|
Дэвид Кинан - Эзотерическое подполье Британии
|
|
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:39 | Post # 11 |
 Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | "Я видел первый альбом Nurse With Wound в лондонских музыкальных магазинах, и он очень отличался от
того, что в них обычно можно было купить, - вспоминает Беннет. - В конце концов мы со Стивом
встретились и подружились. У нас было много общего, мы стали очень хорошими друзьями, регулярно
встречались, ходили выпить и закусить. Замечательно было иметь такого союзника. Это позволяло
делиться впечатлениями, делать что-то вместе, подстегивая и без того плодотворное творчество. Он
был очень интересным парнем, талантливым художником с уникальным вкусом в литературе, музыке и
искусстве. Временами осознанно непонятный, но всегда очень целостный. У него отличное чувство
юмора, и с ним было здорово общаться. Он гордился своей необычной эзотерической коллекцией
пластинок - в ней не было ничего, что можно назвать мейнстримом. По забавному совпадению,
единственным исключением из этого был диск Essential Logic, где играл я". Знакомство с коллекцией
Стэплтона подстегнуло Беннета, который начал черпать вдохновение в работах Альвина Люсьера, Уолтера
Марчетти, Cro-Magnon, AMM, ранних Tangerine Dream и Роберта Эшли, тогда как Стэплтон в бескомпромиссной эстетике Беннета увидел нечто общее с собственным все более
целенаправленным видением. "Он настоящий надсмотрщик, - говорит Стэплтон о лидере Whitehouse. - Что
бы вы ни сделали, он сразу же это уничтожит, подняв уровень до максимума". Стэплтон ненадолго
присоединился к Whitehouse, сыграв на их первых Live Aktions, где, по его словам, несмотря на
репутацию конфликтной группы, вообще ничего не случилось. "Моя первая и, возможно, единственная
ссора с Уильямом произошла через пару лет, когда эти записи издали, а моего имени там не оказалось,
- переживает Стэплтон. - На первых выступлениях Whitehouse были Эндрю Маккензи из The Hafler Trio
или Гленн Уоллис и я; Уильям выкрикивал оскорбления, а Дэвид Кенни сидел за пультом. Он убрал наши
имена, заменив их обычными участниками Whitehouse. Я очень разозлился. По его словам, он решил,
будто меня смутит такое упоминание, но это жалкая отговорка. Это моя единственная ссора с Уильямом,
и поэтому я не слишком лестно отзывался о нем в интервью. Ситуация меня расстроила".
"Большинство первых выступлений организовывал Джорди Валлс из Vagina Dentata Organ, а позже - Филип
Бест, - объясняет Беннет. - Они обманывали тусовку, говоря, будто мы некто вроде Human League, и
когда мы начинали играть, нередко возникали проблемы. Пока нашим звуком не занялся Дейв Кенни из
студии IPS, ребятам, занимавшимся на концертах оборудованием, очень не нравилось то, что мы
исполняли. Кроме того, сами выступления были провокационными: во время них возникали беспорядки,
потасовки, разные неприятности". "Я видел Уильяма Беннета всего пару раз,
- говорит Фозергилл, - но, как ни странно, лучше всего мне запомнилась его любовь к испанской
гитаре и страсть его отца к книгам. Не говоря о пушистых свитерах, противоречащих философии Come
Org. Я считал Whitehouse неровной группой, хотя на пике их популярности они казались гораздо
интереснее Throbbing Gristle".
"Это действительно очень тяжелая музыка, состоящая из малого, - сказал Дэвид Тибет Майку Барнсу из
The Wire в мае 2001 года, выступая в программе Invisible Jukebox, где ставил "Shitfun" Whitehouse.
- "Неестественный голос, высокие и низкие частоты, пространство - все это создает такой
впечатляющий, нервирующий звук. Думаю, это было довольно тонкое творчество по сравнению с недавними
примерами чисто машинного нойза". Барнс спросил Тибета, что он думает о конфликтном аспекте группы,
подавляющем собственно музыку. "Конечно, на такой вопрос должен отвечать Уильям, - проговорил
Тибет. - Он очень сосредоточен на всем, что делает, от флайеров и дизайна альбомом до концертов и
даже заводов, выпускающих пластинки. Помню, в одном его раннем тексте говорилось: "Слушатель этого
альбома испытает экстремальные ощущения, поскольку это самая радикальная и брутальная музыка всех
времен". Кроме того, он говорил, что вышел из либертарианской среды, и некоторые думали, будто он
принадлежит к крайне правому крылу. Но я хорошо его знал, и это не так. Он был специалистом по де
Саду, отлично знал римский упадок, был очень умным и образованным человеком. Конечно, после
Whitehouse возникло много групп, использовавших шоковые приемы, но это уже скучно. Мне кажется,
проект Уильяма был очень личным. Он следовал своей звезде и не тревожился, что журналы не берут у
него интервью, или что его могут откуда-то выгнать. Он не шел ни на какие компромиссы. В то время
(в начале восьмидесятых) было чудом видеть Whitehouse на сцене в течение пятнадцати минут, потому
что потом приезжала полиция и выводила аудиторию из зала. Они провели удивительное выступление в
Roebuck. Стив Стэплтон знал, как все происходит и когда надо убираться до начала кровопролития, но
даже он получил стаканом в лицо и был вынужден обратиться в больницу".
Гэри Левермор, некогда занимавшийся фэнзином Tone Death - по его словам, "универсальной
индустриальной группы", - оказался свидетелем печально известного выступления в Roebuck 1 июля 1983
года. Если это и не было так пугающе, как описывает Тибет, то все же довольно опасно для Стэплтона.
"Впервые я появился на сцене в качестве участника Konstruktivits: мы с Гленном Уоллисом
поддерживали Whitehouse в пабе Roebuck на Тоттенхем-курт-роуд. Это был вечер пятницы, конец июня, - утверждает Левермор. -
Через несколько минут после невероятно громкого выступления Whitehouse Филип Бест швырнул пивную
кружку в сторону стола, где сидели мы со Стивом, и осколки сильно порезали его руку. Стив встал,
подошел к сцене и попытался толкнуть усилители на Филипа". "Смотреть, как Стив одной рукой пытается
столкнуть усилители, было очень смешно, - вспоминает Бест. - Особенно когда он решил поднять над
головой мониторы. Я понятия не имел, что он ранен, и решил, что это его вклад в шоу. И вообще, Стив
поранился, когда я бросил не кружку, а микрофонную стойку. Она разбила кружку у него на столе, хотя
разница, конечно, небольшая". Бест оформил Whitehouse как "синти-поп группу с джазовым уклоном", но
только они вышли на сцену, как начался кромешный ад. "Хозяин сразу же помчался наверх, но из зала
его вытолкали Дейв Наванеш и Джорди Валлс, а затем они просто забаррикадировали двери, - продолжает
Бест. - Через десять минут в зал уже ломились два грузовика со спецназом". На записях того вечера
можно слышать, как хозяин ругается на Беста, который пытается сбежать. "Поскольку я был очень
молод, полиция остановила его и позволила мне уйти", смеется он. "Это был настоящий рок-н-ролл, -
соглашается Левермор. - Несколько полицейских и охрана паба пытались пробиться через охраняемый
вход в зал и начали арестовывать людей, хотя не меня и не Гленна Уоллиса. Мы забрали синтезаторы и
спокойно вышли, доехали на метро до Виктории, а затем на поезде до Кента".
Выяснилось, что Стива также не арестовали, хотя половину ночи он провел в отделении скорой помощи,
где ему лечили руку. Левермор говорит: "Я вернулся в Лондон в обеденный перерыв и встретился с ним
в пабе "Джон Сноу", чтобы забрать законченную обложку к альбому Konstruktivits Psykho-Genetika,
которую он создал под псевдонимом Бабс Сантини. Я почувствовал себя виноватым, когда он показал
плотно забинтованную руку и рассказал, как пытался этим утром завершить обложку".
У каждого есть своя история про Whitehouse. Тибет вспоминает, как его друг Марк Бейкер однажды
послал Беннету письмо, где был адрес и лист бумаги с его спермой. Ответ Беннета был столь же
вдохновенным: бумага, которой он подтерся. "Все это меня очень впечатляло, - ухмыляется Тибет. -
Уильям создал искусство стремления быть первым". Джон Гозлинг вспоминает выступление Whitehouse в
The Air Gallery 23 января 1984 года в составе Филипа Беста, Кевина Томкинса и Уильяма Беннета. "Я
снимал концерт, - объясняет он. - Беннет разрешил без особого желания, но все проходило не слишком
весело, и чтобы дело пошло, я бросил в аудиторию стул. Я продолжал снимать и тут вижу через
объектив, как ко мне направляется парень, а потом вдруг прямо мне в лицо летит здоровенный кулак, и
камера падает на пол. В общем, мне тогда досталось. На помощь пришел Джорди Валлс и здорово навалял
тому мужику. А потом концерт закончился. Один из моих друзей начал распылять слезоточивый газ, и
все вышло из-под контроля. Думаю, Whitehouse были вполне довольны такой реакцией. Но невозможно
играть то, что похоже на жужжание ос, называть слушателей мудаками и при этом ожидать вежливых
аплодисментов". "Концерт в The Air Gallery был, в общем-то, тягомотиной, - говорит Бест. - Хотя до
него насилие на наших выступлениях было в стиле ДжиДжи Аллина, выдумывалось какими-то козлами из
аудитории, а не возникало в результате спонтанного ряда событий. Даже сегодня некоторые идиоты идут
на концерты Whitehouse с жалкой целью взглянуть на насилие, но ведь дело совсем не в нем. Концерты
Whitehouse всегда проходят лучше, если у слушателей нет предвзятости, и они готовы следовать всему,
что у группы на уме. Лично я скорее пойду играть в зал, полный девчонок и геев, чем третьесортных
индустриальных готов в пирсинге и футболках Swans".
