказочных случайностей, создаваемых
несколькими FХ- педалями. Соединенные вместе, педали издают неземной гул, который меняется при
движении над ними рук, словно во время игры на терменвоксе. "В альбом не вкладывалась музыка - он
творил ее сам, - объясняет Стэплтон. - Циклический гул создает петлю, которая постепенно обретает
ритм, как мантра, идеально контролируясь пальцами в шести дюймах от поверхности. Великолепно! Звук
постоянно меняется, никогда не остается одним и тем же. Потрясающая запись". Для переиздания на CD
он сделал серию рисунков подводных организмов, которые отлично сочетались со спокойной, первобытной
глубиной музыки. Средневековая хоровая музыка, возникающая в самые тихие моменты, звучит словно
запись древнего телефонного сообщения в видениях Хильдегарды Бингенской. Один из наиболее
продаваемых альбомов Nurse, в 1989 году он позволил семье Стэплтона и Роджерсон переехать в
Ирландию, в графство Клэр.
Живя в квартире в Арчвей, Роджерсон и Стэплтон все больше разочаровывались в лондонской жизни, и
после того, как в промежутке нескольких недель их дважды грабили на улице, они твердо решили
уехать. "Меня никогда не волновало, где я живу, - говорит Роджерсон. - Я просто хотела быть там,
где я есть, но в конце концов мы попали в дурацкую муниципальную квартиру, где вокруг умирали люди.
Один парень ставил машину у наших дверей и постоянно газовал. Большую часть вечеров нам было просто
нечем дышать из-за выхлопных газов. В конце концов я сказала: единственное, что остается бесплатным
в этой жизни - воздух, а я даже дышать не могу в гостиной. К черту. Точка. Почти все время мы
проводили в парке и однажды, приехав в Уэльс к приятелю Стива, поразились, как он живет в такой
глуши. Мы подумали: а может, глушь - это именно то, что надо? Если все, что мы любили, было на
грани, то отправиться на границу цивилизации может оказаться отличным новым вызовом. Чтобы
выжить, мы должны двигаться. В Ирландии до сих пор бывает страшновато, но мне здесь нравится.
Когда Тибет помешался на Нодди, это позволило чуть лучше его понять. Перед нами был странный мир, и
разве не здорово дойти до самых пределов, а потом сказать себе, как ребенок: Ух ты, вот это что,
оказывается! Мы должны заранее все проверить, поскольку не хотим испытать полный шок! Взглянуть в
лицо демонам! Конечно, я была феминисткой, как и любая разумная женщина, но вполне могла слушать
Уильяма Беннета, оравшего свою "Her Entry", просто стоять и смеяться. Таким меня не испугаешь.
Может, это из детства - мой папа довольно часто злился. Думаю, что отношения между мною и Стивом -
своеобразная алхимия. Когда встречаются две сильные противоположности, они помогают друг другу
расти. Я действительно очень выросла благодаря нашей встрече и переселению в ирландские пустоши.
Просто расширяя свои границы, понятно?" Жизненная стратегия Роджерсон и ее понимание Тибета
поразительным образом перекликаются с выполнением Ринпоче ритуала чод: риск внутреннего разрыва в
поиске чистого, реалистично уравновешенного состояния, активное стремление испытать ужас в
попытке нейтрализовать его и избавиться навсегда.
Однажды у Роджерсон и Стэплтона остановилась подруга, направлявшаяся в Индию. Когда Роджерсон
пожаловалась ей на свои городские проблемы, та предложила пожить в ее фургоне в Клэр, заодно
упомянув продававшийся неподалеку дом. Описание этого дома поразило Роджерсон и ее дочь Руби. Вот
уже несколько месяцев они делали наброски дома своей мечты. Эти наброски почти точно
соответствовали зданию, описанному гостьей, вплоть до больших двойных дверей. Стэплтон и Роджерсон
в сопровождении Тибета отправились в Клэр и сразу приобрели дом. "Все оказалось очень странно, -
утверждает Роджерсон. - Живя в Лондоне, мы так или иначе встречались со всеми, кто в конечном итоге
стал нашими соседями в Ирландии. Последнего из них я подбросила, когда в последний раз
переправлялась в Ирландию на корабле. Он ехал автостопом, и я его подобрала".
В 1989 году Стэплтон и Роджерсон поселились в графстве Клэр, в Кулоорте; их дом скрывался невдалеке
от проселочной дороги, которая ответвлялась от большей, ведущей в Бостон, крошечную горстку
коттеджей с почтой и магазинчиком, единственными местными удобствами. За покупками они ездили в
Эннис, ближайший город приличных размеров. Их дом, некогда бывший притоном, стоял настолько
изолированно, что добраться туда можно было только с проводником. Встретили их отнюдь не с
распростертыми объятьями. Им угрожали, намекая, что дом англичан, которые рискнут здесь поселиться,
непременно сгорит. Стэплтон рассказывает пугающую историю, как его поймали в пабе неподалеку и
заставили выпить пинту, в которую слили остатки из кружек всех присутствующих, провозгласив тост за
"его королеву". В конечном итоге ему удалось сбежать.
"Мы немного пожили в доме, но он оказался очень хлипким, - вспоминает Роджерсон. - Крыша у него
была из асбеста, дерево сгнило и разрушалось, проводка могла вспыхнуть в любую секунду. В общем,
небезопасно. Такая жизнь казалась невероятной, как в начале брака, когда все еще в новинку. А вы
говорите - анархия! В Англии, когда что-то ломается, вы вызываете мастера, а здесь приходится все
делать самому. Вы строите и чините самостоятельно. Сейчас здесь все более-менее на европейском
уровне, но в то время было сложно найти даже шуруп. Нелепость!"
Пока Стэплтон ремонтировал здание, семья поселилась в старом автобусе, стоявшем в саду перед домом.
Сейчас, окруженная полями, где бродят козы и лошади, семья живет в просторном, созданном своими
руками визионерском пространстве, соперничающем с творениями таких художников-аутсайдеров, как
Говард Финстер с его "Райским садом", Саймон Родиа с Башнями Уоттс и Нек Чанд со своими тайными
садами. Эксперимент со временем, место, полностью отрезанное от сегодняшнего дня, настолько точно
отражает искусство и музыку Стэплтона, что вполне может называться его лучшим творением.
Входя в ворота под огромными нависающими деревьями, вы видите маленький зеленый почтовый ящик с
названием "Кулоорта". Рядом, вделанный в стойку ворот, располагается причудливый миниатюрный грот,
усеянный голубыми пластиковыми камешками и непонятными глиняными созданиями. Справа от тропинки -
деревянная баня, подле которой сушится одежда, висящая на веревке, прикрепленной к стойлу с
упряжью. Стены отделаны пластиковыми бусинами и сотнями крышек от пивных бутылок, образующих
спирали, похожие на паутину из разноцветных круглых конфет. В саду перед домом
Стэплтон построил домик на дереве, куда можно забраться по железной лестнице или веревочной раме, и
повсюду развесил старые канделябры и фонари. Дерево и асбестовую крышу главного дома сменил
гофрированный металл, над которым возвышается труба из сломанных черепиц. Самая восхитительная
пристройка - студия Стэплтона. Несмотря на ее хаотичный вид, при ближайшем рассмотрении становится
ясно, насколько организован и последователен ее создатель. На полках расставлены старые банки с
гвоздями и шурупами разных калибров. С потолка свисают удлинители, объединенные по размеру; вдоль
стен - аккуратные стеллажи с краской. На стенах висят многочисленные предметы, созданные вместе с
Тибетом и представленные на выставке в лондонской галерее "Конная больница" в 2002 году, наиболее
впечатляющим из которых является большой рогатый череп, выкрашенный зеленым и обернутый спиралями
из гибкого металла. Череп называется "Портрет Бэланса". Рядом, подпирая пыльное кожаное издание
полного собрания сочинений Шекспира, стоит выпотрошенная статуя Христа с птичьим черепом вместо
головы и с неприятно видоизмененными куклами, висящими над нею, словно караульные. Все это похоже
на крошечный музей макабра, колдовское место.
За входной дверью в дом - открытая гостиная и кухня, центром которой является большая каменная
печь. В западной части - студия Роджерсон, где она занимается гомеопатией; ее стол
расположен под огромным окном с цветными стеклами пирамидальной формы, образующим
мозаику из многочисленных осколков различного размера и цвета. В кабинете множество растений в
стенных нишах; компьютер и книги находятся на изящных резных деревянных столах. Спальни
наверху, на востоке; за толстой деревянной дверью с изображением вульвы в психоделическом стиле,
чем-то средним между обложками альбома Coil Love's Secret Domain и Nurse Spiral Insana -
музыкальная студия Стэплтона, столь же тесная и целостная, как и его спальня в Финчли. "Думаю, Стив
для меня воплощается в слове "автоматический", - говорит Роджерсон. - Ему не всегда нравится то,
что есть, и он обязательно должен сделать так, чтобы ему понравилось. В этом, конечно, есть доля
эгоизма; автоматизация означает "для себя". В музыке Стива я вижу его самого. Я объясняю это тем,
что подростком он сделал себе комнату, чтобы спастись от непростой домашней жизни, в которой для
чувствительного ребенка было слишком много ссор. Его с детства привлекало все творческое. Он
собирал кактусы, был великолепным художником. Некоторые школьные учителя заметили его таланты и
познакомили со странной музыкой. Это оказалось очень важно, поскольку они открыли путь, по которому
он пошел, прочесав всю Европу в поисках странной немецкой музыки. Это его питало. Он
представлял собой невероятную индивидуальность. Его страсть к маленьким комнатам сохранилась до
сих пор. Очень символично, что когда мы еще жили в автобусе, первой он сделал именно ту
комнату. Типа, мне нужно свое гнездышко, где я буду чувствовать себя в безопасности, подальше
от шума и суеты окружающего мира. Думаю, его творчество на определенном уровне - стратегия
выживания, способ сохранить себя среди сложностей окружающего мира".
Как ни странно, пластинки в комнате Стэплтона распределяются по странам: шведская экспериментальная
музыка, японский нойз и, конечно, любимый краут-рок; словно он создавал атлас своего музыкального
путешествия по миру. "Меня не слишком интересует современная музыка, - фыркает он. - Я становлюсь
старше, и мне уже не хочется искать что-то новое; ведь интересную музыку всегда надо искать, она
всегда прячется под поверхностью, нельзя просто вытянуть руку и взять ее. Я двадцать лет собирал
интересную музыку и нашел все, что хотел, поэтому больше не ищу".
Хозяйство Стэплтона находится посреди Баррена, одного из самых пустынных и одиноких пейзажей в
мире. 300 квадратных километров закарстованного известняка, который выглядит как плоть, содранная с
огромных морщинистых мозгов. По этой замечательной области бродят стада диких коз; там много
кольцевых крепостей, мегалитических построек и скульптур, оставленных Стэплтоном в те дни,
когда он
прогуливался среди камней с мешком цемента под мышкой. Когда мы проезжаем мимо глубоких прудов и
озер в низинах, Стэплтон рассказывает о статуях, в наши дни погруженных под воду. Вся окружающая
среда - доказательство его невероятной страсти к творчеству. "Когда дело касается творчества, строю
ли я стену, смешиваю ли цемент, делаю скульптуру, пишу картину или музыку, все едино, - говорит он.
- Я вкладываю в это ту же энергию, ту же творческую силу, и больше ни для кого там нет места.
Поэтому Nurse не может быть группой - мне не интересны соглашения и компромиссы".
В 1989 году, в связи с перестройкой дома и рождением их второго ребенка Ниды Луиса, Стэплтон
объявил о своем временном уходе. "Много лет я твердил, что Nurse With Wound
- это эксперимент, - объяснял Стэплтон, когда я впервые встретился с ним в 1997 году. - Он был
холодным, безэмоциональным, и если кто-то говорил, что в этом есть душа, я спорил и отвечал, что ни
хрена там нет. Но довольно скоро мне стало понятно: я себя обманываю, и это совсем не так - я
вкладывал в эти записи массу усилий, души, если угодно, и сейчас мне кажется, что там действительно
есть какое-то общение. Не знаю, что это и почему я это делаю. До сих пор я создаю музыку ради
собственного удовольствия, однако есть люди, которые слушают ее, ждут следующего диска,
интересуются ею. Хочу я того или нет, но часть меня о них помнит. В любой момент кто-то слушает
одну из моих пластинок. Что-то где-то происходит, но что? Что именно я в нее вложил? Я не чувствую
ответственности за возникающие у людей ассоциации. Я понятия о них не имею. Люди делятся самыми
разными чувствами и представлениями - типа, я мечтал о том, о сем, я хочу убить маму, я хочу
заняться сексом с сестрой - всякие безумные вещи, и ты думаешь: неужели это сделал я? Я запираюсь в
комнате, создаю свою музыку, записываю ее на диск, и она уходит в мир, а потом я ничего не
слышу. Мои пластинки редко получают рецензии. У меня нет писем с размышлениями о них. Я десять лет
отвечал на письма и в конце концов решил, что больше не буду, хватит, и теперь не слышу ничего.
Перестал слушать. Вряд ли сейчас появляются рецензии. Странное дело - вы вкладываете во что-то все
свои силы, а потом оно просто исчезает".
"Композитор Мортон Фелдман говорил, что лучшая обстановка для создания музыки - это когда она
никого не волнует, - продолжает он. - В молодости его музыка никого не интересовала - ни родителей,
ни друзей, ни братьев с сестрами, и это время, по его словам, было самым плодотворным. Он был
наедине с творчеством, на него не влияли другие люди. Я это очень хорошо понимаю. Я сделал то же
самое, прекратив отвечать на письма, перестав до определенной степени общаться с друзьями на
музыкальные темы, спрятавшись от всех в Ирландии. Для меня лучший способ создавать музыку - быть в
полном одиночестве".
Отмечая новоселье, Стэплтон выпустил диск Cooloorta Moon. Записанный вместе с Уэйкфордом, Пирсом,
Тибетом, бывшим мужем Роджерсон Крисом Уоллисом, Дэвидом Джекменом из Organum и саксофонистом
Брэдфордом Стиром, он был посвящен The Oimels, альбому, сочетавшему джаз и мутировавшую поп-музыку
и записанному в 1970 году германским джазовым пианистом Вольфгангом Даунером со своим квинтетом.
Альбом похож на Hair, созданный кучкой домашних профессоров для инопланетного сознания. Взяв
фрагмент из "My Man's Gone Now" Гершвина в исполнении Даунера, Уэйкфорд формирует замкнутую басовую
партию, а Стир исполняет хулиганское соло на саксофоне. Новая отправная точка, Cooloorta Moon
отражает возрастающее удовлетворение Стэплтона новым ритмом его жизни в Ирландии. "Изменение
состоит в том, что он более музыкальный, менее резкий, его легче слушать, - говорит он. - В
Ирландии я чувствовал себя счастливее и спокойнее. Музыка стала одной из многих вещей, которыми я
там занимался, но не в смысле второстепенности - просто я направлял свою энергию и на другие
занятия, например, работу по дому".