Записанный в 1981 году, в ночь Гая Фокса, совместный альбом Nurse With Wound / Whitehouse The 150
Murderous Passions продолжает быть яблоком раздора пары - каждый утверждает, что зажимали на нем
именно его. The 150 Murderous Passions - одна из самых экстремальных пластинок в каталоге
Стэплтона. "На каком-то этапе это была совершенно другая запись; она звучала хорошо и довольно пластично, - утверждает Стэплтон. - У
каждого из нас была своя сторона пластинки. Хотя мы играли и на стороне друг друга, я указывал, что
надо делать ему, а он объяснял, что должен делать я. Когда мы начали сводить его сторону - которая,
по моему мнению, звучала отлично, - он просто повернул все ручки на максимум - бас, высокие
частоты, всё, - и так записал, фактически уничтожив сделанное. Этого он хотел и сделал, как
задумал".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:39 | Post # 12 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | По мере развития дружбы с Беннетом отношения Стэплтона и Фозергилла начали ухудшаться. "Стали
происходить кошмарные вещи, - вспоминает Стэплтон. - Джон начал без конца защищать Даниэль Дакс, он
был в нее влюблен, и она была права, а все, что делал я, было неверным. Он с ней не встречался, но
существует столько разных историй... Джон просто не говорил мне, что происходило, и дела пошли
совсем плохо". "Хотя мы с Джоном очень сдружились благодаря нашей любви к авангардной литературе и
музыке, вопрос о каких-то личных отношениях не стоял, - говорит Дакс. - Мы с Карлом любили друг
друга и были парой. Постоянный романтический интерес Джона казался мне в то время утомительным и
надоедливым. Я не хотела ранить его чувства, но больше заботилась о прочности наших
профессиональных отношений, а все остальное оставляла за бортом".
Стэплтон не был слишком рад тому, что Lemon Kittens выпустили свой дебютный альбом We Buy A
Hammer For Daddy на United Dairies. Однако по словам Блейка, Фозергилл убедил его, будто Стэплтон
считает их альбом одним из лучших. В то время, вероятно, он стал самым прибыльным релизом лейбла,
поскольку Kittens активно продвигали его серией выступлений и интервью. Джон Гилл, писавший для
Sounds, наградил его пятью звездочками и хвалебной рецензией, сравнивая группу с The Pop Group,
Карлхайнцем Штокхаузеном, Энтони Брэкстоном и The Art Ensemble: "Мы можем сказать, что выпустили
собственный Ege Bamyasi". И все же Фозергилл стремился к тому, чтобы Стэплтон и Lemon Kittens
держались друг от друга подальше. "Джон постоянно нас обманывал, - вздыхает Блейк. - Мы очень редко
видели Стива и не знали его мнения. Полагаю, Джон держал нас на расстоянии, хотя не знаю, почему.
Может, он считал, что мы серьезно поругаемся, или еще что". В августе 1980 года Фозергилл переехал
в общую квартиру с Блейком, Дакс и басистом Яном Стерджиссом в районе Джипси-хилл/ Кристал- пэлас в
Лондоне. Он курсировал между этим местом и домом своих родителей, но в конечном итоге тяга к семье
оказалась непреодолимой, и он убедил группу переехать в квартиру в Ричмонде, чтобы быть поближе к
папе и маме. В то время его поведение стало еще более эксцентричным, и большая часть его решений
диктовалась влечением к Дакс. "Он с ума сходил по Дакс, - рассказывает Блейк. - Насколько мне
известно, он рассуждал так: "Карл - неандерталец и тебя не понимает; мы с тобой гораздо лучше
подходим друг другу в интеллектуальном плане". Между мной и Джоном были какие-то трения на эту
тему, но отношений между ними точно не было". "В то время Джон начал понимать, что надеяться ему со
мной не на что,- добавляет Дакс. - Он стал унылым, злым, обиженным, начал скрывать еще больше и
уходил от разговоров о делах".
"К сожалению, мы со Стивом начали отдаляться, поскольку я больше занимался The Lemon Kittens, -
подтверждает Фозергилл. - Сейчас я думаю, что с моей стороны это была большая ошибка. Даниэль очень
привлекательная и харизматичная, и хотя в то время я никогда бы этого не признал, ее обаяние
слишком сильно вскружило мне голову". "Я разошелся с Lemon Kittens при довольно печальных
обстоятельствах поздней осенью 1981 года, - рассказывает Майк Барнс. - И я отлично помню эпизод,
который стал для меня показательным в плане точки зрения некоторых экстремальных музыкантов на
"нормальных". Однажды Пол Бонавентура, водитель The Lemon Kittens, пришел к ним в квартиру и без
всякой задней мысли спросил: "Кто-нибудь смотрел вчера концерт Боба Марли?" Фозергилл, который, как
я к тому моменту уже понимал, был ужасным снобом, начал просто-таки плеваться от отвращения. Он
напомнил мне этакого раздражительного старшину, чей монокль выпал от ужаса. Высокомерие, которое
послужило причиной такой реакции, навело меня на мысль, что лучшее, что я могу сейчас сделать, это не обращать внимания на
его музыку и пойти купить Catch A Fire".
События достигли своей кульминации после выхода сборника Hoisting The Black Flag на United Dairies.
В названии Блейк цитировал дерзкого американского критика Г. Л. Менкена (1880 - 1956), который
писал: "Каждый нормальный мужчина должен иногда чувствовать искушение плюнуть на руки, поднять
черный флаг и начать резать глотки". В альбом вошли композиции Whitehouse, The Lemon Kittens, Nurse
With Wound, Truth Club, Дэвида Кросса, Гамильтона и Дуарте (то есть Ники Роджерса и Вика Болла -
The Bombay Ducks), а также The Mental Aardvarks. "Я ненавидел Whitehouse, и это не было связано с
музыкой, - говорит Блейк. - Все дело в содержании текстов и в выступлении. На Hoisting The Black Flag мы
столкнулись с ними впервые. Дакс написала тексты и составила информацию к треку The Lemon Kittens
"Funky 7" для запланированного вкладыша, и тут я заметил посвящение Whitehouse кому-то, о ком я
раньше ничего не слышал. Этого человека звали Питер Сатклифф. Поначалу я не знал, кто это,
поскольку тогда его называли йоркширским потрошителем. Трек назывался "Her Entry". Я очень
разозлился и хотел, чтобы на вкладыше была указывающая на него стрелка и предупреждение, что мы не
имеем к этому отношения и не одобряем подобных вещей. У нас состоялась яростная дискуссия о свободе
выражения, и Джон, разозлившись, уничтожил вкладыш, так что альбом выпустили без него".
Беннет не собирается извиняться. "Я ни о чем не жалею, - заявляет он, - и на самом деле горжусь
каждой выпущенной вещью. Я твердо убежден, что они вечны, что до сих пор звучат свежо и не
устарели. "Степень эпатажа" - термин, который постоянно употребляют, но обозначает он нечто гораздо
более сложное: в основном это субъективная реакция с точки зрения потребителя. Подумайте о тех
видах искусства, которые "шокировали". Человеческие реакции, положительные или отрицательные, не
имеют для творца непосредственного значения. Тем не менее, принятие решений в процессе
представления может быть направлено на создание определенного эффекта. Это как момент преступления,
когда не думаешь о последствиях. Музыка создается потому, что я в нее верю, люблю ее и хочу
слушать; она выражает мои интересы и все то, что имеет для меня значение... дух полностью свободной
воли наполняет все аспекты моей работы".
Фозергилл усложнил ситуацию, напечатав обложку Hoisting The Black Flag боком, чтобы название The
Lemon Kittens оказалось наверху. Стэплтон пришел в бешенство. "Это меня просто убило, и мы с Джоном
перестали общаться, - говорит он. - Еще была всякая фигня, когда он создал свой лейбл и начал
выпускать Experiments With Ice, The Shiny Men и тому подобное. Издал кошмарный альбом Bombay Ducks
с Ники Роджерсом и его приятелями. Я хотел, чтобы лейблом United Dairies можно было гордиться, а он
собирался выпускать альбом Two Daughters, и тут уж я не стал молчать". "По причинам, которые сейчас
трудно объяснить, я выпустил два альбома на Experimental Recоrds, - признается Фозергилл. - Музыка
была не та, которой мне бы хотелось заниматься, но я чувствовал, что меня ведет судьба, и название
лейбла выбрал с определенной иронией, чтобы было ясно - у него нет музыкальной связи с United
Dairies. Крис Лавелл и его группа, которую они позже назвали The Shiny Men, записала великолепную
эксцентричную композицию в исполнении Роберта Уайетта и Даниель Дакс. Еще у них был очень неплохой
материал в стиле Уайетта и Matching Mole. Но в студии они оказались очень консервативными,
безжизненными и напыщенными - вся их эксцентричность и спонтанность исчезла, и пластинка получилась
ужасной. Полезный урок. А Experiments With Ice был довольно заурядным рок-альбомом Ники Роджерса и
его группы, который я сделал в благодарность Ники и Вику за их поддержку United Dairies - не только
за опыт работы над предыдущими альбомами, но и за их материал для UD, выпущенный под названием
Bombay Ducks, потрясающе изобретательный и необычный".