В 1990 году Vinyl Experience выпустили Psilotripitaka, ограниченный тираж из четырех дисков,
ретроспективу-переиздание первых трех альбомов Nurse, а также The Ladies Home Tickler с парой
совместных появлений группы. "Они нас надули, - утверждает
Стэплтон. - Ни пенни не заплатили. Работая с Vinyl Experience, Тибет, Тони Уэйкфорд, Death In June
и Уильям Беннет потеряли все деньги. Лейбл просто закрыл свои операции и никому ничего не заплатил.
World Serpent создали люди, которых нанял управляющий Vinyl Experience Марк Хейворд. Они каждый
день занимались этим бизнесом. Марк был параноик, очень странный парень, и просто прекратил все
операции, считая, что кто-то его обирает. Это было сделано специально, чтобы он мог обирать других.
Алан Тренч, Дэвид Гибсон и Элисон Вебстер организовались и стали People Who Can't. Потом они
изменили название, превратились в World Serpent и забрали всех нас с собой".
Однако Стэплтон дистанцируется от некоторых присутствующих в списке World Serpent. "Не то что бы я
был фанатом всех этих групп или считал, что имею с ними нечто общее, - отмахивается он. - Я терпеть
не мог то, чем занимался Дуглас Пирс. Death in June - просто вторичное дерьмо. У меня не было
никакого интереса к подобным вещам. Я никогда не понимал, почему Тибет поет с ним; все эти песни
звучали вторично. Какое-то время Дуглас и Тибет были лучшими друзьями, но вряд ли я видел Дугласа
больше шести раз. Он участвовал в записи Cooloorta Moon, поскольку был тогда рядом, сыграл на
гитаре на второй стороне, "A Piece Of The Sky Is Missing". Хорошо поработал. Вряд ли он делал
что-то подобное раньше, но друзьями мы не были. Я никогда не имел ничего общего с Death in June".
В 1990 Nurse вместе с Тони Уэйкфордом /Sol Invictus и с Current 93 выпустили тройной диск на Cerne
Records. Альбом Lex Talionis Sol Invictus содержал поразительную версию "Fields" Уэйкфорда, а вклад
Nurse состоял из саундтрека к незавершенному фильму Криса Уоллиса Lumb's Sister. Вдохновленный
сборником стихотворений Теда Хьюза Gaudete 1977 года и музыкой Стэплтона, Уоллис называет Lumb's
Sister "сюжетным фильмом, основанным на мифологии и пейзажах, на том, что пейзажам тоже есть о чем
рассказать". Съемки начались в Уилтшире в конце 80-х, но ранние пленки оказались испорчены, и в
1992 году Уоллис начал все сначала в Буррене, когда вместе со своей подругой Сарой Фуллер переехал
в старый автобус Стэплтона, припаркованный у обочины. Потребовалось еще шесть лет, прежде чем было
отснято 90 не отредактированных минут. Руби Уоллис играет Мэри, которая "предпринимает путешествие
во времени и видит будущее". Стэплтон играет Ламба, алхимика 19 века. "Он - темный персонаж, а юная
Мэри - светлый, - объясняет Уоллис. - Тед Хьюз придумал героя по имени Ламб, темного жреца. Его
забрали в подземный мир и заменили двойником, сделанным из корня дуба, поэтому он твердый, как
палка. Но с женской стороны я хотел чего-то более гибкого и создал сестру Ламба. Ламб всегда там,
где она, на грани; он никогда не вмешивается напрямую, но влияет на происходящее или управляет им.
Зимой мы сняли финальную сцену в каменном круге в Корке. Мэри теряет ребенка - не своего, - и вы не
понимаете, в чем именно там дело, однако что-то происходит. В итоге Ламб возвращает ей ребенка во
время ритуала зимнего солнцестояния, и единство света и тьмы замыкает круг". У Мэри возникает
видение, где ей является Ламб, преследующий и убивающий солдата, роль которого исполняет Тибет.
Впоследствии, когда он лежит "разбитым в Лондоне", она становится его духовным проводником.
Саундтрек передает ощущение ночи в Буррене, с дикими лошадьми, скачущими в тени, и далекими воплями
банши.
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:48 | Post # 25 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | Участие Current в сборнике Cerne - альбом Horse, заглавный трек которого - долгое размышление об
опасностях употребления героина, воспоминания о Катманду, образы людей из прошлого Тибета. "Horse
был собран наспех, - пожимает плечами Тибет. - Как Christ And The Рale Queens. Я никогда не считал
его полноценным альбомом. Полагаю, Horse был хорош, хотя когда он вышел, многие его возненавидели,
утверждая, что он звучит, как Crass. Я и правда хотел сделать что-то потяжелее. Помню, как писал
его в баре в Токио; со мной были Аки с друзьями, и все они говорили одновременно. Я сидел пьяный, в
депрессии, и начал делать наброски "Horse" прямо на клочке салфетки". Записанная в Японии живьем, с
японскими музыкантами - в том числе с гитаристом
Макото Кавагучи из Magick Lantern Cycle, - по звуку эта работа больше напоминает неумелую
подростковую металлическую команду, лишь отчасти реабилитируясь вокалом Тибета. В тот же год Тибет
создал лейбл Durtro, сменивший Maldoror. Название происходит от dur.khrod, что на тибетском
означает "кладбище", однако Тибет использует его эзотерический смысл, представляя связующим звеном
между этим миром и другим. Помимо выпуска собственных дисков, Durtro представлял некоммерческую
платформу для старта различных маргинальных артистов, от современного минималиста Шарлеманя
Палестин до Antony & The Johnsons и Бэби Ди. Первым выпуском Durtro стал диск Looney Runes,
переработанный студийный и живой материал выступлений в Токио 1988 года.
Current 93 начали новое десятилетие в Исландии, появившись на сцене 1 января, однако концерт
испортили проблемы со звуком, что неудивительно, поскольку Стэплтон уселся за микшерский пульт,
практически не видный со сцены. В марте они выступили в Чизлхерсте в Англии, представив нового
важного участника - Джули Вуд, игравшую на скрипке и блок-флейте. Тибет встретил Вуд через ее
тогдашнего приятеля Джеймса Мэннокса, жившего над тибетским магазином на Коптик-стрит, когда
пришел на выставку "Сознание-тело-дух" в Институте содружества в Лондоне. Вуд вспоминает встречу
несколько иначе. "По пятницам мы с другом играли в баре на скрипке, - рассказывает она,
- и однажды туда пришел Тибет с Джеймсом. Мое первое впечатление от Тибета - невероятно
эксцентричный, очень забавный и очень умный. Ему был нужен скрипач, и мы договорились; музыку я
знала, так что все оказалось весьма удачно. На шоу в Чизлхерсте я играла в основном то, что было
давно написано, почти не импровизируя, но когда стала участвовать в записях, появилась возможность
создавать партии в собственном стиле".
В декабре последний состав группы - Тибет, Вуд, Пирс, Мэннокс на ударных и еще один поклонник,
Джеймс Мэлинд-Лафайет с арфой, - пригласили в Амьен, в La Lune des Pirates. В последнюю минуту
обстоятельства вынудили Пирса отказаться от поездки. Уэйкфорд также не смог присоединиться. В
отчаянии Тибет позвонил Майклу Кэшмору, который недавно затеял с ним переписку. Они даже
сотрудничали по почте: Тибет предоставил вокал для музыки Кэшмора под названием "Hooves", краткой
версии "Horse". В остальном знание Тибетом его музыки ограничивалось пленкой с невнятными звуковыми
пейзажами. Тибет позвонил и спросил, знает ли тот, как исполнять хоть какие-нибудь песни Current.
"Я знаю их все", невозмутимо проговорил Кэшмор.
Кэшмор вырос в Уолсолле, в Уэст-Мидлендс, в "самой обыкновенной" семье рабочего. Распространяющаяся
зараза панка вдохновила тринадцатилетнего Кэшмора на создание подходящей прически и игру на старой
классической гитаре, купленной за пятерку у друга его брата. "В то время панк был тем, что надо, -
говорит Кэшмор. - Когда вы пытаетесь скорее повзрослеть, он кажется восхитительным, но с моей
сегодняшней точки зрения это абсолютный негатив. Конечно, панк изменил музыку, но подросткам ничего
хорошего не принес. Я не знаю, насколько глубоко он на меня повлиял. Помню, как Sex Pistols пели
"No Future!" Когда вам 14, повесить себе на шею подобное ярмо и идентифицировать себя с такими
словами - не самая лучшая ролевая модель, но, возможно, я слишком глубоко на это смотрю. Те годы
быстро прошли и казались не слишком важными, но сейчас я знаю, что это время играет огромную роль в
формировании взрослого человека". Уменьшающийся интерес к панку заставил Кэшмора искать что-то
более эзотерическое,
и в процессе поисков он наткнулся на второй альбом Psychic TV Dreams Less Sweet. "Это оказалось
очень важно, поскольку альбом был невероятно эклектичным, - с восторгом говорит он. - Музыка мне
очень понравилась, особенно то, что она была не слишком структурированной. До тех пор я не слышал
подобной музыки, поскольку не коллекционировал пластинки. Очень скоро я по уши погрузился в TOPY.
До сих пор не знаю, что это такое было, но подобная неясность как раз и привлекает. Суть в
стремлении собрать информацию о вещах, узнать о которых было непросто. В этом и состояла вся
заманчивость - возможно, вполне сознательная с их стороны, - и тайна действительно притягивала. Я
написал TOPY и получил от них кучу всего. Я исследовал влияния, на
которые они ссылались, имена, приводимые в интервью, и это оказалось настоящим кладом. Мне
нравилось, что музыка может быть чем-то большим, нежели кусок винила, который вы покупаете и
ставите на проигрыватель. Я не слишком увлекался магией, но именно в то время у меня возник интерес
к Кроули, и благодаря ним я впервые услышал о Берроузе. Он оказался настоящим открытием - его
слова, идея электронной революции. Я создавал собственную музыку, используя магнитофоны,
акустические инструменты, и Уильям Берроуз подарил мне кое-какие идеи в этой области. По сути, PTV
говорили, что есть другие люди, которые думают так же, хотя выражают свои мысли иначе".
Закончив школу в шестнадцать лет, Кэшмор начал работать лаборантом в производстве оптики, где
трудится до сих пор. "Я из тех, у кого нет никаких идей, - пожимает он плечами. - В жизни вообще и
в карьере в частности. Их нет до сих пор. Никаких". И все же он продолжал свои эксперименты с
магнитофонами. В отсутствии сэмплера он записывал музыку на маленькие красные и белые кассеты для
автоответчика, затем перематывал пленку на катушки и растягивал ее. Под влиянием Current 93 он
начал создавать сложные мелодичные гитарные партии на фоне полученных звуков.
"Live At Bar Maldoror - мое первое приобретение, - говорит он. - Я помню, как принес альбом домой и
разрезал конверт, потому что его запечатывали наклейки. Помню, как вытащил из конверта диск, и
этикетки на нем оказались пустыми. Возможно, причина была в стоимости, но тогда я подумал - именно
так и должна выглядеть пластинка, без демонстрации эго работавших над ней людей. В то время для
меня это было очень важно. Я хотел быть на этой пластинке. Даже в большей степени, чем PTV, Current
93 отражали то, какой бы я хотел видеть музыку. Мне хотелось слышать то, что не имело ничего общего
с песенной структурой. Помню, как мы с приятелем покупали другой диск Current; он понятия не имел,
кто они, и я сказал, что однажды буду играть в этой группе. Сейчас кажется странным, что я так
сказал - не представляю, с чего вдруг мне пришло это в голову?"
В 1987 году Кэшмор писал музыку, назвав себя Nature And Organisation; словосочетание было взято из
учебника. Ссылаясь на необходимость совета относительно того, куда лучше послать демо-записи, он
написал Тибету и к своему удивлению получил ответ с просьбой позвонить - Тибету гораздо больше
нравилось говорить по телефону. "Я ему позвонил, хотя ужасно волновался, - продолжает Кэшмор. -
Послушав первый альбом Current 93, вы не представляете, каковы люди, которые такое записывают,
кроме того, что они вполне могут быть ненормальными. Но я все же понимал, что должен это сделать, и
очень удивился, поскольку человек на том конце провода оказался дружелюбным и вменяемым". Когда
германский лейбл Cthulu предложил Nature And Organisation выпустить сингл, Кэшмор попросил Тибета
записать вокальную партию. Тибет согласился, но когда они послушали "Hooves", то пришли к выводу,
что песня получилась слишком хорошей, чтобы выпускать ее как сингл. В 1993 году она появилась на
сборнике Current 93 Emblems: The Menstrual Years. После этого Тибет неожиданно позвонил и попросил
Кэшмора сыграть вместе с Current в Амьене.
"Я приехал в Лондон, и Тибет ждал меня на вокзале Юстон вместе с Джеймсом Мэнноксом, который был
тогда ударником, - вспоминает Кэшмор. - Моим первым впечатлением от Тибета было то, что он говорил
точно так же, как звучал на пластинках; казалось, будто я слушаю его новый альбом. Он был очень
дружелюбным, и мы легко нашли общий язык. На следующий день мы отправились в дорогу на
микроавтобусе вместе с Sol Invictus. Впервые встретив Тони Уэйкфорда и Карла Блейка, я занервничал,
поскольку на улице, когда автобус затормозил, они показались мне такими большими темными фигурами,
и я подумал: во что я только ввязался? Но на самом деле они очень приятные люди. Я не слишком
комфортно ощущаю себя в незнакомой компании и не могу сказать, что сразу почувствовал себя хорошо,
но все было достаточно неплохо. Концерт прошел легко. Мы играли песни с предыдущих альбомов,
которые я отлично знал. К тому же, впервые в жизни передо мной были люди, увлекавшиеся той же
музыкой, что и я.
Просто поразительно. Долгое время этот интерес оставался исключительно личным, и тут вдруг мы
играем концерт, слушать который пришло столько народу".
На As The World Disappears, альбоме с амьенским выступлением, партия Кэшмора создает поразительный
эффект, и вся группа начинает звучать более благородно и уверенно. Меланхолия, с которой Кэшмор
исполняет даже простейшие мелодии, придает музыке естественную старину, а его развитая техника
устанавливает для лирики Тибета четкое и лаконичное основание, которого прежде не было. Легкие
арпеджио Кэшмора расширяли музыкальное пространство, делая вокал Тибета гораздо выразительнее.
Концерт был длиннее единственного прослушивания Кэшмора, и в этот удачный момент возник новый звук
Current 93.
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:49 | Post # 26 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | 9. О роза, ты чахнешь
"Я живу в прошлом с тринадцати лет, когда принял решение идти назад, а не
вперед".
- Дэвид Макдермотт
Coil - беззастенчиво наркотическая группа. Исследователи внутреннего космоса, они раскрывают свой
интерес к химически измененным состояниям сознания в глубокой детальности создаваемой музыки и
точных образах альбомных обложек. Эти обложки можно рассматривать в качестве вспомогательных
средств, стартовых площадок. Хотя Бэланс и Слизи использовали экстази с 1981 года, задолго до
того, как в середине восьмидесятых оно обрело массовую популярность, влияние наркотиков ярче всего
проявилось в музыке с альбома Love's Secret Domain, выпущенного в начале девяностых. Однако их
воздействие на память заявило о себе гораздо раньше. Девяностые годы помнятся Слизи и Бэлансу
смутно, поскольку оба они поглощали невероятные объемы веществ и почти каждую ночь проводили в
клубах. "В принципе, мы никогда не увлекались массовыми сборищами, - пожимает плечами Слизи. -
Большинство мест, где мы бывали, это сомнительные клубы, открывавшиеся в пять утра и полные
шикарных парней- проституток, которые целовались, продавали наркотики, болтали два часа без
перерыва, а рядом сидел полицейский под прикрытием и не знал, что делать. Это совершенно другая
реальность - меня не интересовали прыжки вверх-вниз в окружении десятка тысяч людей". Для Слизи его
опыт с экстази выражался не только в уничтожающей память гонке. Это было иное состояние бытия,
больше связанное с посещением пространств между жизнью и смертью, этим миром и тем. "Экстази влияет
на то, как вы воспринимаете людей, место, где вы находитесь, цвет пейзажа, - объясняет Слизи. -
Именно это я ожидаю увидеть после смерти, по крайней мере, в первые несколько минут. Если я приму
экстази сегодня, то отправлюсь в те же края. Либо откроется временная аномалия, червоточина, и на
секунду появится возможность перейти на другую сторону".
"Меня никогда не впечатляла клубная жизнь, - говорит Трауэр. - Я шел туда, находил себе кого-нибудь
и поскорее сваливал, чтобы заняться сексом. Мне не близка танцевальная культура. Я воспринимал ее
как нечто, возникшее вместо уличного поиска сексуальных приключений. Мне нравилось техно, если оно
выносило мозг, но все это не имело особого значения. Я считал, что такая музыка слишком полагается
на "мамочкин ритм", как говорил Капитан Бифхарт. К тому же, у техно есть досадное свойство
всасывать в себя музыкальные вкусы людей, словно какая-нибудь черная дыра. Я стал замечать, что
некоторые мои друзья с очень широкими интересами в музыке теперь слушали только это "бум-ца
бум-ца", занудное до слез. Когда в работы Бэланса и Слизи начал просачиваться дух эйсид-хауса и
рейва, я пришел в ужас; мне совершенно это не нравилось. Песни вроде "The Snow" - пустая трата
времени, они звучат, словно старая танцевальная музыка, и я ни разу не слышал, чтобы ее ставили в
клубе с еще какой- нибудь танцевальной ерундой. Техно задержалось в Coil ненадолго, но на эту тему
у нас были, что называется, "оживленные дебаты". Наверное, парни считали меня унылым идиотом, а я
думал, что они превращаются в завсегдатаев диско, употреблявших тонны Е и не способных отличить
хорошее от всего остального. В этой музыке чересчур много усредненности, и мне не нравилось, что
она затягивает моих друзей, вынуждает их терять свою индивидуальность, растворяться в каком-то
жалком "движении". На определенном этапе Бэланс и Слизи почувствовали то же самое, поскольку
оставили это течение и взяли более новаторский, личный курс, в итоге оказавшись там, где находятся
сейчас. "Это могло быть массовым заблуждением, - соглашается Бэланс, - но нам представлялось верным
какое-то время за этим понаблюдать".
Работа над альбомом 1991 года Love's Secret Domain была столь напряженной, что под конец музыканты
оказались в состоянии ментального коллапса. На обложке была представлена одна из лучших живописных
работ Стэплтона, выполненная на старой деревянной двери, найденной в Кулоорте, куда он переехал из
Лондона. Там написано "Из света исходит тьма". Воспоминания Слизи об этом этапе их жизни крайне
смутные. "Помню, как Бэланс и Стив жарко спорили - причем их споры могли продолжаться двое суток
без перерыва на сон, - какова должна быть последовательность слов в тексте, - рассказывает он. - К
тому времени автоматика на пульте аварийно выключалась, и им приходилось все начинать заново.
Настоящее безумие. Но у меня было еще хуже, поскольку я снимал рекламу и жил шизоидной жизнью, днем
занимаясь одним делом, а ночью - другим".
Бэланс вспоминает, как ему привиделись личиночные остовы, восстающие в студии, словно огромные
мумии. Казалось, они стремились попасть в одно из подсобных помещений Британского музея. Через
студию ряд за рядом проходили трехметровые амазонки и вавилонские цари. "Я видел, как они сидят,
касаются друг друга, беседуют, - тихо рассказывает он. - Все отчетливо ощущали, что внутри что-то
происходит. Мы со Стивом сидели и смотрели на всех этих существ, притворявшихся богами, и Стив
сказал: ну их к черту, мы туда не пойдем. И мы действительно не заходили в студию целых четыре дня.
Из карри появлялись кроты, и я понял, что смотрю на них уже очень долго, поскольку они начали
покрываться шерстью. Четыре дня мы боялись войти в студию, потому что там были все эти шевелящиеся
цари".
"Мы сидели в комнате рядом со студией, и нас действительно посещали на протяжении нескольких часов,
- подтверждает Трауэр. - Но при галлюцинациях фигуры и лица обычно мерцают, то возникают, то
пропадают, а эти существа множились, наполняли комнату и не исчезали, если вы смотрели прямо на
них. Через окно в студию, где Слизи работал над одним из треков, друг за другом проходили цари и
святые. Я видел ацтеков и кого-то вроде скандинавов. Мы с Бэлансом обратили внимание, что каждый
новый персонаж выглядит для нас обоих совершенно одинаково. Мы начали сравнивать, и у нас
действительно обнаружилось единство, четкое, последовательное слияние сознаний. Это продолжалось
очень долго. Вы видели фигуру, а другой описывал ее именно так, как она для вас выглядела. И дело
здесь не во внушении - оно не при чем, у нас было много времени разобраться в происходящем. Этот
опыт позволил мне принять более широкое, мистическое мировоззрение после долгого периода
экзистенциальной пустоты; я полагал, что есть лишь ум, способный бесконечно разнообразно описывать
тупик. Запись Love's Secret Domain и впечатляющие позднейшие визиты помогли мне изменить мышление".
"Я помню только то, что большая часть микширования происходила ночью, - говорит Слизи. -
Развивалось наше понимание технического оборудования, изменялось само оборудование, и мы получали
более широкие творческие возможности. В TG были гитары и пленки, и по сути мы с Крисом Картером
создавали электронику с нуля. Звучание Coil нередко зависит от технологий соответствующего времени.
Наиболее странные треки на Love's Secret Domain созданы такими не только потому, что мы хотели,
чтобы они так звучали, но и потому, что изменились технологии, позволив создавать звуки, которые
прежде были недостижимы. Наш опыт во многом связан с клубами, но Love's Secret Domain рассказывает
о местах, где ты оказываешься, когда в них попадаешь".
Однако больше, чем наркотики, на альбом повлияла английская традиция помешательства, иначе говоря,
английский андеграунд во всем своем сексуальном, культурном и художественном многообразии. На
Love's Secret Domain Coil обратились к искусству и жизни таких визионеров и маргиналов, как Чарльз
Симс, Дерек Джармен, Остин Осман Спэр, Джо Ортон и Уильям Блейк, включив их в свой психоделический
географический справочник обратной стороны Англии.
"Место, где мы работали, находилось в Блумсбери, - объясняет Слизи, - в странном полуподвале, куда
мы шли мимо Британского музея, так что на песни влияла и эта
традиция - я имею в виду, например, фильм Ника Роуга Представление или The Кing Singers, - то есть
эксцентричная английская культура, или та английская культура, что была искажена и извращена, а
окружающая среда на это отреагировала". Еще один краеугольный камень Love's Secret Domain -
англичанин Чарльз Лафтон, актер, сыгравший в Восстании на Баунти, исполнивший роль Квазимодо в
Горбуне из Нотр- Дама, а потом снявший свой единственный фильм Ночь Охотника (1955). Слова
персонажа этого фильма, злодея-проповедника в исполнении Роберта Митчема, представлены в "Further
Back And Faster", психотическом электронном гимне временному смещению. "Он - еще один образец
английского эксцентрика, успешного творца, способного пугать людей, - рассуждает Слизи. - Все
повторяется, не так ли?" "Перед тем, как умереть в Голливуде, он оказался в Уайтби, там, где
Дракула в романе Брэма Стокера попадает в Британию, - говорит Бэланс. - Он поселился в пансионе с
пятнадцатилетним мальчиком. Пытался жить своей жизнью. Блейк для меня тоже очень важен; думаю, его
совершенно не понимают, он превратился в карикатуру на художника-визионера, живущего со своей женой
и видящего ангелов в яблоне". Возникает ирреальное ощущение, когда на "Променадных" концертах ВВС,
шовинистическом празднестве имперских вымыслов, изображается широкая популярность Блейка. Заглавным
треком альбома Coil вернули Блейку его истинный бунтарский статус.
"Не думаю, что художники такого рода исключены намеренно, - считает Слизи. - Если бы английская
культура преодолела некоторое смущение, из-за которого она не принимает андеграундных творцов, к
которым мы относим и себя, возникло бы более полное восприятие этого направления, поскольку на
самом деле Британия именно такова. Сегодняшняя английская культура в целом скучна, а СМИ брезгливы
и не способны совершить вместе с нами последний шаг. Если бы Британия преодолела эти колебания, ее
творческий голос оказался бы гораздо сильнее, и истины, что отстаивают эти художники, были бы
приняты. Я рассматриваю нас в русле общей английской эзотерической традиции, хотя не думаю, что у
англичан есть авторские права на такое направление. Существует множество людей, американцы вроде
Берроуза, которых мы воспринимаем как часть того же движения, однако по моему мнению англичане
преуспели в этом больше других. Английское общество - культура эксцентричности, культура
деревенского дурачка или чокнутого профессора, и англичане, ставящие себя в такое положение на
публике, не страдают от унижений и оскорблений, которые достаются эксцентричным, странным людям в
США или где-нибудь еще".
Продолжая дело Блейка, Coil связывают себя с психогеографией лондонской terra incognita - тайными
местами, мистическими совпадениями, старыми зданиями, скрытыми от глаз за новостройками. Такие
композиции, как "Dark River" с Love's Secret Domain и "Lost Rivers Of London", название которой
взято из одноименной книги Николаса Бартона, где прослеживаются судьбы Флит, Тайберн, Стэмфорд-брук
и Уолбрук, скрытых под тротуарами столицы, пытаются начертить карту тайного города. "Если Лондон
еще обладает магией, мы найдем ее там, - утверждает Бэланс. - Она действительно существует. Это
одна из немногих причин, по которой я могу терпеть Лондон. Он долго был священным местом. И потому
я так люблю Спэра - Спэр лондонский художник. Однажды он заявил, что является реинкарнацией Уильяма
Блейка; вероятно, он шутил, но все же вполне определенно видел себя в русле той же мистической
традиции, и в ней я вижу нас. По крайней мере, нас с Тибетом - мы читаем об этих вещах и исследуем
их".
Слизи увлеченно продолжает: "Если в культуре существует сильная восстанавливающая музыка, эта
культура всегда будет обладать традицией мистицизма и появления в ней мистических личностей. Должен
сказать, что для меня нет разницы между химически измененными состояниями сознания и магией.
Особенно это касается психоделиков. Вы открываетесь тому, что существует объективно. Конечно, любой
опыт субъективен, другого нет, но места, куда ты попадаешь, реальны для тебя точно так же, как,
например, Кройдон". Бэланс подхватывает: "Эти пространства очень ясно
обрисованы некоторыми людьми, в том числе Джоном Ди. Кто-то может посещать их, например, амазонские
шаманы или Терренс Маккенна. Некоторые направляются в те же места, используя собственные "карты", и
получают аналогичный опыт. Это вроде географических местностей. Вы туда идете и смотрите, что там
есть".
Love's Secret Domain выделяется из других работ Coil как одна из наиболее ярких картин другой
стороны. С помощью со-продюсера и звукорежиссера Дэнни Хайда Coil взяли новую танцевальную музыку и
неуловимо перестроили ее ДНК. Слизи шутя называет его "альбомом для вечеринки", и там действительно
есть пара неуместно прямолинейных техно-композиций вроде "The Snow" и "Windowpane", после которых
можно лишь в недоумении почесать голову. Бэлансу, однако, альбом нравится. "Некоторые его не любят,
потому что там есть так называемые танцевальные элементы, - улыбается он. - Но мы не воспринимали
его как диско, не пытались создавать хаус или танцевальную музыку - никогда. Мы слушали много
танцевальной музыки, но никогда бы не допустили ее на пластинки. Это, так сказать, было
герметически запечатано. В конце концов она все же коснулась Love's Secret Domain, но мы не
старались сделать именно танцевальную музыку".
"Вся эта ритмика просто идиотизм, полный идиотизм, - продолжает он. - Мы намеревались создать
психоактивную музыку, музыку сродни наркотику. Об этом говорит название и все остальное. Разве
здесь нужны еще какие-то объяснения?" То, как Coil использовали ритм, выделяет их из основного
танцевального течения, поскольку в их композициях ритм не является ведущим; он - лишь встроенные
текстуры, хаотически уводящие вглубь. Love's Secret Domain пронизан удушающей клаустрофобией.
Иногда в музыке чувствуется столько размытого движения, что она больше напоминает звуковую
интуитивную живопись. Над альбомом работали Энни Энкзайети, Роуз Макдауэлл и Марк Алмонд, а также
бывший ударник This Heat Чарльз Хейворд, исполнявший партию в "Love's Secret Domain", где Бэланс
разрывает занавес и обнажает черное сердце Англии: "О роза, ты чахнешь". Композиция проклинает
гниение британской культуры, славя непримиримость и блейковский призыв к оружию.
Роуз Макдауэлл с трудом вспоминает процесс записи. "За мою работу мне платили Е, - смеется она. -
Все были не в себе, все окосели от наркоты. Когда вы рядом с Бэлансом, он много чего видит; к тому
же, Бэланс - мой двойник, мужское воплощение Роуз, так что обычно я видела то же, что и он, и
понимала, в каком он настроении". Главным украшением альбома является вокал Алмонда в "Titan Arch".
Его пение на фоне зловещей гитары и глухих электронных басов, окружающих вокал, словно неуловимая
аура, кажется порочным и проклятым. Поток сознания Энни Энкзайети в "Things Happen" звучит как
выступление пуэрториканского эстрадного комика, а разорванная композиционная логика Слизи достигает
новых высот в неописуемо печальной "Chaostrophy" и ритмических рисунках, выстроенных на основе
звуков быстрого набора телефонного номера. Он сочетает фрагменты радиопередач с оркестровыми
формами, великолепными аранжировками гобоя и струнных Билли Макги. Ода изобретениям Теслы,
"Chaostrophy" овеществляет телеграфные формы, зигзагами пронзающие небо столицы, и намекает на
спираль, изобретенную Теслой для передачи электричества по воздуху.