Дела с Kittens совсем разладились после спора о гонораре и авторских правах. Фозергилл покинул
квартиру в Ричмонде, забрав оборудование, которое купил группе на их деньги, нередко вообще не
обсуждая с ними подобные покупки. Kittens в свою очередь перестали оплачивать квартиру, которая
была снята на имя Фозергилла, и оставили себе мастер-копии записей. "Джон дал Карлу, Стерджессу и
мне всего неделю, чтобы освободить квартиру, хотя переезжать нам было некуда, - утверждает Дакс. -
В результате мы оказались без гонорара, без оборудования и без дома!" "Мы перестали платить за
квартиру, не увидев обещанных выплат, и подозревали его вполне обоснованно, поскольку Фозергилл
объявил себя владельцем авторских прав на наш материал, - объясняет Блейк. - Мы не обращали
внимания на ситуацию с авторскими правами до тех пор, пока Стерджесс нас не просветил.
Мастер-записи, которые мы взяли, Фозергилл оставил как завуалированный акт спасения собственности.
Мы взяли их и вернули музыкантам. У нас были пленки Hoisting, поскольку нам хотелось вернуть наш
вклад, но средства для разрешения проблемы исчезли вместе с магнитофоном, который забрал
Фозергилл". Дело закончилось работой адвокатов. Мрачный конец большого приключения.
"В результате Даниэль и Карл все это прекратили, - пожимает плечами Стэплтон. - Фозергилл был
увлечен делами The Lemon Kittens, желая быть поближе к Даниэль. После того, как все закончилось,
Джон позвонил мне и извинился. Я тогда завершал Homotopy To Marie. Он рассказывал мне об ужасных
вещах, которые с ним происходили, о разных плохих событиях, говорил, что никогда уже не будет
прежним. Создавалось впечатление, что он эмоционально истощен, что всю дурь из него выбили, и он
полностью изменился. Мы больше не могли общаться. По-моему, он надеялся вернуться, но с тех пор
много воды утекло. Это был конец". После того, как Фозергилл выпустил диск Again! группы The Shiny
Men на лейбле Experimental, он постепенно начал уходить со сцены. Но еще несколько лет Стэплтон с
Фозергиллом периодически общались. "Мои музыкальные вкусы не изменились, - говорит Фозергилл. - Я
все еще люблю экспериментальную музыку и фильмы, но 5000 книг, 500 DVD и 500 CD занимают в моей
жизни лишь три часа в неделю, когда я не на работе, не в дороге и не прихожу в себя после работы.
Почему? Двадцать лет назад сестра подарила мне брелок, на котором написано: "Я должен, я должен, и
я иду на работу". Когда это окажется правдой, я устрою церемонию сожжения брелока. Свет в конце
туннеля есть, но это вполне могут быть огни поезда".
После ухода Фозергилла бразды правления United Dairies взял на себя Стэплтон, заручившись
поддержкой Джима Тирлвелла и Тревора Рейди из The Truth Club, и записал четвертый альбом Nurse With
Wound Insect And Individual Silenced. "Мы трудились там же, в лондонском Вест-энде, - говорит
Тирлвелл. - Тогда я работал в Virgin на Оксфорд-уолк - это такая торговая улица, где возле
магазинов стояли колонки. Мне всегда нравилось завлекать публику танцевальной музыкой, а потом
оглушать их нойзом. Когда вышел первый альбом Nurse, Стэплтон поинтересовался, нравится ли мне
диск, не сказав, что это его пластинка. Я знал эту музыку, и тогда он признался, что диск его. Мы
подружились, начав вместе путешествовать тайными тропами. Стэплтон очень увлекался краут-роком,
авангардным нойзом, классикой ХХ века и познакомил меня с отличной музыкой. На ранних пластинках
Foetus приводится адрес, по которому жила мама Стива - я скитался по сквотам и не мог
гарантировать, что все время буду на том же месте, если кто-то решит мне написать. Через него я
познакомился с Уильямом Беннетом, которого видел в Essential Logic, в то время одной из моих
любимых групп. Беннет обожал маркиза де Сада, постоянно всё испытывал на прочность - был настоящим
нарушителем, хотя довольно забавным и обаятельным. Иногда мы вместе с Беннетом и Стэплтоном шли в
паб пообедать и пообщаться". Но все же Тирлвелл мало что помнит о записи Insect And Individual
Silenced. "Дни записи сливаются воедино, - говорит он. - Если мы работали над чем-то конкретным,
то когда Стив заканчивал, это было неотличимо от того, с чего начиналось. Я не мог понять, какой трек мы записываем. Думаю, это определялось позже, но, возможно,
я ошибаюсь. Работая в Virgin, я познакомился с Тревором Рейди; мы оба стояли за прилавками с
синглами. У него были совершенно иные вкусы. Он увлекался танцевальной музыкой, импортными синглами
и всякой всячиной. Тревор отличный парень, очень веселый, и к тому же хороший ударник".
"Пластинка просто ужасная, - стонет Стэплтон. - Куча дерьма. Тирлвелл - парень хороший, но эта
пластинка - самая большая ошибка в моей жизни. Завершив ее, я сжег мастер-записи. Никогда не выпущу
ее на CD". Впрочем, бутлеги существуют, и диск совсем не так ужасен, как утверждает Стэплтон.
Название перекликается с записью композитора Альвина Люсьера 1975 года Bird And Person Dyning,
Insect And Individual Silenced. Эта запись с фрагментами обработанного звука и ревущими горнами, то
и дело нарушающими стену ударных, звучит грязнее трех предыдущих; на ней не хватает обычного для
Стэплтона динамизма и контроля.
Своей первой настоящей записью Стэплтон называет Homotopy To Marie 1982 года. Работая над этим
альбомом, он впервые понял, как надо монтировать и динамически оформлять звук. Вместе с
эксцентричным изобретательным звукорежиссером Питом Макги он трудился тогда на IPS в маленькой
простой студии в Шефердс-буш. В течение года каждый пятничный вечер с шести до полуночи Стэплтон
проводил в студии - можно сказать, приходил развеяться после работы. Все сбережения он вкладывал в
оплату времени записи, за исключением денег на еду и счета. "Это самое счастливое время, какое я
когда-либо проводил в студии, - улыбается он. - Было очень весело; каждую неделю я приглашал разных
людей, все казалось просто замечательным. И из этого получился Homotopy To Marie".
На черной обложке изображалась расчлененная кукла - ссылка на пластинку Джули Круз Floating Into
The Night, любимый диск Стэплтона и Тибета. Homotopy To Marie получился тревожной пластинкой.
Название и большую часть вдохновения Стэплтон почерпнул из записей композитора Франца Камина 1980
года Behavioral Drift 2 & Rugugmool. Она менее "музыкальная", чем ее предшественники - резкий
монтаж фрагментов, жутковатые стыки. Детские голоса блуждают в тумане; эхо гонгов и металлических
ударных сгущает атмосферу. Тишина способна вызвать мурашки по коже, особенно когда в нее вплывают
далекие стоны и долгий неровный гул. Композициями Стэплтона руководит неумолимая логика. Иногда он
выстраивает части на основании едва уловимой тембровой схожести, а где-то одним-единственным словом
или неясным звуком запускает цепь музыкальных событий. Стэплтон называет это "автоматизацией" -
эвфемизм мастурбации, заимствованный из романа Твиггса Джеймсона 1968 года Billy And Betty, и
ссылка на автоматическое письмо, изобретенное Андре Бретоном.
"Nurse With Wound - группа, говоря о которой невозможно быть объективным, - настаивает Тирлвелл. -
Они могут быть фигней, а могут быть гениями, и то, что один воспринимает как фигню, другой считает
гениальным. Как это можно сравнивать? Здесь работает извращенная стэплтоновская антилогика, которую
я периодически наблюдаю. У кошки есть чувство юмора".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:40 | Post # 13 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | 4. Равноденствие псов
"Иногда следует совершать странные, необычные действия, чтобы выбить ум из
привычной колеи. Тогда вы увидите великий мир".
- Дэвид Линдсей
"Магия любит голодных".
- Баффи Сент-Мэри
"Равноденствие" каждый вспоминает по своему: современные примитивисты, нацистские фанаты, комнатные
оккультисты, гопники, аутические нойзовые рокеры, пиво со вкусом мочи. В причудливом движении
обратной логики или просто глупой ошибки событие под названием "Равноденствие", наиболее значимое
собрание пост- индустриальной сцены, происходило в ночь летнего солнцестояния, 21 июня 1983 года,
в Лондонском кооперативе музыкантов в Камдене, пропустив весеннее и осеннее равноденствие.
Казалось, они боролись с восходом солнца ночным лунным ритуалом, представив происходящее как
оккультную операцию ради тьмы. Действительно, начало восьмидесятых стало временем третьего великого
современного магического возрождения после конца 19 столетия и конца 1960-х годов - тогда совпало
множество способствующих этому культурных событий. Сочетание растущего ощущения беспомощности и
разочарования политическим процессом периода правления Тэтчер, сужение доступных выборов стиля
жизни, разрушение социальных связей и повсеместное использование легких наркотиков, скрашивавших
бесконечно жалкую природу реальности, привели к тому, что часть населения пожелала
"запрограммированного изменения сознания в условиях группы", как описали бы это в ОТО. В результате
энергия, которая могла бы распылиться на саморазрушение, оказалась направлена на сосредоточенное
неприятие через панковские ритуалы. Тайные общества и подпольные ячейки возродились как стратегии
ухода от глаз государственной цензуры, становившейся все более жесткой, а также как
альтернативные способы организации опыта и интерпретации информации.
В 1983 году пост-индустриальный андеграунд достиг своего пика в резком росте числа кассетных
лейблов, фэнзинов и выступлений. "1980 - 1985 годы были потрясающими, - соглашается Уильям Беннетт.
- С творческой точки зрения они очень насыщенные. В то время в Лондоне находилось множество
интересных людей. Мы часто выступали, у нас были большие ожидания и предвкушения. Мы видели нечто
совершенно новое в плане содержания и музыки. Однажды все это откроют, как испанцы открыли ацтеков
и инков. Но, следуя исторической аналогии, пока этого не замечают, будет только лучше". "Время было
отличное, - говорит Филип Бест. - Особенно если вам 15 лет, и вы сбежали из дома. Все, кого я
встречал, имели какие-нибудь необычные проекты или смутные планы, практически без исключения
связанные с сексом и смертью, или какой-нибудь уникальный личный закидон. Позже последователи
индустриальной культуры многое упростили и превратили в правила. Но в те несколько месяцев
возможным казалось все, и многие, кто там был, вынесли из происходящего какие-то уроки".
Стэплтон все это ненавидел. "Музыка была основана на синтезаторах, а я их терпеть не могу, -
говорит он. - Я никогда их не использую. Только Химан играл на первом альбоме, но это все. Я не
имел к отношения к той тусовке. Знаю, создается впечатление, будто на самом деле это не так, но
тогда меня полностью поглощало происходящее в Европе, и вся индустриальная музыка казалась полной
ерундой. Мне ничего не нравилось. Фозергиллу тоже, и он никогда не считал, что наша музыка имеет
отношение к Throbbing Gristle и остальным группам".
И все же в конце работы Throbbing Gristle, задававших уровень всем остальным, появились
бесчисленные фэнзины и кассетные лейблы, стремящиеся запечатлеть настоящее наводнение
немузыкального искусства, черпавшего в них вдохновение. Одним из наиболее интересных лейблов такого
рода был Third Mind, основанный Гэри Левермором. "Я узнал о Nurse With Wound примерно в 1980 году,
в шестом классе школы, когда читал рецензии на альбомы в Sounds, хотя моим первым приобретением
стал альбом Homotopy To Marie в начале 1982 года, - рассказывает он. - Это произошло в самый разгар
подросткового периода открытий, когда я активно искал другую музыку и покупал все, что мог найти на
некоммерческих лейблах вроде Ralph, Recommended и Atatak, а также то, что мог пропустить на
индустриальной сцене. United Dairies Стива Стэплтона и Джона Фозергилла стали главной целью
поисков, и Homotopy To Marie был явно другим, особенно для подростка, ничего не знающего о
конкретной музыке, дадаистах или других левых влияниях на Стива Стэплтона".
Вдохновившись новыми группами, о которых он вычитал в фэнзине Бэланса Stabmental, Левермор решил
заняться тем же, несмотря на работу в банке Barclays в Кенте. Вместе с несколькими друзьями он
почти в насмешку собрал Herne Bay Temple Ov Psychick Youth, воодушевленный пропагандой Храма еще до
выхода первого альбома PTV. Кроме того, он сделал несколько интервью для первого выпуска Tone
Death, получив материалы от Криса и Кози, The Legendary Pink Dots, SPK, Whitehouse и Nurse With
Wound.
"В то время я собирался выпускать второй Tone Death, - рассказывает он, - и спросил у групп, с
которыми состоял в контакте, было бы им интересно предоставить треки для сборной кассеты,
отражающей, по моему мнению, то, что являлось второй волной индустриальной музыки. Я хотел включить
в нее музыкантов всего спектра андеграунда, от уже известных корифеев вроде Криса и Кози и Nurse
With Wound до экспериментальных рок /поп групп вроде The Legendary Pink Dots и мутирующих
секвенсерных ритмов Portion и Control Attrition. К моему удивлению, почти все, кому я написал,
согласились участвовать, и Стив Стэплтон прислал три замечательных композиции Nurse, две из которых
вошли в двухкассетный сборник".
Этими композициями Nurse были "Someone Others Garden" и "The Strange Play Of The Mouth", последняя
- измененная сентиментальная песенка Лоры Феррари, итальянской подружки приятеля Стэплтона
Дэвида Эллиота, в то время писавшего для Sounds. Благодаря 500 фунтам, вложенным
родственником, в феврале 1983 года кассета вышла на лейбле Левермора Third Mind под названием
Rising From The Red Sand - парафраз из романа Берроуза "Города красной ночи". Первый тираж
из 250 копий разлетелся благодаря помещенной в Sounds восторженной рецензии Дейва Хендерсона,
который использовал этот релиз для запуска рубрики Wild Planet! - дружественной карты новой
музыкальной территории. В ней рассказывалось о Nurse With Wound, United Dairies,
Whitehouse, Foetus, The Legendary Pink Dots и Throbbing Gristle, а также об их
потенциальных предшественниках АММ или The Velvet Undergrоund. "Андеграунд, свободная форма,
эксперименты, авангард, индустриальное направление - называйте это как угодно, - писал Хендерсон, -
но в мире существует процветающая подструктура групп, стремящихся создавать совершенно иную
музыку. Они не являются каким-то четким объединением, а представляют собой сеть друзей,
находящихся в случайном и периодическом контакте". Следом за Wild Planet! Хендерсон
выпустил сборник The Elephant Table Album, где было представлено множество групп, о которых он
писал - включая Nurse With Wound и Coil, - и которые неудачно окрестил "сложной музыкой".
"Равноденствие" стало попыткой определить это неясное новое движение. Его
организаторами были Мэри Дауд, ее тогдашний приятель Джон Мерфи, парикмахер Роджер Смит и
вездесущее трио Produktion, причем двое, Херст и Гловер, помогали координировать это событие,
находясь в Австралии. "Мэри Дауд была странной, - рассказывает Бэланс. - Она жила с Джоном
Мерфи и иногда дожидалась, пока он уснет, а потом начинала колотить его, тыкать кулаком в лицо и
бить об него посуду. Жуткая тварь.
Уверен, она бы с этим согласилась. Помню, как Дауд подралась на "Равноденствии". Она носила
ожерелье из колючих шариков, у нее была бритая голова, и в какой-то момент она стала наезжать на
аудиторию. Еще там бродил Джорди Валлс, который тоже периодически бил тех, кого не узнавал. В
общем, все было экстремально", Валлс ничего не помнит о "Равноденствии", но в его дневнике за тот
вечер есть замечательно краткая запись: "Кооператив музыкантов до трех ночи".
"Я знал кое-кого, кто был связан с Кооперативом, и так сложилось, что нам удалось арендовать это
место на вечер, - рассказывает Мерфи. - Некоторые из имевших отношение к Кооперативу были против.
Наверное, им просто не нравилось индустриальное движение и его культура. Толпа была агрессивна,
любила подраться, и люди из Кооператива это не одобряли. Помню каких-то пьяных деловых парней,
которые свое уже отвыступали и начали ругаться с другими группами, которые выходили на сцену,
включая меня и Роджера Смита. Им не нравился наш звук, само выступление, и Дэвид Тибет чуть не
полез в драку с одним из этих идиотов". "Места в Кооперативе было крайне мало, - говорит Дауд. -
Площадь маленькая, без сцены, сесть негде. Люди периодически выходили в соседний паб, еще и потому,
что туалеты были кошмарными. В конце концов, это же просто репетиционная комната".
Список участников заявлял едва ли не всех, кто составлял тогда мировой нойзовый андеграунд, а Тибет
использовал "Равноденствие" для дебюта своего проекта. На том этапе у группы была двойная
идентичность. Подобно Coil и Zos Kia, Current 93 родилась двухголовой, вместе со своим альтер эго
Dogs Blood Order.