Инструментальная композиция "Dark River" была последним записанным треком и в некотором смысле
осталась незавершенной. "Когда Слизи сделал первый вариант "Dark River", эта вещь воодушевила меня
работать над альбомом, - признается Трауэр. - Я считал ее совершенно фантастической, полностью
противоположной "The Snow", которую возненавидел с первого дня. Эта долгая, сказочная композиция -
одна из моих любимых, но прошло почти десять лет, прежде чем я смог послушать ее вновь, помня о
том, через какой ад мы прошли, когда над ней работали. Она настолько тонкая и четко выверенная, что
мельчайшая ошибка, перекос в одну или в другую сторону, могли ее погубить. Микширование напоминало
операцию на внутренностях кальмара. В течение всего дня случались технические ошибки, на пульте
отказала автоматика, и все пришлось сводить
вручную. Слизи, Бэланс, Дэнни и я сидели за микшерским пультом, стараясь идеально отшлифовать
каждый нюанс, но за секунды до успешного завершения какой-то тайный гремлин в электрических недрах
запустил искру. К тому времени мы не спали три дня и прилагали титанические усилия, чтобы закончить
композицию. Это гипнотическая, потусторонняя вещь, но в тех условиях нашей главной ассоциацией с
ней была только река Стикс! Мы сидели в дорогой студии, и в тот день альбом должен был быть
закончен; наши мозги плавились, организм не выдерживал такого напряжения, и мы то и дело засыпали.
Без мощной концентрации на работе мое сознание превратилось бы в кашу на ковре, так что нужно было
вцепиться в пульт и снова отправиться в путешествие по "Dark River" - и еще, и еще, и еще..."
По окончании работы над Love's Secret Domain все участники испытывали эмоциональное и физическое
истощение. В добавок к нарастающему и не совпадающему потреблению наркотиков - Трауэр предпочитал
спид и кислоту, Бэланс и Слизи - экстази, - отношения участников вошли в критическую стадию.
"Думаю, мы с Coil начали расходиться на музыкальном уровне еще и потому, что наша обидчивость из-за
неумеренного потребления наркотиков вышла за все разумные пределы, - говорит Трауэр. - Мы
продолжали принимать их и после записи альбома, что еще больше нас разрушало". Отношения Трауэра с
Джеффом Хилдретом, его бойфрендом с 1987 года, также ухудшились, и наркотики ускорили разрыв. "Это
бы все равно случилось, - считает он. - Думаю, мне очень повезло - целых пять лет рискованной
невоздержанности без каких-либо серьезных последствий. Но с начала девяностых в моей жизни
наступила черная полоса, мне пришлось разбираться со множеством внутренних демонов, завершать
долгие отношения, и одержимость тотальным загниванием привела к саморазрушительным привычкам. Из
навязчивого приема наркотиков постепенно исчезло все веселье. В начале 1993-го я разошелся со своим
приятелем, а вскоре мы разбежались с Бэлансом и Слизи". Разрыв случился в самый разгар работы над
Stolen And Contaminated Songs, сборником вдохновенных эманаций, оставшихся после Love's Secret
Domain, которые Бэланс окрестил "отбросами любви". Там же есть последняя композиция, записанная
Трауэром с Coil - "Wrim Wram Wrom", масштабная стена колеблющихся звуков.
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:49 | Post # 27 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | Когда Трауэр впал в тяжелую депрессию, Бэлансу стало все труднее находиться с ним рядом. Возможно,
срыв Трауэра казался ему предвестником собственного психического коллапса. Эта пара прошла столько,
сколько смогла пройти. "Все должно было измениться, - говорит Трауэр. - После Love's Secret Domain
у нас не осталось выбора. В конце этого периода смерть выглядела очень даже реальной". Хотя начало
девяностых было омрачено для него депрессией, Трауэр продолжал работать в неформальной культуре,
создав с Гевином Митчеллом и Орландо Identical, группу из саксофона, трубы и семплера, а также
работая с Put Put. Он основал Eyeball, журнал о "сексе и ужасах в мировом кинематографе",
отражавшем его интерес к нервной встряске арт-хауса и трэша. Придерживаясь разговорного, резкого
стиля, журнал рассказывал обо всех, начиная с Жана Люка Годара и Алена Рене и заканчивая Дарио
Ардженто, Джо Д'Амато и Лючио Фульчи. Интерес к Фульчи привел Трауэра к публикации объемной,
крупного формата книги Beyond Terror, повествующей об изменчивой карьере итальянского режиссера. В
конце девяностых он создал Cyclobe вместе со своим будущим партнером и будущим участником Coil
Саймоном Норрисом, который увел психоделические электронные эксперименты группы в неоформленные
пространства строгого акустического минимализма и импровизаций, возникающих как дыхание из кучевых
облаков звуковых эффектов. Второй альбом Cyclobe 2001 года The Visitors словно описывает рождение
галактик.
В 1991 году Дэвиду Тибету явился Уильям Блейк в кровавом видении тщеты и смерти: "Лилит улыбается
у трупа коровы /И в этой трупной корове /Тело другой /И еще, и еще /И, возможно, всегда /Если
времена не сложатся и не падут /Друг на друга
/Дальше, и дальше /И так без конца"; "Я спал, я видел сон /Приветливые лондонские огни /Светлые
дороги сквозь беззвездную ночь /Темные солнца падают вниз
/Лондонский мост разрушен". В песне "All The Stars Are Dead Now" с альбома 1992 года Thunder
Perfect Mind интерес Тибета к замысловатым апокалиптическим пророчествам снижается. Он следует
деталям блейковского посещения в резких выкриках "Мертв мертв мертв мертв", подтверждая
эсхатологическую природу своего видения и отрицая его негативную силу. Thunder Perfect Mind -
прощание с запутанной теологией апокалипсиса, до сих пор преобладавшей в его творчестве, и начало
движения Current в сторону значительно более личных пространств. Накапливая материал для альбома,
Тибет все отчетливее понимал - новые песни рассказывают о его отношениях и детстве, что привело к
созданию очень личной космологии в обрамлении великолепных аранжировок акустической гитары, флейты,
цимбалы и арфы. Полученный результат совсем не похож на первоначальную задумку. Тибет планировал
назвать альбом The Tale Of The Descent Of Long Satan And Babylon и рассматривал его как последний
альбом Current 93. "Я решил все бросить и начать новый проект, - объясняет Тибет. - Мне совершенно
не нравилось, что я тогда делал".
Первый набросок "The Descent Of Long Satan And Babylon" Тибет написал в Японии, на концерте женской
группы, куда пришел со своей подругой Окаучи. Не заинтересовавшись выступлением, он уселся в
дальнем конце бара и начал развивать идею о двух посланцах дьявола, заполняя блокнот страницу за
страницей. "Сатана посылает на землю двух своих слуг - Долговязого Сатана и Вавилона, - писал он. -
Христос дал Петру ключи от рая (Матф. 16.19). Себе он оставил "ключи от ада и смерти" (Откр. 1.
18), которые позже передал пятому ангелу (Откр. 9.1). НО - Сатана украл у него ключи от земли.
Христос не может попасть в Свое царство на земле до Вознесения; он может только бессильно ходить
следом за ДС и В (у которых ключи). Суть в патрипассианистской ереси: Христос переживает Свои
страсти до конца времен. Он балансирует между пространствами и мирами. Ключ от земли раскрывает эти
пространства, и он может выйти оттуда в материю. Но ДС и В уже использовали ключи, раскрыв
пространство на земле. Сделав это, они видят Христа Всенепорочного в трех формах: логос, Муж
скорбей и в патрипассианистской форме! Он весь в крови, его горло пересохло, и кажется, что он
танцует и кружится, то и дело выпадая из этого мира. Сатана - отец лжи (Иоанн 8.44), он убеждает ДС
и В, что Христос находится полностью за пределами этого мира, и ключ просто отпирает земную
негативную энергию. Но ДС и В уже видели, что Христос не может покинуть мир, Он заперт в нем через
Свои Страсти до самого конца".
Thunder Perfect Mind, изначально задуманный как невероятно сложный концептуальный альбом -
"апокалиптический Tommy", шутит сегодня Тибет, - представляет эти замысловатые идеи в выразительной
первой композиции "The Descent Of Long Satan And Babylon". Это изящная акустическая баллада, где
спокойную гитару Кэшмора окружают свирели и звенящие колокольчики. Примерно в то же время у Тибета
была целая череда снов о его подруге из Ньюкасла Сьюзен Риддох, а также еженощные видения
приближающего Антихриста: все это он выразил в композициях "A Lament For My Suzanne" и "Hitler As
Kalki (SDM)". Последняя, вероятно, является самым ярким воплощением его одержимости апокалипсисом.
"Hitler As Kalki (SDM)" представляет устрашающую мысль, выдвинутую социал- дарвинисткой,
отрицателем холокоста и почитательницей Гитлера Савитри Деви Мухержи (SDM, как именует ее Тибет в
заглавии песни), будто бы Гитлер является последним аватарой индуистского бога Вишну и инициатором
апокалипсиса. Деви объясняла подъем нацизма в рамках свойственного индуизму циклического понимания
истории, считая, что мир рожден совершенным, а затем деградирует и разрушается, впоследствии
возникая вновь. Этот повторяющийся процесс разделен на четыре "юги", или мировых века, кульминацией
которых является Кали-юга, та, что ведет к разрушению. Как Сальвадор Дали воображал Гитлера
Мальдорором, так Деви видела в нем отражение Рамы и
Кришны, мистического воина, который освободит мир от упадка Кали-юги в великой космической битве и
приведет его к совершенству рождения. Для Деви иудаизм, капитализм и либерализм были признаками
конца времен. Она действительно верила, что Гитлер - это Калки, десятое и последнее воплощение
Вишну, вестник апокалипсиса на белой лошади. Во многих отношениях эта позиция очень близка
христианской эсхатологической теологии; единственная разница в том, что пришествие Христа означает
конец человеческой истории, а появление Калки - конец и новое начало Крита- юги. Лирика Тибета
представляет невероятный выброс апокалиптической образности, заимствованной из христианских и
индуистских писаний, ссылки на одинические, магические ритуалы и различные формы Бога, беспомощного
перед лицом пугающего насилия Гитлера. Это одна из наиболее тревожных интерпретаций его ужасающего
правления, и Тибет посвящает песню отцу, "который дрался с Гитлером". "Я не сомневаюсь, - писал он
в аннотации к концертному альбому Hitler As Kalki, - что Гитлер был Антихристом; в конечном итоге
Иисус убил Гитлера".
"Hitler As Kalki (SDM)" создана Тибетом совместно с новым другом и коллегой Ником Саломаном,
андеграундным психоделическим гитаристом The Bevis Frond. Тибет познакомился с музыкой The Bevis
Frond через своего приятеля Алана Тренча, который работал в музыкальном магазине Vinyl Experience.
Как и Тибет, Саломан основал собственный лейбл Woronzow и в распространении своей точки зрения на
мир звуков опирался на альтернативную сеть андеграундных фэнзинов вроде британской психоделической
библии Ptolemaic Terrascope, необычных дистрибьюторов и дружеские рекомендации. Тибет взял
послушать два альбома The Bevis Frond, Triptych (1988) и Any Gas Faster (1990), и сразу же был ими
покорен. "Это просто фантастика, - с энтузиазмом говорит он. - Меня впечатлили не столько
психоделические импровизации, сколько песни Ника, мелодические, трогательные, с забавными и при
этом резкими текстами". Как всегда, Тибет захотел познакомиться с единомышленником. В конечном
итоге они начали работать вместе. "Hitler As Kalki (SDM)" стал первым результатом их сотворчества.
Задав на ударных ритм, Тибет спел Саломану текст, и тот быстро подобрал гитарную партию,
волнообразный мотив, вившийся, словно дым, на протяжении всей композиции.
В самом начале работы над Island Тибет сочинил текст "A Song For Douglas After He's Dead",
превратившийся в одну из центральных песен Thunder. Слушая какие-то сырые записи, он вдруг подумал
о Пирсе и о том, каким его помнит. "Это очень мощная песня, - рассказывает Тибет. - На альбоме
Death In June The Wall Of Sacrifice есть фотография, где Дуглас смотри в камеру с ножом в руке, а
за ним на стене висит маска. Так родилась эта песня. Во время подготовки к записи он обычно
усаживался на полу, и мне вдруг пришло в голову: "Он сидит на полу, на стене маска, он листает
страницы книги". Он многое для меня значит". Песня наполнена сексуальностью, и интонационное
выделение Тибетом строки "Это песня для моего Дугласа" создает явный гомоэротический подтекст. Во
время концертов Пирс играл ее для смеха. Когда после фразы "His mercury dances!" Тибет указывал на
него, Пирс с каменным выражением лица ударял в колокольчики. Во время записи Thunder Perfect Mind
Тибет спел Кэшмору "A Song For Douglas" в сопровождении одного только ритма, и тот создал
гимническую композицию, в начале которой Вуд наигрывает похоронный марш. "In The Heart Of The Wood
And What I Found There" родилась таким же образом, в сотрудничестве с Вуд и Кэшмором.
Фраза "the heart of the wood" - "сердце леса", - взята из пост-апокалиптического романа Рассела
Хобана "Риддли Уокер", который оказал на Тибета огромное влияние. Хобан, родившийся в США и позже
переехавший в Лондон, вдохновился на этот роман после посещения Кентерберийского собора, где увидел
восстановленную настенную роспись 15 века "Легенда о св. Евстафии". История гласит, что во втором
веке жил генерал Плакида, служивший императору Траяну. Однажды, увидев оленя, между рогами которого
возникло сверкающее распятие, он обратился в христианство. После победы в битве Евстафий не захотел
принести жертвы римским богам, за что и был сожжен вместе с женой и
сыновьями. Реликварий, в котором, как считается, хранятся подлинные фрагменты черепа св. Евстафия,
находится в Британском музее, хотя из-за апокрифической природы его истории этот святой не признан
католической и англиканской церквями.
Увидев фреску в марте 1974 года, Хобан начал писать "Риддли Уокера" и завершил его в 1979 году.
Книга изображает пост-апокалиптический мир, где все "достижения" современного общества уничтожены,
а у населения сохранились только вырожденные народные мифы о "плохих временах". Легенда о св.
Евстафии - один из главных мифов нового общества, как и история о "сердце леса", хотя из-за
вырождения языка она становится все запутаннее и сливается с несколькими другими историями, как
языческими, так и научными. Главный персонаж Риддли Уокер - "связной", некто вроде священника, -
переводит представления Панча и Джуди, исполняемые странствующими посланцами правительства. Вся
книга написана на изобретенном гибридном языке и читается так, словно ее надиктовали.
"По моему мнению, "Риддли Уокер" - потрясающая книга, - говорит Тибет. - Ее рекомендовал Стэплтон,
и она глубоко меня тронула. В ней было все, что я любил - апокалипсис, язычество, христианство.
Вероятно, оттуда и возникло "сердце леса". Я уже читал "Золотую Легенду", интересовался св.