"Dogs Blood Order появился благодаря моей растущей дружбе с Тибетом в апреле или мае 1983 года, -
утверждает Джон Мерфи. - Помню, как мы говорили об этом в сквоте в северном Лондоне, где я тогда
жил. Мы обсуждали запись кавер-версии песни Мэнсона "Cease To Exist" для какого-то сингла, но из
затеи ничего не вышло, хотя, возможно, мы ее репетировали, поскольку помню, как Тибет сидел у меня
в комнате, бренча на соседской бас-гитаре". Воспоминания Мерфи соответствуют действительности. Dogs
Blood Order действительно собирались записать "Cease To Exist", но вскоре вещь превратилась в
ранний прототип "Maldoror Is Dead", что подтверждает кассетный сборник выступлений на
"Равноденствии", выпущенный собственным лейблом Produktion. "Каким-то образом в группе оказался
Роджер Смит, поскольку в то время я видел его довольно часто, - продолжает Мерфи. - Мы провели
дополнительную репетицию и записали некоторые треки в квартире Роджера недалеко от Фулхэм-бродвей
всего за несколько недель до "Равноденствия". Смит контролировал пленки с микшерского пульта, а мы
пытались импровизировать. Я ввел гитару с обратной связью, цифровую задержку и свой модульный
синтезатор, а Тибет пел, занимался обработкой бас-гитары и гудел. Возможно, мы обсуждали и
эстетический подход, но деталей я не помню и сомневаюсь, что Роджер интересовался такими вещами.
Хотя одно я запомнил точно - мы старались избегать музыкальных и эстетических клише, которые начали
возникать среди музыкантов и групп, попавших под влияние Whitehouse. Одни просто механически
повторяли всю эту индустриальную ерунду о серийных убийцах, а другие без особых мыслей использовали
случайный бессистемный нойз". Это вполне объясняет кавер Мэнсона.
"Джон Мерфи приносил невероятные жертвы, чтобы быть музыкантом, - рассказывает Дауд. - Он
восхищался людьми вроде Стэплтона и поклонялся его работам и идеям. Каждую секунду Джон отдавал
музыке, особенно экспериментальной музыке, которой он посвятил свою жизнь. В то время он жил в
полузаброшенном насквозь промерзшем сквоте в Ислингтоне с другими благородными эстетами, которые
испытывали нечто вроде просветления и чистоты бытия, питаясь овощами из недр ислингтонского рынка,
и костями, которые выпрашивали у мясников, чтобы сварить из всего этого пресный суп. Дни, ночи,
недели и месяцы они проводили в творческом музыкальном сотрудничестве, создавая электронную
зубодробительную музыку, которую рьяно записывали, каталогизировали и исследовали. К счастью, все, кто еще мог передвигаться, покинули соседние дома.
Джон не мог найти лучшей лаборатории и площадки для выражения своих страстей. Он чувствовал, что
единственный способ обрести третий глаз - это отречься от суетных удовольствий тактовой музыки.
Минималистский стиль жизни в самоотречении был связан с долгими периодами осознанного воздержания,
и Джон никогда не получал материальной или какой-то иной платы за свои весомые услуги в записи,
неважно, с кем из музыкантов он сотрудничал. Его глубокое отвращение к материальному миру было
всепоглощающим, как и его склонность не мыться и чистить зубы раз в два месяца, когда те, кто с ним
общался и кто был невероятно терпим, больше не могли выносить его вида и насильно заталкивали в
ванную с куском мыла, украденным из общественного туалета. Заявлять о каких-либо отношениях для
Джона было бы несправедливостью к его целеустремленной, целостной, вечной преданности искусству".
На "Равноденствии" Dogs Blood Order в составе Тибета и Мерфи исполнили "Maldoror Ceases To Exist",
используя пленки, две костяных трубы, пигмейский горн охотников за головами, а также то, что ныне
Тибет называет "глупыми ссылками на Кроули и Мэнсона". Весь вечер был снят на пленку, но
местонахождение видео неизвестно. Whitehouse заявили как "таинственную приглашенную группу". Они
собирались выставить "супер- мощный" состав с участием Филипа Беста из Consumer Electronics и
Кевина Томкинса из Sutcliffe Jugend, но Дауд обнаружила на их альбоме Right To Kill трек под
названием "Tit- Pulp", где хор пел: "I've got tit-pulp in my hands", заканчивая криком Беста,
который год назад недолгое время жил в квартире Дауд в Кенсингтоне: "Следующая ты, Мэри Дауд!" Дауд
немедленно исключила их из списка выступавших, а вечером в качестве мести вылила на голову Беста
ведро воды. "Он это заслужил, - смеется Бэланс. - Ему тогда было 16, и он был забавным типом".
"Whitehouse уже запрещали выступать в Лондонском кооперативе за то, что они якобы оскорбили чувства
жалких хиппи, любителей джаза, - объясняет Бест. - Мэри пригласила нас в качестве гостей, чтобы
обойти запрет. Потом, не сознавая всей иронии ситуации, она сама не пустила нас на сцену. Как она
сказала, за то, что мы упомянули ее имя в "Tit-Pulp", вышедшей за неделю до шоу. Поведение Мэри к
тому времени стало, мягко говоря, еще более эксцентричным - или, если угодно, безумным. На вечере
она несколько раз пыталась на меня напасть, а затем приказала своему приятелю Джону Мерфи избить
меня. Даже он обалдел, услышав это. В конце концов, Мэри совсем слетела с катушек, когда мы с
Беннетом хохотали над каким-то жалким бельгийским перформансом. Она вылила на меня целое ведро
воды, промочив с ног до головы и еще больше насмешив Беннета. Как обычно, вечер кончился большой
дракой, к которой я не имел никакого отношения, но Мэри налетела на меня со шваброй и воплем: "Это
всё ты виноват, это всё ты виноват!" Разумеется, я был не при чем". "Я очень тронута, что Филип
делает вид, будто он не имеет отношения к своей тщательно подготовленной роли в этом перформансе, -
парирует Дауд. - Как мило, что он до сих пор настаивает, будто его купание было частью выступления
Etat Brut. Бельгийский дуэт был единственным распространителем продукции Whitehouse в своей стране.
Конечно, аудитории понравился тот момент, когда Филип подпрыгнул в притворном ужасе, весь
промокнув, и еще больше их впечатлило, что он умудрился удержать горящую сигарету между дрожащих
губ. Все это выглядело идеальным переходом от Etat Brut к следующему выступлению. Лично я думаю,
что этот эпизод прошел безупречно. К сожалению, несмотря на то, что я писала Уильяму Беннету
страстные фанатские письма и выражала Филипу Бесту свое удивление и интерес к тому, что он
продолжает петь мне дифирамбы в "Tit-Pulp", ни один из них так и не прислал мне экземпляр альбома".
Тем вечером место было заполнено до отказа; повсюду были брутальные прически, костяные украшения и
одежда в стиле "Безумного Макса", ставшая тогда повальным увлечением. В аудитории находились Джим
Тирлвелл, Грэм Ревелл и Синан из металлической пост-индустриальной группы SPK. Бэланс вспоминает
происходящее как "жесть". Coil были в списке выступавших, но им не хватило времени написать хоть
что-нибудь. Им приглянулась идея разместить за каминной решеткой машину для уборки листьев, так что при
выходе на сцену вы получали резкий выстрел горячим воздухом прямо в брюки. Таким бы оказалось
первое выступление Coil в составе Бэланса и нового участника Джона Гозлинга из Psychic TV. На самом
деле Бэланс даже не явился на первую встречу, где они собирались обсудить свой выход, списав
непоявление на "фундаментальный нигилизм и полную апатию".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:41 | Post # 14 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | "Это была очень нигилистическая тусовка, - продолжает он. - Однако мы развивались, менялись, и наша
творческая активность была долгоживущей, хотя дела могли пойти совсем иначе, и все были вполне
способны совершить самоубийство. Например, Пола Доннана, одного из друзей Тибета, у которого он
периодически жил, звали Полом Ворюгой. Когда его арестовали, он отказался написать признательные
показания на листе бумаги и написал их внутри обложки книги Лотреамона, которую всегда таскал с
собой. У меня какое-то время лежал экземпляр с его признанием. Он ел горелую еду, сжигал страницы
Библии - настоящий персонаж Гюисманса. Он был взломщик, профессиональный магазинный вор". Тибет
видит это несколько иначе, развенчивая происходящее и описывая "толпу людей, которые не умели
играть и создавали сплошные потоки нойза". Джон Мерфи выступал с Роджером Смитом, назвавшись Krank,
а также с Тибетом; на сцене появлялись такие андеграундные знаменитости того времени, как Алекс
Бинни, Алекс Винзор, Pure Мэтью Бауэра (вскоре распавшиеся на Total и Skullflower), Джон Гозлинг и
Мин Кент с группой Ake, электронная группа Гэри Мунди Ramleh, Etat Brut, La Droesse, Джил Вествуд
из Fistfuck, Death And Beauty Foundation Вэл Денам, бельгийские Дэнни Девос и Club Moral. "Pure и
Ake создавали нойз без всяких пленочных лупов, - вспоминает Тибет. - Насколько я помню, это был
либо сплошной нойз, отдаленно напоминающий Whitehouse, громкий, с искажениями и криками, либо нечто
вроде AOR, то есть чуть тише и с пленками. Вот и все, что я помню. Потом я услышал, что Nurse With
Wound отменили свое выступление, поскольку кто-то помочился на Стэплтона. Я отправился в паб через
дорогу, куда он ушел, и Джорди Валлс представил нас друг другу. Стив что-то слышал обо мне в связи
с PTV и сразил меня наповал".
"Я заходил в Produktion пообщаться с Полом, Кристин и Россом, - вспоминает Стэплтон. - Мы познакомились через Уильяма - они были большими поклонниками Whitehouse, очень милые люди.
Россу все это нравилось из-за тусовок. Они всегда разыгрывали хэппенинги и тому подобные
представления. Я не интересовался сборищами вроде "Равноденствия", но они умоляли меня выступить. В
то время я начал работать над The Sylvie & Babs Нi-Fi Companion, и у меня было кое-что на кассете,
так что я сказал: ладно, нарисую картину, пока будет играть пленка; собирался сделать нечто в духе
Рольфа Харриса. Вечером у меня было с собой все, что нужно, и я уже готовился выходить, когда
поссорился с парнем, который меня обоссал. В те индустриальные времена, в 1983 году, был сплошной
пофигизм - пошли все к черту, наплевать на то, наплевать на сё. В общем, сидел я впереди с Уильямом
Беннетом, и тут какой-то парень вдруг вынул свой член и начал ссать на сцену, а потом повернулся и
окатил мне все ноги. Меня это очень сильно задело, а в те дни я был довольно злобным. В результате
я взорвался и полез в драку; помню, как сказал ему: "Пошел отсюда на хуй, или я тебе всю башку
разнесу", а он говорит: "Никуда я не пойду, пока не выступят Nurse With Wound", а я отвечаю: "Так
это я Nurse With Wound и играть не буду!", и ушел в паб через дорогу, ужасно разозленный. Я не
собирался возвращаться и играть, если этот мудак будет все еще там". По словам Мэри Дауд, Стэплтон
отказался от выступления за насколько недель до "Равноденствия". "Может, он и планировал
импровизированное выступление, но в окончательном списке его не было, - говорит она. - Поскольку
мне пришлось разбираться с двумя нарядами полицейских, которых вызвали соседи, вообразившие, что
находятся в осаде каких-то жутких мучителей, я не слышала всего шоу - всех шести часов, - и не
видела, что происходило у сцены. Но на следующий день мне позвонили из Лондонского музыкального
кооператива и сказали, чтобы я пришла и вымыла пол, так что я знаю об этом инциденте. Уборщик ругался на меня целый час и воспринял случившееся очень лично".
"Это Джон Гозлинг, на нем еще была серая шинель,- вспоминает Бэланс. - Он был совершенно невменяем
и стал мочиться на первый ряд, на всех, кто там сидел. Конечно, Стив это так не оставил, встал и
дал ему в морду".
"Вечер был отменным, - ухмыляется Гозлинг. - Я там много кого обоссал. Сперва своего приятеля -
помню, как он смотрел на меня и говорил: "Джон, ты что творишь, я же твой друг!" Тогда выступали
Ake, и это произошло довольно спонтанно. Практически ничего не срабатывало, и я просто начал это
делать. Я понятия не имел, что среди тех людей был Стэплтон. Помню, что кто-то рядом с ним поднялся
и дал мне стулом по башке. Я вышел из прохода, совершенно съехавший с катушек, весь в крови, и
попал прямо в руки полиции. Полный бардак. Но я поверить не могу, что Стэплтон из-за этого отменил
выступление. Ну и лох". Кроме Ake и Psychic TV, Гозлинг играл в Zos Kia. Ake выступили на
"Равноденствии" с "Rape", треком, где приглашенная вокалистка Мин рассказывает о случаях
устрашающего сексуального насилия, от которого она пострадала. Гозлинг, Мин и Бэланс собирались
записать эту песню в качестве первого сингла Zos Kia.
Для Стэплтона негативное событие того вечера обернулось встречей с Дэвидом Тибетом. "Сижу я,
значит, в пабе через дорогу и злюсь, - вспоминает он, - и тут ко мне подходит Тибет. А в то время
он одевался так, что я мгновенно решил, что не хочу с ним общаться. Много пирсинга, кожаные шмотки,
может, даже футболка с Мэнсоном. Мы пожали друг другу руки, и он сказал: "Я люблю твою музыку с
того времени, как жил в Ньюкасле". Он сел, и мы разговорились. Помню, он сказал: "Я только что
раздобыл записи Алистера Кроули и ищу человека, который мог бы их выпустить", а я подумал: "Только
не на моем лейбле!" В общем, несмотря на его одежду, мы пообщались неплохо. С ним был Пол Доннан,
на тот момент лучший друг Дэвида. Очень любопытный человек, очень крутой".
Вскоре после этого Стэплтон встретился с Тибетом и Доннаном в пабе на Поланд-стрит в Сохо. Стэплтон
ушел рано, пропустив драку с кучей пьяных мужиков, которую спровоцировал Доннан. Услышав о
нападении, Стэплтон немедленно связался с Тибетом, тем самым скрепив их дружбу. "Его довольно
сильно избили, - вспоминает Стэплтон. - С тех пор мы стали очень близкими друзьями. В то время он
увлекался наркотиками, спидом, много пил и постоянно попадал в неприятности - в общем, был
совершенно другим человеком. За прошедшие годы он очень изменился, постепенно вырос".
6 октября в Хаммерсмит Кларендон Стэплтон помог Тибету, сев вместе с Фозергиллом за микшерский
пульт на выступлении Dogs Blood Order в поддержку Death In June. Группа Death In June родилась из
пепла леворадикальных политических панков Crisis, которых Тибет любил со студенческих времен.
Переехав в Лондон, он начал ходить на концерты Death In June, и однажды вечером к нему подошел
вокалист и гитарист Дуглас Пирс, узнавший его по фотографиям Psychic TV. "Он был очень приятный
парень, - говорит Тибет. - Веселый, энергичный и весьма впечатляющий. Мы подружились. Вскоре после
нашей встречи он попросил меня написать тексты для нового альбома Death In June, поскольку
казалось, что у нас действительно много общего в смысле природы того, что нами двигало. Я сказал
Сэнди Робертсон, журналистке из Sounds, с которой я какое-то время жил, что одна из моих любимых
групп попросила меня написать для них тексты". Death In June выпустили свой первый альбом The
Guilty Have No Pride, когда Тибет встретил еще одного члена группы Тони Уэйкфорда, будущего
участника Nurse и Current; правда, в тот момент дружба не завязалась. Вскоре после начала работы
Тибета с Death In June Пирс выгнал Уэйкфорда. Некоторые друзья Уэйкфорда были убеждены, что
увольнение спровоцировал Тибет.
"Мне очень нравились Crisis, - говорит Тибет. - Я помню их музыку, мощную, сильную, никакой не
рок-н-ролл. Это был панк, но мелодичный, напоминавший The Buzzcocks. Death In June от них отличались, но были такими же сильными, хотя ранний материал группы очень
отличался от того, что создавал я. Не думаю, что у нас была схожая музыкальная эстетика, однако с
Дугласом у меня действительно было много общего. Я чувствовал, что мы похожи и близки. Как и я, он
был большим поклонником Мисимы. У него был апокалиптический вид, как и у меня, но его специфических
интересов - к примеру, восхищения Второй мировой войной, - я не разделял, хотя интересовался ее
мифологией".
Пирс продолжал создавать собственную космологию, сочетая тягу к военной образности с элементами
северных мистерий, жизнью и творчеством Юкио Мисимы и помешательством на Sixties West Coast.
Большая часть индустриальной сцены восхищалась тоталитаризмом, будь то коммунизм или фашизм,
представляя его как всеохватную систему тотального контроля - тот самый вид системы, которую
собрались разрушать индустриальные провокаторы. Быстрые рейды за линию врага казались лучшим
способом сбора информации. Некоторые шли еще дальше, уравнивая тоталитарные идеи дисциплины со
свободой. Часть риторики TOPY была основана на этом явно противоречивом уравнении. Однако никто и
никогда не сохранял то расстояние до своего объекта восхищения, как дознаватели от искусства
Throbbing Gristle.
Открывая выступление Death In June, Тибет играл на костяной трубе, выйдя на сцену вместе с Роджером
Смитом, Джоном Мерфи и Дереком Томпсоном; двое последних работали тогда с SPK. Троица сдружилась.
По словам Тибета, они были "саркастичными". Dogs Blood Order исчез после унылого шоу в поддержку
Энни Энкзайети, случившегося в Брайтоне в мае 1984 года. Трек с того выступления оказался на
CD-переиздании Nature Unveiled, импровизации на основе текстов "Maldoror", в основном состоящих из
строк, вдохновленных или почерпнутых у самого графа де Лотреамона из его яростного визионерского
романа "Песни Мальдорора". Самые ранние выступления Тибета действительно были основаны на одном и
том же наборе текстов, на сплетениях фраз из "Maldoror", "Falling Back In The Fields Of Rape" и
"Reaping Time Has Come".
Тибет встретил Энни Энкзайети, работая музыкальным журналистом. "Впервые я увидела Тибета в
редакции журнала Sounds, где он тогда работал, - вспоминает Энкзайети. - Я привезла туда несколько
экземпляров своей пластинки Soul Possession, и он представился мне в коридоре. Я подумала: какой он
милый". Покинув пугающий сквот, где он проживал с командой Produktion, Тибет ночевал где попало,
пока не переехал к Энкзайети в печально известный сквот Воксхолл-гроув, занятый анархо-панк-группой
Crass. Тибет рассказывает: "Я встретил Стива Игноранта из Crass потому, что... хм-м, я хотел
сказать, что Стив встречался с одной из девушек из соседнего дома, но на самом деле он встречался
со всеми девушками из всех сквотов". Работая с 1977 по 1984 год, Crass обеспечили себе героический
образ. Их существование служило доказательством возможности отказа от компромиссов по части
собственного видения и при этом не только выживания, но и процветания за рамками основного
направления музыкальной индустрии.