Евстафием, и, как это часто бывает, возникли синхронические явления. К тому же, я собирал материалы
о Панче и Джуди из- за своего увлечения "Плетеным человеком" и соломенным куклам". Как ни странно,
Стив Игнорант из Crass начал работать в качестве кукольника в шоу Панча и Джуди, и Current наняли
его для поддержки выступления группы в The Mean Fiddler's Acoustic Room 12 апреля.
Во многих смыслах Thunder Perfect Mind стал для Current прорывом. Тибет впервые писал о том, что
чувствует, об окружающих его людях, обрамляя эти портреты информацией из книг о мистическом
христианстве, буддизме и эсхатологии. По сей день это наиболее продаваемый альбом Current. "До
Thunder Perfect Mind я не чувствовал достаточной уверенности, чтобы писать о своих чувствах и
мыслях, - говорит Тибет. - Я запутался, брел словно в тумане. Моя болезнь, или срыв, или чем бы это
ни было, явилось поворотной точкой, поэтому, несмотря на учебу у Ринпоче, я вновь начал читать
книги по христианской теологии, однако теперь воспринимал написанное как реальность, а не как
академические, интеллектуальные рассуждения". Его мировоззрение подверглось большому влиянию
Паскаля и Кьеркегора. "В свете того, о чем они говорили, остальное казалось неважным, - считает он.
- Они писали о том, к чему сейчас я отношусь как к простым истинам и простым фактам. Я чувствовал,
что всех нас судили и сочли недостойными. После чтения их книг ничто не могло оставаться
по-прежнему, все выглядело иначе, и с этой точки зрения я взглянул на свое раннее творчество. Хотя
я гордился им как экспериментом со звуком и формой, мне больше не хотелось заниматься ничем, кроме
общения с собственной душой. Состояние души обрело невероятную значимость. Работая над Thunder
Perfect Mind, я продолжал читать и размышлять об этом".
"Thunder - мой любимый альбом, - говорит Роуз Макдауэлл. - Там столько находок, замечательная
лирика, фантастические мелодии. У Тибета был тогда хороший жизненный период, и в музыкальном смысле
он тоже вырос. Раньше он арендовал студию и что-то придумывал прямо на ходу, но в случае с
Thunder все готовилось заранее. Джули и Майк сыграли огромную роль - они оба невероятно
талантливые музыканты. Тибета никогда не беспокоило фальшивое звучание. Если я говорила ему об
этом, он отвечал, что все идет замечательно. Иногда ему нравится, если что-то получается не слишком
точно, как детские песенки не в такт или что-нибудь еще".
Thunder Perfect Mind - самый дорогой альбом Current; он был записан в лондонской студии
легендарного фолк-лейбла Topic, где звукорежиссером был Дэвид Кенни, некогда входивший в команду
IPS. Связи лейбла позволили Тибету узнать телефон Ширли Коллинз, которая в 1960 - 70-х годах
выпустила там несколько дисков. "Я связался с Тони
Энгелем, главным в Topic, и он дал мне ее телефон, - рассказывает Тибет. - Я позвонил ей и оставил
на автоответчике сообщение, что мечтаю с ней встретиться и хотел бы поработать вместе, над чем
угодно. Я звонил несколько раз, был очень настойчив. Наверное, я самый навязчивый ее
преследователь: не оставлял в покое, пока мы, наконец, не встретились". В результате Коллинз
записала "A Beginning", введение к Thunder Perfect Mind: "Я пошла в лес набрать цветов /Но в лесу
не было роз /Но в лесу не было роз".
Вскоре после завершения Thunder Стэплтон и Тибет начали работать над The Sadness Of Things,
знаковым альбомом, авторами которого указаны Стивен Стэплтон и Дэвид Тибет, а не Current 93 и Nurse
With Wound. Начало альбому положил трек Current 93, большая часть которого была записана в студии
Стэплтона в Кулоорте. "После этого мы отправились к Колину Поттеру и начали работать там, -
вспоминает Стэплтон. - Я столько вложил в эту вещь, что сказал Тибету: мне бы хотелось, чтобы
авторство было совместным. Я очень гордился проделанной работой, и Дэвид тоже; мы участвовали на
равных, и было вполне честно указать авторов как "Стэплтон /Тибет". Мне нравится и она, и всё, что
мы записали вместе". Настроении композиции более меланхоличное, нежели творчество Nurse; Тибет
произносит следующие строки: "В каких цветах разорванных флагов вчерашних дней они танцуют?", в то
время как ударная партия неустанно влечет слушателя вперед. Также на The Sadness Of Things
представлена "The Grave And Beautiful Name Of Sadness", совместная работа Стэплтона и Джеффа Кокса
(чья каллиграфия нередко украшает обложки Current и Nurse). Изначально эта композиция должна была
стать саундтреком к фильму Роджерсон Twisting The Black Threads Of Мy Mental Marionettes, однако
музыка идеально сочеталась с "The Sadness Of Things", еще одной продолжительной композицией,
переходящей от небесного дыхания к сбивчивой, грубой электронике.
Одним из немногочисленных побочных проектов Стэплтона стала группа Spasm под руководством Джеймса
Мэннокса. На середине работы, понимая, сколько времени потребуется для завершения пластинки,
Стэплтон высказал идею записать совместный альбом - в конце концов, диск, выпущенный вместе с
Organum, оказался успешным, - и предложил одно из своих самых безумных творений, "Creakiness".
"Creakiness" - это лубочные звуковые эффекты, на которые очень повлиял Текс Эйвери, - смеется
Стэплтон. - Мне нравится приходить в студию без каких-либо идей и планов. Я не беру с собой
инструменты и использую только то, что в ней найду. Так я обнаружил пленку с этими вещами и начал
создавать ритмы из царапающих звуков и открывающихся дверей. В результате все стало тем, чем
стало".
В 1991 году Тибет начал встречаться с Кристин Дёрнер "Thorn", немецкой поклонницей, написавшей ему
после того, как в сентябре предыдущего года она купила альбом Swastikas For Noddy. "Очень быстро я
стала одной из самых больших специалисток и поклонниц Current 93 в Дармштадте, - вспоминает Дёрнер.
- Я послала ему письмо, придя в восторг от его лирики и почувствовав какое-то необъяснимое
притяжение. Не знаю почему, но я была уверена, что Тибет сыграет в моей жизни важную роль, и он
играет ее до сих пор, хотя сейчас мы практически не общаемся".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:50 | Post # 28 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | Песня Current "They Return To Their Earth", записанная во время работы над Thunder, но не вошедшая
в альбом, содержит строки: "Когда придут змеи /Они покроют тернии Христа", посвященные Дёрнер после
того, как она рассказала, что ее имя связано со словосочетанием "тернии Христа" [Christ Thorn] -
"Кристин" означает "посвященная Богу", а "Дёрнер" происходит от слова Dorn, или Thorn в английском.
Отсюда ее прозвище. "Самым большим совпадением оказалось то, что он написал песню до нашего
знакомства, - говорит Дёрнер. - Мы восприняли это как знак. У меня никогда не было отношений, где
знаки и символы играли бы такую важную роль, как здесь. Тибет очень щедрый человек, он дарил мне
символы и разные вещи для моей защиты, например, локон волос Ринпоче, молот Тора из Исландии.
Он был невероятно обаятельным, остроумным и знал множество разных странных историй и мифов. Он замечательно рассказывал анекдоты,
но в то же время часто бывал очень подавлен. Это казалось странным, хотя тогда мне было всего
девятнадцать, и я считала, что депрессия - это круто. Теперь я так не думаю. И все же ни до, ни
после Тибета я не встречала более романтичного человека. Каждый день я получала письма с самыми
невероятными признаниями в любви. Никто не дотягивает до его уровня, и сейчас для меня это большая
проблема. Со временем я растеряла все символы, которые должны были меня защищать, хотя они многое
для меня значили. Когда исчез последний, стало ясно, что наши отношения подходят к концу. Так оно и
случилось". Отношения Тибета и Дёрнер внезапно и преждевременно оборвались, поскольку в его жизни
появилась Кэт.
Дженис Ахмед - Кэт - родилась в Мельбурне, но выросла в далеком сельском городке Кэвелри. В 15 лет
она сбежала в Перт, откуда перебралась в Сидней. В 1982 году Кэт пережила психический срыв, после
чего отправилась к другу семьи, учившемуся в Шотландии на медика. В Эдинбурге она заинтересовалась
музыкой, ходила на концерты The Rezillos и The Exploited, жила с бывшим членом группы Aztec Camera
и играла рука об руку с будущим гитаристом Shop Assistants Дэвидом Киганом в The Drunken Christs.
Через девять месяцев она вернулась в Сидней, где познакомилась с Александром Карински, владельцем
андеграундного кассетного лейбла Cosmic Conspiracy Productions, занимавшимся коллекционированием и
выпуском любых домашних пост-индустриальных записей. Один из первых контрактов заключил с ним Джон
Мерфи, вернувшийся в родную Австралию после временного пребывания в Великобритании. Когда Кэт
сказала, что по дороге в Амстердам планирует заскочить в Лондон, Мерфи посоветовал ей познакомиться
с Тибетом.
Впервые Кэт увидела Тибета в мае 1991 года, на концерте Current 93 /Death In June в New Cross
Venue, в рамках лондонского этапа годовой серии выступлений с Death In June и Sol Invictus. "Я
слышала альбомы, но понятия не имела, как Тибет выглядит, - вспоминает Кэт. - Мне казалось, он
играет на гитаре, однако именно он оказался тем странным типом, который повсюду таскал коврик с
Нодди. После концерта он сел за соседний стол и начал разговаривать со своей мамой. Не разобравшись
в его возрасте, я сперва решила, что это его жена". Первая фраза Кэт была бесценной. "После
выступления я подошла к нему и сказала: "Привет, я дружу с Джоном Мерфи и хотела бы поговорить с
вами о магии хаоса. Вот мой телефон", - смеется она. - Через три недели он позвонил, и мы пару раз
встречались, просто поболтать. Он сказал, что магия хаоса - полная фигня, и убедил меня ее бросить.
Он очень любил говорить: "Если маги такие крутые и могущественные, почему они все неудачники, и у
них нет подружек?" На протяжении нескольких недель мы с Тибетом встречались и постепенно начали
нравиться друг другу. Ему было интересно слушать новости о Джоне Мерфи, а кроме того, мы много
говорили о Малайзии. Я наполовину малазийка, так что в этом смысле у нас много общего. В наших
жизнях очень большую роль сыграл опыт прошлого".
Со временем Кэт решила его завоевать. "Я отчаянно хотела, чтобы мы были вместе, - признаётся она. -
Я молилась об этом, хотя и не в буквальном смысле. Он казался для меня очень важным человеком, у
него можно было многому научиться. На тот момент его подругой была Кристина, очень молодая, еще
школьница, и в наших отношениях всегда присутствовала ревность, поскольку я ее вытесняла. Она жила
в Германии, но планировала переехать в Лондон, и в конечном итоге Тибету пришлось сказать ей по
телефону, что хотя в Лондоне она все еще желанный гость, его подруга теперь я". Тибет и Дёрнер
планировали поселиться у Джеймса Мэннокса и Джули Вуд в буддийском кооперативном жилище на
Майл-энд. В итоге Мэннокс и Вуд поселили у себя Дёрнер, а Тибет и Кэт стали жить неподалеку.
Кооператив "Феникс" был дешевым жилищем для разного рода неудачников и нон-конформистов, к которым
вскоре присоединился Саймон Норрис, бывший участник TOPY.
В 1985 году шестнадцатилетний Норрис ушел из дома. "Я был очень целеустремленным и
бескомпромиссным, всегда ссорился с родителями, и это подорвало наши отношения, - говорит он. - Я
не собирался работать, хотел быть музыкантом, красил ногти, волосы и носил украшения. Я делал все
то, чего не хотел видеть мой отец, и уехал из дома, как только у меня появилась возможность. Я
хотел жить в Лондоне, считая, что именно там найду единомышленников и встречу других геев, чего
никогда бы не случилось в Хертфордшире. Я еще не знал, что с геями у меня столь же мало общего, как
и с натуралами. Хотя я был довольно наивен, передо мной стояла светлая цель, к которой я стремился
и которая вытащила меня из этой дыры". Прибыв в Лондон, он подружился с человеком, работавшим в All
The Madmen Records по соседству с домом Пи-Орриджа на Бек-роуд. Норрис был поклонником Psychic TV с
тех самых пор, как услышал Themes, вышедший с Force The Hand Of Chance. И скоро он уже звонил
Пи-Орриджу с предложением помочь в какой-нибудь офисной работе. Спустя недолгое время Норрис
превратился в центральную фигуру TOPY, "идеального воина-жреца", как называл его Пи- Орридж.
"Мы встречали его на вечеринках, ритуалах с сигилами и на собраниях TOPY, - рассказывает Пи-Орридж.
- Он обладал удивительно сильной, открытой, целеустремленной энергией, был этаким фундаменталистом
TOPY. Преданные TOPY люди часто умели то, что становилось полезно в работе с бумагами, концертами,
перепиской, в торговле, выпуске буклетов, пропаганде, в общем, всем, что происходило на Бек-роуд.
Наше племя естественным образом росло, и по мере появления новых преданных сторонников с новыми
умениями активность и продукция группы менялась сообразно их потребностям и советам. Саймон был
ярким современным самоучкой. Движущий фактор всей группы, художник и очень надежный человек с
нескрываемой страстью и готовностью к сексуальным ритуалам, он полностью погрузился в работу TOPY.
Его основная связь с PTV, насколько я помню, выражалась в создании полноценного графического
дизайна для Temple Records, ряда товаров и пропагандистских платформ на наших крупных выступлениях.
Кроме того, он занимался продвижением образа жизни TOPY. Он был одним из основателей ритуального
дома в Брайтоне, ставшего мозговым центром Храма и собравшего очень дисциплинированную,
аскетическую группу сторонников. Кому-нибудь надо написать книгу о брайтонских домах, о том, каким
строгим и требовательным был такой образ жизни и как много радости и магии он порождал. Саймон -
свободомыслящий человек, решивший работать внутри нашей системы и отдавший всего себя нашей общей
вере". Графика Норриса украшает такие обложки "гиперделического" периода PTV, как Allegory & Self,
Love War Riot, Toward Thee Infinite Beat и Beyond Thee Infinite Beat.
"После первого визита к Дженезизу и Поле я переехал к ним в Хокни, поселившись над офисами Храма, -
рассказывает Норрис. - Там всегда что-нибудь происходило; каждый день мы работали над оформлением,
прессой, дисками Храма, почтой, перепиской. Я попал в совершенно новый мир, узнал об иных способах
мышления. Там я познакомился с творчеством Остина Османа Спэра и Бриона Гайсина, удивительных
визионеров, чьи работы я позже начал собирать, а также с другими писателями и художниками. О
некоторых я к тому времени уже знал, о других даже не слышал из-за недостатка информации. В течение
многих лет Дженезис собирал огромный архив, редкие статьи о Гюнтере Брусе, первые издания Спэра,
материалы о Process Church... Первые годы там была невероятно позитивная атмосфера. Дженезиз всегда
кипел идеями, буквально излучал энергию, и с ним было очень интересно общаться. Я считал его
целеустремленным вдохновителем, что на тот момент являлось для меня крайне важным. Я был молод, и в
каком-то смысле его отношение можно назвать родительским; пару раз он сам мне об этом говорил.
Иногда он бывал очень мягким. У меня много теплых воспоминаний о Дженезисе, хотя он мог быть
тираном, читать нравоучения,
делать выговоры, впадать в истерики. Все должно находиться на своем месте и делаться в свое время -
в этом смысле Дженезис очень требовательный".
Когда организация TOPY разрослась и переехала в Брайтон, Норрис почувствовал, что дела изменились к
худшему: появились деструктивные интеллектуальные игры, методы унижения и иерархия, отравлявшая
любую крупную организацию и разрушавшая любые принципы подлинной сплоченности. "Начала проявлять
себя психология толпы, когда кто- то выпадал из фавора, и образовывалась группа, постепенно
вытесняющая этого человека из круга, - вздыхает он. - Иерархическая система проникла и в TOPY.
Можно сказать, что Дженезис заявил себя в качестве лидера, а близкое окружение его поддержало. От
него хотели и ждали этого, и Дженезис, сознательно или нет, принял на себя роль вождя. Все
развивалось в течение долгого времени, с подковерными играми, тайнами, манипуляциями - в общем,
печальная история. Крушение иллюзий было неизбежно: то, что я считал вдохновляющим и волшебным,
постепенно деградировало. Я начал отдаляться от группы, как и они от меня". В 1991 году Норрис ушел
из TOPY и вернулся в Лондон, где Джеймс Мэннокс привел его в буддийский кооператив. Норрис
подружился с Тибетом еще до переезда, внеся свой вклад в Thunder Perfect Mind изображением Калки на
обратной стороне обложки. Он участвовал и в записях, во время которых познакомился с Дугласом
Пирсом, позже предложившим ему играть в Death In June.
"Мне нравилось чувство юмора Тибета, - говорит Норрис, вспоминая их первую встречу.
- Он казался очень веселым, часто шутил... можно сказать, постоянно. Лично мне он рассказывал
довольно страшные шутки, так что долгие, сложные истории Тибета были одновременно и смешными, и
угнетающими. Тогда он много пил, предпочитая ликер Jagermeister. Он был очень самоуверенным и
активно критиковал некоторые вкусы в музыке, кино и литературе, что поначалу слегка меня пугало.
Тибет поистине неравнодушный человек, и если ему что-то не нравится, он это ненавидит. Он очень
страстный. Кроме того, у него необычное, уникальное, хотя иногда снобистское чувство юмора. В
общем, настоящий милашка". На выступлении Current 93 в Mean Fiddler Норрис познакомился с Бэлансом.
Они быстро подружились, и Норрис стал ходить вместе со Слизи и Бэлансом в такие гей-клубы, как
Heaven и FF, то и дело гостя в их доме в Чизвике. Клуб FF, которым управлял бойфренд Марка Алмонда
Марк Лангторн, славился доступностью наркотиков. "Это место привлекало множество странного народа
из гей- сообщества, - вспоминает Норрис. - Люди не спали по неделе. Музыка была очень громкой,
ритмы сбивали дыхание. Диджеи отлично чувствовали состояние публики и пользовались этим.
Сбалансированный, уравновешенный бит мог резко смениться и увлечь вас в этакую кривую червоточину.
В клубе часто бывал Марк Алмонд, и обычно мы находили какой-нибудь закуток, где нас время от
времени посещали возбужденные приятели, всякие фрики из сквотов и трансвеститы с красными носами.
Мы оставались там, пока Бэланс больше не мог держаться на ногах, или Слизи не начинал опасаться,
что он может умереть".
"Да, в то время мы жили на полную катушку, - соглашается Дрю Макдауэлл. - Мы постоянно видели
глюки, принимали экстази, кислоту и все, что было. Большую часть времени мы проводили в клубах, но
не в тех веселых кислотных клубах, а в разных уродских местах с сомнительной публикой. Зачастую
было непонятно, где начинаешься ты и где заканчивается другой. Довольно страшно, скажу я вам.
Впрочем, иногда такие вещи вдохновляли: мы импровизировали, один начинал говорить, другой
подхватывал, и через несколько месяцев это превращалось в текст Coil. Такая жизнь влияла на музыку.
Суть Coil в том, что все это действительно было прожито. Бэланс не оторван от мира - он впитывает
его в себя, как губка, всё, что происходит вокруг, превращается в его музыку. Я даже не могу
назвать это способностью, поскольку вряд ли он как-то ее развивал - это такая врожденная черта, и
из нее родилось много удивительного, хотя не знаю, насколько это здоровое качество".
Дома по ночам Coil не спали и создавали совместные рисунки, передавая по кругу лист бумаги и
добавляя к получающемуся изображению каждый свои детали. "Однажды вечером мы серьезно загрузились
кокаином, зверской смесью MDMA и еще какой-то неизвестной химией и собрались домой, потому что
Бэланс находился в невменяемом состоянии, - рассказывает Норрис. - Мы не понимали ни слова из того,
что он говорил: речь звучала словно запись, то замедляясь, то ускоряясь. Это выглядело очень
необычно
- в его словах чувствовалась уверенность: не то чтобы он хотел говорить, но не мог; он явно что-то
говорил, только не нам. Вернувшись домой, мы помогли ему подняться по лестнице, уложили в кровать,
и я сел рядом на полу. У Бэланса было что-то вроде припадка; временами он словно возвращался в
младенческое состояние, а иногда метался по кровати, как сумасшедшая птица, будто пытаясь взлететь,
но не в состоянии оторваться от земли. Это походило на психическую эпилепсию, словно глубоко внутри
он жил какой-то иной жизнью, жизнью другого животного; такой атавистический рецидив, вроде
шаманского путешествия или одержимости".
Это продолжалось всю ночь и весь следующий день; Бэланс издавал высокие носовые хныканья,
пронзительные птичьи крики и говорил что-то, непонятное ни Слизи, ни Норрису. Ночь он провел в
состоянии, близком к тому, что Спэр называл "позой смерти" - положением, которое занимает
претендент, решивший работать с техникой атавистического восстановления. Наркотики вызвали
психологический спазм, запустивший регрессию, и Бэланс предпринял путешествие назад, через
предыдущие животные воплощения, скрытые в недрах его бессознательного. "В ту ночь мы все
продвинулись так глубоко, как могли, - рассказывает Норрис. - Помню, я сидел, что-то бормотал,
иногда глядел на него и спрашивал, как он себя чувствует, если мог внятно сформулировать мысль. Но
он был за пределами разговоров. Когда речь заходит о том опыте, он говорит, что до сих пор имеет с
ним дело". Позже Бэланс написал о случившемся в аннотации к альбому 2000 года Musick To Play In The
Dark 1, выложив текст на сайте Brainwashed. "Однажды я вернулся в ум птиц и три беспокойных дня мог
лишь чирикать и пищать, - вспоминает он. - Я был далеко, с птицами". Композиции Coil "Strange
Birds" и "What Kind Of Animal Are You" - текст последней написан Норрисом и Бэлансом, - можно
рассматривать как попытку более глубоко осмыслить и объяснить ту мучительную ночную инициацию.
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:52 | Post # 29 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | 10. Люцифер над Лондоном
"Ничто, кроме тотальной войны".
- Наклейка Throbbing Gristle
В воскресенье 16 февраля 1992 года Дэвид Тибет вместе с родителями проходил недалеко от
Портобелло-маркет, что в западном Лондоне, когда заметил заголовок газеты Observer. "Это было очень
странно, - вспоминает Тибет. - Слева на первой странице была статья, в которой утверждалось, что
обнаружено видео, которое, наконец, послужит доказательством существования ритуального насилия. Я
понял - что-то случилось. Когда я раскрыл газету и увидел фото заставки PTV с черепом, мое сердце
упало. Произошло что-то ужасное". Речь в статье шла о телевизионном документальном фильме
Dispatches, снятом Channel 4. Создатели программы утверждали, что обладают видео-доказательствами
ритуального жертвоприношения, проводившегося сатанинским культом. По представленным в газете кадрам
Тибет узнал короткометражный фильм First Transmission, поставленный TOPY в 1982 году, где снимался
он сам, Бэланс, Слизи, Пи- Орридж, его жена Пола, Дерек Джармен и ведущий британский пирсингист
Алан Оверсби, известный как мистер Себастьян. Вернувшись домой, Тибет созвонился с Бэлансом и
узнал, что они со Слизи читали статью и уже связались со своими адвокатами, той же командой,
которая в шестидесятые годы защищала "Голый завтрак" Берроуза от обвинений в непристойности. В тот
же день Тибету позвонил сосед Пи-Орриджа Фриц Хаэман, рассказав, что за день до выхода статьи
полиция произвела рейд на Бек-роуд и базу Пи-Орриджа в Брайтоне, забрав в качестве доказательств
множество вещей, в том числе трехсотлетнюю тибетскую костяную трубу, семейные фотоальбомы, весь
архив Coum и TG, записи Берроуза, короткометражки Дерека Джармена и мастер-записи грядущего альбома
Psychic TV. Брайтонская полиция явилась с операторами, чтобы снять рейд, однако записать сцену
выбивания двери им не удалось, поскольку квартиранты Пи- Орриджа открыли ее и сами впустили
полицию. К счастью, Пи-Орридж и Пола с детьми были в это время в Таиланде. Операторы рыскали по
дому, избегая снимать все, что выглядело чересчур уютным и домашним - например, ручного кролика или
садовый пруд,
- и сосредоточившись на том, что можно было бы назвать "оккультным", вроде головы Волка на стене
или ручной змеи.
Выяснилось, что в Observer заполучили видео First Transmission и сочли, что фильм доказывает
проведение сатанинских ритуалов, в том числе изнасилование, насилие над детьми и изувечивание.
Журналисты поведали о найденных создателями программы трех выживших женщинах. Утверждая, что она
принимала участие в съемках, Луиза Эррингтон, или Дженнифер, объясняла, будто бы на видео
представлены насильственные аборты и генитальные увечья, что Пи-Орридж и компания изнасиловали ее,
напичкали наркотиками и покрыли шрамами. В статье упоминалась новая книга "Богохульные слухи" и
утверждалось, что христианские фундаменталисты правы, и сатанинское насилие существует. Так
случилось, что автор этой книги, Эндрю Бойд, и представлял документальный фильм Dispatches, где
были "проклятые" фрагменты First Transmission.
Для так называемых специалистов по сатанинскому насилию, придерживавшихся радикальной библейской
позиции, First Transmission был просто послан небом. Фильм отражал интересы Слизи и Пи-Орриджа к
таким андеграундным режиссерам, как Кеннет Энгер и Джек Смит, и стремился художественно изобразить
ритуал, создаваясь в размытом, нечетком, неформальном стиле. В начале Джармен читает фрагмент из
Чосера, поверх которого наложен голос мистера Себастьяна, показывая легкость, с которой можно
манипулировать СМИ для контроля и искажения информации. Теперь они увидели это в действительности.
Однако проблемы возникли из-за материала следующей части. Снятая в домах Пи-Орриджа и Слизи, она
представляла собой тайный ритуал,
включавший в себя секс, нанесение порезов, генитальные увечья, а также сцену, где на связанного и
укрытого капюшоном Джона Бэланса мочились.
"Основная часть фильма снята, когда я еще был в PTV, - рассказывает Тибет. - В доме Дженезиса на
Бек-роуд есть комната (Pussy room), где стояло старое зубоврачебное кресло, а на стене висели
камеры, и вы могли наблюдать за происходящим на мониторе. Также мы снимали у Слизи, где я впервые
встретил Бэланса и, как он вспоминает, помочился на него. Конечно, это тоже было снято. В TOPY
ничего не пропадало зря, все служило зерном для архивной мельницы. Дженезис рассказал мне о Слизи,
что он - тот самый парень, который на несколько дней заперся в комнате ради совершения одиночных
кровавых секс-ритуалов. В те времена это звучало для меня просто восхитительно. Когда мы впервые
пришли к Слизи с Бэлансом, я был потрясен его спальней, целиком выкрашенной в черный цвет, где к
стенам были приколоты фотокопии текста "120 дней Содома", обрызганные театральной кровью, которую
он делал сам. В комнате не было ничего, кроме матраса, покрытого резиновыми полотнищами. Помню, как
я подумал: надеюсь, это не спальня, а та комната, где он проводил свой ритуал. Мне хотелось верить,
что для сна в доме есть место поуютнее".
"В First Transmission всё было симулировано, кроме порезов и секса, - настаивает Тибет. - Я сексом
не занимался - это были Дженезис и Пола. Когда на той неделе показали Dispatches, я не стал
смотреть. Фильм смотрела Кэт, а я в соседней комнате проводил тибетский буддийский ритуал по
изгнанию негативных энергий и изменению передававшейся программы. После долгой серии мантр и
воззваний я выстроил вокруг себя стену". В документальном фильме Тибет пил театральную кровь из
чаши-черепа и барабанил шаманские ритмы. Хотя лицо его было затемнено, секретарша Mаyking Records
узнала Тибета, когда назавтра тот пришел на деловую встречу. "Я спросил, как она догадалась, -
говорит Тибет, - а она ответила, что узнала мое телосложение и походку!"
На следующий день после показа Dispatches куча репортеров осадила дом Дерека Джармена, желая
получить заявление, несмотря на то, что он чувствовал себя плохо, будучи болен СПИДом. Газете
Independent он сказал: "Сперва я пришел в ужас, а потом страшно разозлился, насколько неправильно
интерпретированы сцены съемок TOPY. Я не знаю всего видео, но показанное в фильме никак не
соответствует тому, что, по их утверждениям, там было. Никаких убийств и насилия над детьми.
Знаете, когда вам по ящику показывают затемненный силуэт женщины, которая говорит, что убила
своего ребенка, это уже слишком. Разве никто не видит здесь обмана?" По иронии судьбы, First
Transmission отчасти финансировал Channel 4, где несколько лет назад фрагменты фильма показали в
ночной передаче о новом британском кино. Когда этот факт всплыл, канал быстро пошел на попятный,
утверждая, что заявления в фильме Dispatches ложные. Зачем же они вообще его показали?
Снимавшая фильм компания Look Twice Productions служила прикрытием для христианской
фундаменталистской группы, руководителем которой был ведущий фильма Эндрю Бойд. Их главную
свидетельницу, якобы выжившую после сатанинского насилия Луизу Эррингтон, готовил консультант
программы Питер Хорробин, возрожденный христианин, повсюду видевший сатанизм. 1 марта 1992 года The
Mail On Sunday опубликовала интервью с Эррингтон, где та призналась, что вся эта история была
выдумкой. Когда Эррингтон обратилась в христианство, она страдала психическим расстройством и по
совету проповедника, чтобы сбежать от пьющего мужа, обратилась в лечебный центр Хорробина в
Ланкастере. Однажды Хорробин сказал, что кому-то из ее молитвенной группы было видение. "Будто бы я
стояла рядом с младенцем, помогая дьявольскому священнику с ножом, - продолжала она. - Мы ударили
младенца в грудь, собрали кровь и выпили. Тело младенца было принесено в жертву Сатане". До того
момента Эррингтон и не подозревала, что у нее есть ребенок. "Я кричала, умоляла их перестать это
говорить, - рассказывала она. - У меня начался припадок, меня пришлось
держать. Я дралась с людьми. Наконец, я расплакалась и призналась, что это правда. Я сказала: "Да,
я это сделала. Я убила свою дочь и помогла другим убить своих детей". Хорробин передал ее Бойду как
свидетельницу, готовую признать что угодно.