Первоначально являясь панк-группой, Crass серьезно отнеслись к манифесту движения и использовали
его как платформу для собственной программы, корнями уходящей глубоко в контр-культурную революцию
конца шестидесятых. Они были коммуной воинствующих хиппи, преданных идеалам совместного проживания
и вегетарианства, правам животных, пацифизму и политической агитации через удивительные дерзкие
пластинки - The Feeding Of The Five Thousand 1978 года, Christ - The Album 1982 года и How Does it
Feel To Be Mother Of A Thousand Dead? 1984-го. Их агрессивно атональная музыка превращалась в
разрушающий форму авангард из чистого буйства и восторга. На обложке третьей части сборника
Bullshit Detector они заявили: "Не ждите музыки, когда мелодия - это гнев. Когда послание - вызов и
непокорство. Три аккорда - разочарование, если слова идут от сердца". Они способствовали
возникновению нескольких важнейших групп, в том числе Conflict, Flux Of Pink Indians и Kukl, возникшую до Sugarcubes, куда входили
Бьорк и Эйнар Эрн. "Я не могу представить ничего такого, что бы не вдохновляло меня в Crass, -
говорит Тибет. - Мне нравились обложки, выступления, идеи, ярость их музыки. Единственное, что мне
не нравилось, это ругань. Не то чтобы я ханжа, просто мне казалось, что это мешает услышать их
послание. Думаю, они протестовали слишком активно, и бесконечные ругательства затемняли ясность
видения, которое, хотите вы того или нет, было страстным и продуманным. Crass очень сильно на меня
повлияли. У них была своя точка зрения, отличный звук и волнующая эстетика. Они верили в то, что
делали, и могли себя организовать, что восхищает меня в каждом. У них не было контракта с лейблом,
они были по-настоящему независимыми и андеграундными. В этом на них похожи Throbbing Gristle, и ими
я тоже восхищался. Они делали то же, что и Crass, но в другой эстетике. Хотя в музыкальном смысле я
предпочитал Crass".
По приглашению Стэплтона Тибет присоединился в студии к Nurse With Wound для создания альбома
Ostranenie 1913, переработке частей второго и третьего альбомов Nurse, которыми Стэплтон не был
доволен. Он попросил Тибета взять с собой любые имеющиеся инструменты, и тот принес бедренную
кость, деревянную трубу и костяной рог. "Стив тут же сказал, что о кости я могу забыть, - смеется
Тибет, - так что я дудел в остальные. По правде говоря, не думаю, что Стиву требовались мои
музыкальные умения, которых не было вообще. Он просто хотел, чтобы я участвовал, и в то время не
знал, что я умею, помимо игры на духовых".
Гэри Левермор выпустил Ostranenie 1913 в конце 1983 года; это был второй выпуск на его лейбле Third
Mind. "До сих пор я благодарен Стиву за то, что он дал мне ту запись и позволил выпустить 2000
экземпляров, продажа которых помогла финансировать Third Mind, ставший делом моей жизни, - говорит
Левермор. - Помню, как мы с Тибетом работали над пластинкой в Utopia Studios на Примроуз-хилл и с
нетерпением ждали вердикта Стива относительно тестовых отпечаток. Насколько я знаю, это был первый
диск Nurse, который печатали не на Nimbus, и качество звука оказалось не на том высоком уровне,
которого Стив придерживался в прежние годы".
"Тогда Тибет занимался не только Current 93, - утверждает Стэплтон. - Это началось примерно через
полгода. Как Nurse With Wound мы записали вместе несколько вещей - Ostranenie 1913 и Gyllenskold,
Geierstam And I At Rydbergs". Gyllenskold - название, взятое из введения в потрясающий "Оккультный
дневник" Августа Стриндберга, - кажется огромным футуристическим шагом Nurse, предрекая области,
которые они начнут исследовать позже. Несмотря на странную репутацию одного из самых холодных
альбомов Nurse, голос Тибета возвещает более яркую стадию творчества, а Стэплтон вставляет мрачные
заготовки - ярмарочную музыку, испуганные голоса, - в звуковое полотно, напоминающее толпу
нездоровых персонажей из мультфильмов. "Тибет хотел создать собственную группу и думал пригласить в
нее бывших участников 23 Skidoo, а возможно и Бэланса, - говорит Стэплтон. - Но с момента нашего
знакомства он решил, что группа будет состоять только из нас двоих". После окончательного
формирования Coil в том же году триумвират был создан.
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:41 | Post # 15 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | 5. Zos Kia и далее
"В любви я наделяю особой ценностью все, что называют извращением и грехом. Извращение и грех я
считаю самыми революционными формами мысли и действий, а любовь - единственным отношением в
человеческой жизни".
- Сальвадор Дали
"Наша логика иррациональна, - писал Бэланс в манифесте Coil 1983 года Цена Существования - Вечная
Борьба. - Галлюцинация - истина, в которой выкопаны наши могилы. COIL - это принуждение. СТРЕМЛЕНИЕ
и конструкция. Мертвые буквы осыпаются с нашей распадающейся кожи. Каббала и ХАОС. Танатос и
Телема. Архангелы и Антихрист. Открытие и Закрытие. Истина и Размышление. Ловушки и Дезориентация".
На этой стадии Coil были просто идеей, но для Бэланса всё всегда начиналось с видений и манифестов,
словесной игры и неправильных интерпретаций.
Первой записью Coil явилась сольная работа Бэланса, примитивная композиция для драм-машины и
синтезатора, созданная в 1983 году и названная "On Balance". Сперва он послал ее Левермору, чтобы
тот включил ее в Rising From The Red Sand, однако ее отвергли, и лейбл упустил свой шанс выпустить
первую официальную запись Coil. Нимало не расстроенный, к 11 мая Бэланс создал еще три сольных
трека: "S Is For Sleep", "Red Weather" и "Here To Here (Double Head Secret)". 4 августа 1983 года
идея Coil, наконец, воплотилась в дуэтном выступлении Бэланса и Слизи в лондонском клубе "Magenta".
Это событие было связано с демонстрацией фильмов Керита Вин Эванса и Дерека Джармена. На
выступлении присутствовали обычные для таких сборищ неформальные личности от нойза и
перформанс-арта вроде Pure и Ake. Пи-Орридж представил Бэланса Джармену - режиссер тоже входил в
круг людей, работающих с PTV. Позже Бэланс встречался с ним в гей-клубах, продолжая флирт, который
завершился неистовым сексом в туалетах лондонского клуба Heaven. "В то время была шахтерская
забастовка, и все ходили "откапывать шахтера" [miner означает и шахтер, и гомосексуалист]. Тогда я
был просто помешан на удовольствиях, да к тому же сидел на амфетаминах, - признается Бэланс. -
Вероятно, этим объясняется моя беспорядочная дружба, но общение с Дереком было главным, и я виделся
с ним дважды в неделю, заходил на чай". Перформанс в клубе "Magenta" основывался на пьесе "Тишина и
тайна", которую называли "опытом длительного напряжения". Она продолжалась порядка тридцати минут,
и все это время испуганный Бэланс робко перемещался по сцене, едва раскрывая рот. Слизи ставил
пленки с голосами волков, птиц и колокольным звоном, которые использовал в PTV, а Бэланс извлекал
резкие звуки из подержанной скрипки в рубленом стиле Пи-Орриджа. Уже тогда они старались создать на
своих представлениях особую атмосферу, используя благовония и стробоскопический свет. Сцена
погружалась в галлюциногенный туман, а Бэланс воображал, что видит призраков, просачивающихся между
досками пола.
Обязательства Слизи перед PTV ограничивали его участие в Coil, поэтому Бэланс объединился с Джоном
Гозлингом из Zos Kia. Название группе дал Пи-Орридж, взяв магический термин, изобретенный
оккультистом Остином Османом Спэром, который уже тогда превратился для Бэланса в настоящее
наваждение. "Мы с Гозлингом ходили в книжный магазин "Атлантис" и на рынок Портобелло, где искали
его книги и картины, - рассказывает он. - Как-то раз я по наитию зашел в галерею, поднялся в
магазин на втором этаже и обнаружил там шесть картин Спэра. Я нашел их интуитивно, у меня всегда
это получалось. Конечно, мы не могли их себе позволить, и картины купил Дженезис или кто-то еще. Но
смысл в том, что я ощутил с ним мгновенную связь, и поэтому мы использовали название Zos Kia. Это
было не просто так. Мы действительно собирались следовать пути этого человека. Впрочем, возможно, в
тот момент для меня была важна новизна Спэра. Я никогда о нем не слышал, и вдруг в "Атлантисе"
появились эти замечательные картины. Майкл Хоутон, тогдашний владелец магазина, знал Спэра лично и рассказал
нам, как важен он был и как важен станет в будущем, поэтому мы должны найти и прочесть все его
книги. Так мы и сделали".