The Mail On Sunday описывала Dispatches как "один из наиболее лживых и подстроенных документальных
фильмов, появлявшихся на британском телевидении за многие годы". Действительно, Dispatches стал
кульминацией кампании, направленной на дискредитацию Пи-Орриджа и начатой в 1988 году, когда
британская бульварная газетёнка The People написала о PTV статью под заголовком: "Этот злодей
совращает детей". Кроме фотографии группы, где были Слизи, Бэланс и Тибет, в газете
утверждалось, что Пи-Орридж "ПРЕДАЕТСЯ порнографическим ритуалам с членами своего храма. ОБНАЖАЕТ
своих маленьких дочерей ради отвратительных сцен извращенного секса, порки и ритуальных порезов.
ПОСЫЛАЕТ по почте видеокассеты "прихожанам" храма". В статье приводился нелепый рассказ о том, как
Пи-Орридж угрожал Сью Бишоп, сотруднице газеты, и открыл ей дверь "в золотом цилиндре, который
носил на сцене". Кошмар. После этой публикации в The People бабушка Бэланса отказалась с ним
разговаривать, и они не общались до самой ее смерти. "Я жил на Бек- роуд, когда случилась вся эта
история с The People, - рассказывает Саймон Норрис. - Мне пришлось прятать ритуальные объекты Храма
в ящиках, выдавая их за старое сценическое барахло, на всякий случай, если полиция вдруг решит
нанести нам визит. Мы находились в подвешенном состоянии, все время ждали рейда - тяжело было жить
и не представлять, куда приведут эти отвратительные истории. Журналисты осаждали соседей Дженезиса
и Полы, пытались брать интервью у родителей детей, которые учились вместе с их дочерьми, и всячески
старались создать скандал. Отвратительно".
Мистер Себастьян, чей голос звучал в First Transmission, еще в 1990 году предупреждал Пи-Орриджа,
что произойдет нечто подобное. Тогда к нему заявилась полиция в рамках операции "Спаннер",
направленной против сексуального андеграунда. На основании неких выдуманных писем, которые мистер
Себастьян якобы получил от человека, мечтавшего о кастрации, его салон татуировок перевернули вверх
дном во время обыска, а все материалы конфисковали. Среди захваченных документов оказался журнал
учета, где были фотографии пирсинга и список людей, предположительно пострадавших от
"злонамеренного нанесения ран". "Под ранами имелся в виду пирсинг, слово, написанное в журнале
против их имен, - объясняет Пи-Орридж. - Мое имя находилось в списке "свидетелей" для вызова на
допрос и возможного обвинения в том, что мы позволили нанести себе телесный вред. Через несколько
недель без каких-либо объяснений мое имя вдруг исчезло. Оказалось, полицейские и их дружки решили
уделить мне особое внимание. Мистер Себастьян предупреждал: то, что меня тогда не тронули, плохой
знак. Действительно, они продолжили с Dispatches. С другими людьми из списка связались, запугали их
возможностью обвинений и заставили дать свидетельские показания против мистера Себастьяна".
В конечном итоге мистера Себастьяна и еще 14 геев, большинство из которых не были друг с другом
знакомы, обвинили, представив обществу как часть гей-организации, практиковавшей садомазохизм.
Своими судебными решениями судья Рент создал прецедент, по которому любой садомазохистский акт
можно было считать незаконным, поскольку никто не может соглашаться, чтобы к нему применяли
насилие. Когда в 1992 году случай дошел до апелляции, лорд Лейн поддержал вердикт, хотя и снизил
сроки пяти обвиняемым из пятнадцати. Лейн расширил интерпретацию насилия, отнеся к нему укусы и
царапины во время секса, а также шлепанье партнера. После этого полиция навестила офис лондонского
журнала о шлепках. "Обвиняемых вызвали в суд, чтобы они ответили за серию никак не связанных между
собой отдельных случаев, которые были просто свалены в кучу и представлены как "заговор
садомазохистов", - рассказывает Пи- Орридж. - Это пародия на правосудие, настоящая охота на ведьм,
чтобы отвлечь британцев от делишек Тетчер и ее лицемерия; попытка правых отнести к уголовщине
любой нетрадиционный образ жизни только потому, что он нетрадиционен". Он приводит и собственную
версию происходящего, по которой высший класс выступил против "демократизации" садомазохизма,
возмущенный популяризацией прежде эксклюзивных фетиш-практик.
Несмотря на свидетельства того, что мистер Себастьян просто занимался своим законным бизнесом, его
признали виновным в нанесении телесных повреждений и приговорили к 15 месяцам заключения с
отсрочкой на 2 года. По сути этот прецедент устанавливал, что допустимым являлся лишь декоративный
пирсинг. Все, что могло способствовать сексуальному "удовлетворению садомазохистского влечения",
являлось противозаконным. Пи-Орридж считает, что из первоначального расследования он был исключен
потому, что его присутствие ослабило бы обвинение в заговоре гомосексуалистов, изменило отношение
СМИ и дало бы ему возможность "использовать это ханжество для раскрытия болезнетворной
псевдо-морали истеблишмента". В конце концов судья Рент заявил, что суд не был направлен против
гомосексуалистов. "Это не охота на ведьм, - сказал он. - Незаконные практики приведут к обвинению и
гетеросексуалов, и бисексуалов". Он утверждал, что суд просто провел границу между "тем, что
приемлемо в цивилизованном обществе, а что - нет".
Находясь в Таиланде, Пи-Орридж понимал, что если решит вернуться в Британию, его немедленно
разлучат с семьей. В конце концов эти неприятности привели к разводу с Полой. Он до сих пор живет в
изгнании в США, хотя с 1999 года побывал в Британии с серией концертов. Что касается бывших коллег
Пи-Орриджа по PTV, "после показа Dispatches адвокат Слизи предупредил его и Бэланса готовиться к
вызову на допросы, - рассказывает Тибет. - Насколько я понимаю, проблема заключалась в том
фрагменте First Transmission, где Дженезис делает мне шрамы, а я делаю шрамы Бэлансу. Изменения в
законе означали, что даже если люди согласны, это все равно рассматривается как нанесение
телесных повреждений. История с Dispatches - просто позор, но ее причина, как мне кажется, в том,
что Дженезис наделал себе врагов в самых разных кругах, включая, видимо, и полицию, из-за подрывной
деятельности TOPY и, как мне рассказывали, из-за его выступлений против Брайтонского дельфинария.
На него многие злились, в том числе и внезапно появившиеся христианские фундаменталисты из Америки.
Они повсюду видят ведьм, колдунов, сатанинское насилие над детьми, даже в том, что вообще никак не
связано с такими вещами. Есть удивительная книга под названием "Беспорядок в ящике с игрушками",
где исследуется сатанинское влияние каждой игрушки, какую вы только можете себе представить -
главным образом "Пещер и драконов", но также и совершенно невинных зверюшек вроде пони. Учитывая,
что они находили сатанинские происки в подобном, First Transmission стал просто подарком судьбы".
"Мы все считали, что Дженезис подвергается гонениям, - продолжает Тибет. - Действительно, он задел
многих, но против него выдвигали совершенно абсурдные обвинения - якобы он использовал своих детей
в сексуальных ритуалах. В то время между бывшими участниками Throbbing Gristle, Psychic TV и TOPY
были очень напряженные отношения, и люди относились к нему без особого дружелюбия. Но все прекрасно
знали, что такие обвинения - полная чушь, что Пола с Дженезисом - замечательные родители и на самом
деле очень баловали своих детей. Все было явно подстроено. Они решили обвинить Дженезиса, и полиция
с ума посходила, повсюду чуя сатанинский заговор. Они и сами должны были понимать, что это бред,
что нет никаких свидетельств и доказательств, а люди, выступавшие в американских ток-шоу, явные
психи или подсадные утки тех, кто все это придумал".
Влияние происходящего на Тибета, Бэланса и Слизи было прямым и пугающим. Вся их переписка
вскрывалась. На улице стояли машины без номеров, а телефоны, по их мнению, прослушивались. "Мы
всегда были очень подозрительными, - говорит Тибет. - Основа наших характеров в том, что мы были
параноиками раньше, а теперь для этого
появилась причина". По словам Бэланса и Слизи, они больше не чувствовали себя спокойно рядом с тем,
что могло, пусть и несправедливо, трактоваться как порнография, распущенность и разврат, и
методично уничтожили все вещи, ставившие их под удар. "Целый день у нас горел камин, - вспоминает
Слизи. - Мы жгли фотографии, рисунки, видео, фильмы. Ничего незаконного, только то, что в
неправильном контексте грозило спровоцировать конфискацию. После операции "Спаннер" полиция то и
дело изымала коллекции совершенно безобидных вещей".
Полиции казалось, что выбора у них нет, и они должны действовать в свете откровений Dispatches и
Observer. "Я знаю, что полицейские в это не верили, - говорит Бэланс, - но им приходилось вести
следствие. Конечно, Дженезис превратился в мученика, добровольного изгоя, политического беженца в
другой стране, и для него это было нормально, поскольку он мог заявить свои права на всю
прогрессивную работу и звание видео-революционера. А мы оказались в таком положении, что если бы
выступили, нам бы быстро надавали по рукам. Пока мы тут страдали, он жил за границей, в
безопасности, а нам приходилось восстанавливать свою человеческую и творческую репутацию,
оказавшись замешанными в события, которых сам он избежал". Ощущение постоянной слежки вызвало в
Бэлансе такое чувство вины, что довело до нервного срыва и первого продолжительного запоя. И по сей
день он борется с алкоголизмом. В 1977 году Throbbing Gristle заявили: "Ничто, кроме тотальной
войны". Dispatches представлял собой первый ответный удар власти.
В то время Саймон Норрис был безработным, сводя концы с концами благодаря периодическим встречам с
несколькими мужчинами, с которыми познакомился в Брайтоне. "Когда-то я много снимался в домашнем
порно, ходившем внутри небольшого круга заинтересованных, и после переезда продолжал поддерживать
связи, возвращаясь, если было надо, - рассказывает Норрис. - Мне не слишком нравилось жить в
буддийском сообществе. Я чувствовал, что должен находиться в другой части Лондона. Моя жизнь была
очень скучной". Бэланс предложить переехать к нему и Слизи. "Это имело смысл, - пожимает плечами
Норрис. - Хотя я слегка нервничал от того, что буду жить с парой, мне очень нравились Бэланс и
Слизи, и я думал, что это серьезно изменит мою жизнь, хотя речь шла всего лишь о переезде с востока
на запад (Лондона). Мне требовался стимул, а у них стимулов было полно. Мы отлично проводили время,
а тот факт, что я дружил с геями, общение с которыми вдохновляло, казался еще важнее. Прежде я не
встречал геев, разделявших мои интересы. Этой стороной своей жизни я не был доволен и до сих пор
чувствовал себя одиночкой".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:54 | Post # 30 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | С той ночи в Чизвике прошло много дней, все восстановились, и Слизи с Бэлансом перетащили свою
кровать в гостиную, чтобы можно было вместе отсыпаться после походов в клубы и наркотиков. Стив
Трауэр периодически заходил поработать на компьютере Слизи над ранними вариантами журнала Eyeball,
но поначалу он и его будущий партнер Норрис едва перекинулись словом. "Впервые мы со Стивом
встретились одним очень странным вечером в Чизвике, - вспоминает Норрис. - Мы наглотались каких-то
маленьких желтых и белых капсул, странных и очень глючных. Вернувшись из FF, мы сели на полу, глядя
в призрачный воздух". Той ночью Трауэр был где-то еще, но принял те же таблетки и в ужасном
состоянии приехал в Чизвик. "Он сидел на стуле, - продолжает Норрис, - а я тем временем смотрел,
как вокруг меня, будто гусеницы, ползают дилдо. Очень странный способ впервые кого-то встретить. В
то утро мы только поздоровались". Трауэр находился на последней стадии расставания со своим
партнером. Вскоре после разрыва он столкнулся с Норрисом в гей-баре на Сент-Мартин- лейн, и они
быстро нашли общий язык. "То, что мы встретились не в доме Бэланса и Слизи, укрепило и очистило
нашу взаимную энергию, - говорит Трауэр. - Остаток дня мы разговаривали, лучше знакомились друг с
другом, и после этого все пошло по нарастающей. У меня тогда была куча проблем, но благодаря
встрече с Саймоном, его спокойствию и последовательности, моя жизнь в конечном итоге перестала пребывать во тьме".
Coil то и дело пытались вернуться к работе. Для этого к ним приезжал звукорежиссер Дэнни Хайд, и
они со Слизи исчезали в студии на верхнем этаже, работая над серией синглов и ЕР, которые частично
отражали их клубные эксперименты. После Love's Secret Domain Хайд стал "тайным третьим участником"
Coil. "Он вносил в нашу деятельность собственные заморочки, - шутит Бэланс. - Он был хорошим
режиссером, так что мы продолжали с ним работать. Мы предоставили ему свободу, и некоторые его идеи
действительно были хороши. Однако он хотел писать музыку сам; на тот момент его вкусы казались нам
подходящими, но сейчас я думаю, что мы от этого не выиграли". Влияние Хайда особенно заметно в
сложной трансовой электронике "Nasa Arab" 1994 года. "Работая с людьми, мы размываем границы
относительно их реального положения, - объясняет Бэланс. - Есть определенный предел, когда необходимо встать и сказать: секундочку, мы -
Coil, а ты - звукорежиссер. Мы не слишком хорошо справляемся с поиском и увольнением сотрудников.
Сейчас мы можем работать дома, но существуют такие вещи, как компрессоры или определенные наборы
оборудования, и если у вас есть это в придачу к хорошему режиссеру, то музыка, записанная в студии,
будет звучать гораздо лучше".
Слизи и Бэланс установили тесные интуитивные отношения, в которых присутствует молчаливое понимание
того, как должна развиваться музыка, и хотя нередко это может вести к молчаливому непониманию, они
отлично чувствуют ход мыслей друг друга. Впрочем, такая близость не слишком полезна, если их демоны
совместно затевают против них заговор. "В этом случае надо иметь рядом кого-то еще, - начинает
Слизи, - поскольку, когда вы общаетесь с человеком не от мира сего, следует помнить, что такое
слова и как... Видите, мне даже сложно объяснить. Просто сказать, как это сделал бы нормальный
человек". Когда Бэланс и Слизи работают одни, их роли четко определены: Бэланс руководит, Слизи
воплощает. Присутствие коллег - Дэнни Хайда, Стива Трауэра, а позже Дрю Макдауэлла, Саймона Норриса
и Тайполсандры, - вынуждает пару объяснять свои творческие решения. Работа в состоянии
"вдохновения" может быть для Coil нормой, но анализ также является элементом творческого процесса.
"Другие могут спросить: что ты имеешь в виду здесь, или что ты пытаешься сказать тут? - рассуждает
Слизи. - Объясняя такие вещи словами, мы понимаем, как сделать то, что мы делаем, еще лучше".
Действительно, "членство" в Coil - гораздо более сложный процесс, нежели просто просьба влиться в
группу. Тот, кто собрался придти, но не пришел, вполне может оказаться упомянут как участник
записи. Самого факта ожидания достаточно, чтобы в музыке ощущалось его присутствие. Стэплтон
следует аналогичной практике, о которой Бэланс узнал, "появившись" на пластинке Nurse With Wound
Sylvie & Babs.
"Мы с Бэлансом сидели внизу, в комнате, и слушали, что делалось в студии, - рассказывает Норрис,
вспоминая атмосферу, царившую во время первых записей после Love's Secret Domain. - Каждые десять
минут Бэланс бегал наверх сказать, что он об этом думает, куда им, по его мнению, надо направить
композицию, или какой нужен звук, приводя различные композиционные идеи и визуальные триггеры.
Слизи очень увлекающийся. Можно сказать, трудоголик. Когда он бывает одержим, то исчезает в студии
на много часов, изучая какую-нибудь новую программу, пока не узнает ее вдоль и поперек, или всю
ночь занимаясь студийным оборудованием". Во время этих сессий Coil изобрели процесс, названный
сидерическим звуком, по названию системы сидерических портретов Спэра, и воплощенный в таких
треках, как "Baby Food" - сленговое название кетамина, - завораживающем коллаже из прерывистых
совиных криков.
"Сидерический звук означает связанный со звездами, а также искаженный, - объясняет Бэланс. -
Имеется в виду, что Спэр искривлял портреты, чтобы раскрыть те стороны человека, которые обычно не
видны. Он писал картины призраков, элементалей, духов, и это сидерические портреты. То же мы
пытаемся сделать со звуком, как бы сместить его в сторону, найти не воспринимающиеся грани. Это музыкальный эквивалент
периферического зрения".
В то же время Coil начали работать над ритмическими композициями для Backwards, продолжения LSD,
обратившись за помощью к Хайду и Тиму Сименону из Bomb The Bass. Мик Харрис из Napalm Death и Scorn
записал ударную партию, после чего группа отправилась в Ислингтон, в Yard Studios, где работали
Swans. Threshold House тогда сообщал: "По всем признакам, альбом будет в классическом стиле Coil,
представляя смешанные нойзовые конструкции. Звуки обнажаются и выстраиваются вновь, выражая силу и
грубую поэтику. В работе над композициями принимает участие Уильям Берроуз; свой вклад внесли
Теренс Маккенна, Тим Сименон и Марк Алмонд; кроме того, используются очень разные и необычные
инструменты, от традиционных кельтских ударных до терменвокса и меллотрона Джона Леннона,
записанного для нас Трентом Резнором из NIN в той самой комнате, где ночью 1969 года Шерон Тейт и
ее гости встретили "девочек Мэнсона". Coil начали сотрудничать с индустриальными рокерами Nine Inch
Nails, когда Слизи снял для них несколько видеоклипов. Как известно, Резнор давно был большим
поклонником Coil. В 1992 году они сделали ремикс песни "Gave Up" для альбома NIN Fixed. Резнор
упоминал о своем желании выпустить новый диск Coil на своем лейбле Nothing, однако после успеха
Love's Secret Domain группа испытывала на себе давление ожиданий поклонников, что разрушало
творческий процесс. "С Backwards произошло следующее: мы создали несколько песен с началом, концом
и серединой, хотя именно этого всегда пытались избежать", говорит Бэланс. "В сессиях Backwards 1992
года было, конечно, некоторое помешательство, что хорошо, - утверждает Дрю Макдауэлл. - Но в музыке
не возникло ничего нового - это наименее удачный альбом из всех, что они записывали. Мне казалось,
что в Love's Secret Domain они брали элементы происходившего вокруг них - все эти клубы,
амфетаминовая танцевальная музыка, - и пропускали сквозь призму собственного видения, но в случае с
Backwards это был уже перебор. Он звучал как всё остальное, что тогда выпускали". Другие
чувствовали то же самое, а потому положили материал на полку.
В то время Слизи часто уезжал на съемки видео, а Бэланс и Норрис рыскали по аукционам и книжным
магазинам, слушали Арво Пярта, The Watersons, Тима Бакли, но больше всего - Кейт Буш. "Когда я
только переехал, то чувствовал себя довольно странно, не зная, смогу ли вписаться, - говорит
Норрис. - Они были очень близки, а жить в чужом доме непросто, потому что вы не знаете, куда себя
деть или как сделать это место и вашим домом тоже. Первую неделю я чувствовал себя не слишком
уютно, но скоро мы естественным образом выработали удобный для всех троих образ жизни, простую
близость и понимание. Это как стать частью семьи. Мы могли наслаждаться не только разговором, но и
тишиной, и я не чувствовал себя обязанным наполнять любую секунду молчания ненужными словами". Как
всегда, основным источником энергии был Бэланс. "Бэланс - человек крайностей, - замечает Норрис. -
Если он пьет, то бутылками; если принимает наркотики, то не одну-две таблетки, а десять или
одиннадцать. Если его интересует художник, он становится словно одержимый и считает обязанным
увидеть или заполучить все, что только возможно; та же история с писателями или музыкантами,
которыми он восхищается. Бэланс - охотник-собиратель, "сорока", причем собирает он не только вещи,
но и идеи. Он всегда в поисках новых стимулов. У него бывают резкие перепады настроения, в том
числе и страшная ярость, но успокаивается он так же быстро, как и вспыхивает. Никогда в своей
жизни я не видел столько разбитой посуды".
Во время работы над Thunder Perfect Mind Current 93 Стэплтону приснился сон о том, как ему дают
экземпляр нового альбома Nurse под тем же названием, которое Тибет взял из раннего гностического
текста The Thunder: Perfect Mind. Тибет и Стэплтон согласились его разделить, и в результате
Current 93 и Nurse выпустили по альбому с одинаковым названием. Первым альбомом, который они
записали вместе со звукорежиссером Колином Поттером в его студии ICR (Integrated Circuit Records) в Йорке, был альбом Nurse. Вскоре
Поттер превратился в ключевого временного участника, воплощая абстракции Стэплтона в реальность. В
1960 - 70-е годы он работал в сфере электронной музыки, реализуя свой интерес к необычному
инструментальному року и научной фантастике. Во время кассетного бума начала 1980-х Поттер выпускал
записи в стиле электро-поп на собственном лейбле ICR, а также начал документировать творчество
небольшого круга своих друзей и современников. С тех пор он принял участие в работе нескольких
важнейших экспериментальных команд, наиболее значимой из которых была Ora, и таких музыкантов, как
Даррен Тейт и Эндрю Чалк.
Когда в 1982 году, создав собственную студию в Йорке, Поттер вышел на рынок с услугой по
копированию пленки, к нему несколько раз обращались Current. Родители Тибета жили неподалеку, и он
часто заходил в студию. Через знакомство с Тибетом Поттер начал копировать кассеты для United
Dairies, и в конце концов Тибет и Стэплтон решили поработать на ICR, "переделывая" Swastikas For
Noddy в Crooked Crosses For The Nodding God. Однако первым полноценным альбомом, начатым и
законченным на ICR, был Thunder Perfect Mind Nurse. "Колин отлично работает со звуком, - с
энтузиазмом говорит Стэплтон. - У него очень много эффектов, и он экспериментирует с ними по моей
просьбе, поскольку я не могу постоянно приезжать в студию - очень уж далеко. Он получает
мастер-записи, а я звоню и говорю: прослушай эту пленку, проведи через "вау- вау", сделай десять
вариантов и пришли мне. Потом выбираю куски, которые мне нравятся, и монтирую. С ним отлично
работается, он очень открытый и не похож на других звукорежиссеров, которых я знаю".
"Thunder Perfect Mind был записан зимой 1991 года, но выпущен только в 1992-м, - рассказывает
Поттер. - Помню, как Стив говорил, что хочет сделать "очень электронную" вещь, и мы начали с сухих
электронных звуков, хотя в процессе работы они менялись и трансформировались. В основном работали
мы со Стивом, но остальные, кто указан на обложке (в том числе Роуз Макдауэлл, Джули Вуд и Бэланс),
тоже вносили свой вклад в почти готовые композиции". Отражая восхищение Стэплтона машинными
ритмами, Thunder Perfect Mind представляет собой нечто вроде индустриального попурри из двух
холодных композиций "Cold" и "Colder Still", выстроенных из огромных монолитных блоков трещащей
электроники. "Мне нравится выходить за рамки традиций, нравится, что у нас со Стивом схожий опыт и
вкус, - продолжает Поттер. - Обычно у него есть четкая основа для композиции с определенными
компонентами, которые постепенно добавляются согласно заданному стилю. Но в том, как он развивает
свои вещи, есть и органическое качество. Часто все происходит случайно, через открытие нового звука
или ритма, через то, как один элемент соседствует с другим. Я даже вспомнить не могу, сколько раз
какая- нибудь случайность меняла всю вещь, ставя ее под другим углом или даже создавая совершенно
новую композицию. Иногда это всего один маленький фоновый звук, который постепенно наращивается или
меняется. Мой вклад - это звуки и их обработка, поскольку довольно часто они меняют весь трек. В
общем, никакого установленного порядка работы нет; есть планы и есть реальность".
Несмотря на свою тягу к уединению, Стэплтон отлично умеет работать в коллективе. Практически во все
альбомы Nurse внесен творческий вклад его друзей и семьи. Один из самых ярких примеров - совместный
с Тони Уэйкфордом альбом Revenge Of The Selfish Shell-fish 1992 года, также записанный Колином
Поттером. Скрепляемые гипнотическими гитарными партиями Уэйкфорда, песни пропитаны хоральным, почти
готическим полусветом. Стэплтон намеревался пригласить Уэйкфорда в совершенно глупый проект,
контрастирующий с его безжалостно серьезной работой в Sol Invictus. Перенос его лица в тело
зеленого моллюска на обложке сделал свое дело. "Стэплтон предложил поработать вместе и на неделю
арендовал студию Колина Поттера, - вспоминает Уэйкфорд. - У меня нашлось несколько текстов, Стив
взял Emulator, и всю неделю мы страдали фигней. Когда альбом вышел, многим поклонникам Nurse он не
понравился, поскольку там были я и гитара, а поклонники Sol Invictus невзлюбили его потому, что музыка оказалась для них непривычна. И
все же с течением лет люди, умеющие слушать, начали его понимать".
В 1992 году Бэланс стал основным собирателем картин Остина Османа Спэра. Он уговорил Тибета начать
собственную коллекцию, несмотря на неоднозначное отношение последнего к творчеству художника, и
познакомил его с арт-дилером Генри Боксером, специалистом по британскому искусству аутсайдеров. На
первой встрече Тибет приобрел две работы Спэра, в том числе ту, что позже украсила обложку Tam Lin
(1994). Однако гораздо большее внимание Тибета привлекла картина "Окопавшийся" кисти безумного
живописца Луиса Уэйна, на которой был изображен большеглазый кот в военной форме с сигаретой,
махавший зрителю из траншеи времен Первой мировой войны. Особенно Тибета захватили строки,
нацарапанные на обратной стороне: "Беречь от желающих познакомиться дамочек - Привет, девочки! Как
дела?", что вдохновило его на следующий отрывок из "The Bloodbells Chime" с альбома All The Pretty
Little Horses: "Томми Каткинс шлет свой привет /Навечно запечатленный на звериной Сомме /Последнее,
о чем он думает, это брак /Лишь зов Дома и Сердца".
"Я рассматривал картину, и во мне что-то откликалось, - улыбается Тибет. - Я купил несколько работ
Спэра, потому что пришел туда за ними, но не смог забыть об Уэйне, поэтому вернулся, приобрел пару
его картин, а через какое-то время продал Спэра и с тех пор просто помешался на Уэйне, которого
считаю величайшим художником всех времен. Невозможно объяснить, почему его работы столько для меня
значат, но ведь самые глубокие вещи - это те, которых мы не можем объяснить; они находят отклик в
нашем сердце, и никаких словесных пояснений не требуется. Я до сих пор часами смотрю на его картины
или листаю книги с репродукциями. Иногда от их невинности и красоты у меня слезы на глаза
наворачиваются".
Луис Уильям Уэйн родился в Лондоне в 1860 году и в 21 год начал публиковать свои работы. Вначале он
рисовал реалистичные портреты диких животных, затем обратился к собакам, а потом - к кошкам, после
смерти от рака его кошки Эмили, рядом с которой все это время находился ее друг Петр Великий.
Популярность кошачьих рисунков привела к серии успешных детских ежегодников, а их образы начали
появляться на различных сувенирах. Однако Уэйн, вынужденный содержать пятерых сестер, не был
успешным бизнесменом, всю свою жизнь оставаясь почти без денег. Одна из сестер в 1900 году попала в
психиатрическую клинику, утверждая, что ее поразила "смертельная проказа" и что она видела
несколько убийств. Со временем психическое самочувствие Уэйна также ухудшилось; он становился все
агрессивнее и считал, что духи направляют на него потоки эфира. Уэйн верил, что он, как и его
любимые кошки, "полон электричества". В тот год, когда его сестра оказалась в клинике, он написал:
"Мой кот Петр - маленькая электрическая батарейка, жена - батарейка побольше, и большая притягивает
электричество от маленькой; прохождение потока от одного тела к другому порождает тепло (...) Мне
кажется, основная цель его умывания - это завершение электрической цепи". Остаток жизни с 1924 года
он провел в психиатрических лечебницах, где создал свои лучшие работы. В 1939 году Луис Уэйн умер.
"Во время своего заключения он изображает кошек перед изысканными зданиями в итальянском стиле,
возможно, воплощая видения зеленых садов различных больниц, в которых побывал, - писал Тибет в
статье об Уэйне, опубликованной в весеннем выпуске домашнего фэнзина Ника Кейва The Witness за 2000
год. - Изгибающиеся наэлектризованные кошки с огромными глазами. Обычно Уэйн записывал названия
картин на обратной стороне как руководство для печатников, но в конце 1920-х он излагал там свои
восторги и переживания: "Подхватит прыгающий мячик, мягко покатает его из стороны в сторону. Цель -
в глазах каждого котенка. Глаза смотрят прямо на мячик - катится к лапкам - прыгает домой, где
прячется". Двери в Кэтленд раскрылись, и он поспешил вернуться в свой истинный дом". Эта литания
Уэйна открывает альбом Current 93 Of Ruine Or Some Blazing Starre, где Тибет, взывая к его милосердному духу, пытается следовать
за ним в рай, "пусть даже на вратах написано Бедлам".
|
| |
| |