Остин Осман Спэр (1886 - 1956) - один из самых харизматичных персонажей оккультного возрождения
конца 19 - начала 20 века. Одинокий шаман, он начал свою творческую жизнь в 1904 году как самый
молодой художник, чьи картины были представлены на выставке в Королевской академии, а закончил ее
отшельником, живущим со своими кошками и картинами в захудалом доме в Брикстоне, лишь изредка
выставляясь в пабах Южного Лондона. Спэр входит в число величайших художников бессознательного и
создал одну из наиболее эффективных и целостных магических систем. Выросший в тени лондонского
рынка Смитфилд, Спэр, сын ночного полицейского, с детства испытывал отвращение к ловушкам будничной
жизни и взращивал в себе интерес к миру тайн. Свою оккультную философию он впервые описал в книге
"Земля Инферно" (1905 год) и расширил ее в таких трудах, как "Книга наслаждений (Любовь к себе):
Психология экстаза" и "Средоточие жизни". Хотя Спэр отрицал чье-либо влияние, вдохновляющие тексты
и уникальная космология ставят его в один ряд с такими представителями трансцендентного английского
искусства, как Уильям Блейк.
Центром магической системы Спэра стала его теория отношений Zos и Kia. Он описывал Kia как
состояние "ни то, ни то", первичное единство, Дао, источник всего. Zos - это человеческое тело, ум,
воля и воображение. Его Спэр выбрал в качестве собственного магического имени. В основе
диалектики Zos и Kia лежит возможность прямой связи с бесконечностью. Используя метод, названный
"атавистическим восстановлением", Спэр пытался пройти назад, через все свои человеческие и животные
воплощения, информация о которых, по его мнению, крылась в подсознании, к самому началу и
воссоединиться с Kia в блаженстве отсутствия сознания. Спэр привлекал силы предыдущих воплощений,
чтобы завершить магическую работу; кроме того, есть множество историй о его способностях придавать
форму призракам и управлять силами природы. Чтобы достичь этих целей в материальном мире, он ввел
систему сигил, где создавал символическую диаграмму, воплощающую его желания, после чего разрушал
символ, заставляя себя осознанно забыть поставленную цель, которая должна была отложиться в
подсознании и начать свою работу. Такой процесс осознанного забывания в нормальных условиях
практически невозможен, и Спэр разработал соответствующие техники, направленные на опустошение ума
и облегчение подавления желаний. Эти техники варьировались от сексуальной магии до трансовой
медитации. Он описывал мастурбацию как "совокупление с атмосферой", где "взнуздывал шлюх, ведьм и
сук всех мастей, а также нескольких дев". В конечном итоге он заявил, что получил руководство от
Дельфийского оракула, благодаря чему овладел техникой совершенной магической работы. В нее входило
создание урны, внутри которой было свободное место для формирования вакуума, когда в нее вставляли
пенис. В момент оргазма сигилы освящаются, а вероятный маг как можно дольше остается сосредоточен
на объекте своего желания, что совсем непросто из-за силы и продолжительности оргазма, запущенного
вакуумом. Чтобы гарантировать успех, Спэр советовал герметично запечатать урну, закопать во время
определенной фазы луны, затем опустошить содержимое на землю в качестве возлияния и перезахоронить
ее. Он утверждал, что эта техника, "Глиняная Дева", крайне опасна и никогда не подводит.
Самым важным аспектом любого магического акта является абсолютная преданность и твердое убеждение
участника, что ритуал сработает. В свете этого многие методы Спэра можно рассматривать как
прозаические выдумки для концентрации бессознательных энергий ума. Это магическое мировоззрение
Спэр распространил и на свои картины: сумрачные, залитые лунным светом пейзажи, населенные
танцующими ведьмами, и "звездные" портреты, чьи пропорции были искажены, раскрывая незаметные
аспекты характера изображенных людей. В его системе много общего с сексуальной магией Кроули и ОТО. Действительно, Спэр был участником Argenteum Astrum Кроули, но вскоре бросил это
дело, так и не постигнув его учений. Спэр предпочитал магическую систему, которая была бы
достаточно гибкой, чтобы отразить контуры человеческой души, тогда как Кроули предпочитал ту, что
отражала его.
В Fortean Times, британском журнале о паранормальных явлениях за январь 2001 года, Бэланс
рассказывает Марку Пилкингтону о своих отношениях с этим художником. "У меня очень личные отношения
со Спэром, - начинает Бэланс. - Он мой учитель. Я общаюсь с ним через его картины и часто прошу
совета как у предка. Многие его верования были шаманскими, связанными с поклонением роду. У меня
нет какой-то тесной связи с моими предками, реальной семьей, за исключением родителей моей матери.
Поэтому я обращаюсь за советом к Спэру. Мне представляется, что он до сих пор живет в своем
искусстве и в эфире. Он рядом как помощник. Звучит, конечно, странновато... наверное, лучше
сформулировать это в кибер-терминах! Хотя картины Спэра зачастую декоративны, вас поражает
намерение, скрывающееся за этой декорацией. Большинство людей, соприкасавшихся с работами Спэра,
выносят из этого общения что-то позитивное. В них кроется огромная сила. Он осознанно наполнял
силой каждую картину. Одни больше, другие меньше, но сила есть во всех них, и она передается вам.
Можете побеседовать с ними, и они изменятся. Вы смотрите на его хаотические картины с одним
человеком и видите одно, а потом смотрите с другим и видите совсем другое. Картины откликаются и
реагируют. Как Берроуз или Спэр, мы не видим разницы между нашей философией, нашим стилем жизни и
нашим творчеством. Мы то, что мы делаем. То, что Спэр делал в живописи, мы хотим сделать в музыке.
Поэтому мы создаем потусторонний звук. Мы пытаемся сделать со звуком то, что он делал с
изображениями, искажая и искривляя их геометрию, и создаем странную геометрию в звуке, словно он
идет к нам по каким-то иным путям. Для этого мы используем технологию - 3D-приборы, фейзеры, разные
другие примочки. Нет какого-то одного конкретного прибора - мы обращаемся к любым доступным нам
способам... Спэр совершал разговорные битвы (на самом деле он рисовал на экранах колонок [Бэланс
сказал: speaking battles, Кинан пояснил: speaking baffles]), где проецировал звук в эфир, который,
по моему мнению, есть реальная, физическая вещь, нечто вроде космического клея, истинное вещество -
или не-вещество, - которое все связывает и позволяет распространять идеи и даже пересылать предметы".
На момент своего знакомства с творчеством Остина Османа Спэра Бэланс уже занимался сексуальной
магией. После принятия системы Спэра конкретные результаты начали возникать незамедлительно: ее
эффективность оказалась невероятной. "Мы сделали сигилу, чтобы найти работы Спэра и узнать о них
больше, - рассказывает Бэланс. - Но работа с сигилами - это как в "Ученике чародея", когда
начинают опрокидываться ведра, и вам надо немедленно что-то сделать, чтобы это прекратить. Работа с
энергиями в сексуальной магии, совокупление с атмосферой и торговля с обитателями тех мест крайне
опасны в том смысле, что легко могут превратиться в зависимость. Для меня так оно и есть. Кажется,
что последние двадцать лет вокруг моей головы обернута большая, ленивая, мокрая летучая мышь. Это
не означает что-то плохое - просто я так чувствую. Хотя приятного в этом мало, - признается он. - Но я привык к неприятному.
Все неприятное я кладу в ящик с надписью "неприятное". Мы действительно играли с опасными вещами.
Мы проводили ритуалы, и поскольку они были химически, физически, магически и эмоционально заряжены,
то сплетались в один огромный шар энергии, который легко мог выйти из-под контроля. Поэтому так
болезненно распадались PTV, и поэтому некоторые люди, имевшие к ним отношение, снова стали
нормальными, притворившись, будто никогда ничем подобным не занимались; или, скажем,
неофашисты-скинхеды, которые снова начинают курить дурь и тусоваться с черными - все это выявляет
полярности человеческого характера. Поэтому я стал Джоном Бэлансом. Я понимал эту полярность и
должен был находиться либо полностью наверху, либо полностью внизу".
Жизнь Бэланса представляла собой череду радикальных переворотов. Им способствовал и растущий
интерес к сюрреалистам; Бэланс поглощал истории о художниках, которые пытались убить себя,
простреливали себе ноги и отравлялись алкоголем. Он сосредоточил внимание на Рене Кревеле,
художнике-гомосексуалисте, чьи исследования сомнамбулических трансовых состояний в начале 1920-х
годов определили "эру сновидческой работы" сюрреализма. Опиумоман и алкоголик, в 1935 году он
отравил себя газом. "Друзья брали его на поруки, - рассказывает Бэланс. - Каждые два года он
отправлялся в сумасшедший дом в Швейцарии, а потом выходил оттуда и продолжал все то же самое. Так
было 8 или 10 раз, и я понял, что та же модель есть и у меня. Я думал, сколько же возможностей у
меня было... В результате он покончил с собой, поскольку вряд ли осознавал эту модель. Я свою
отлично понимаю, но все равно должен оставаться начеку".
24 августа 1983 года Coil играли в лондонской галерее Air в следующем составе - Бэланс, Гозлинг и
Марк Алмонд из Soft Cell, - представив "A Slow Fade To Total Transparency". Гозлинг и Бэланс
ставили друг другу фальшивые клизмы, а Алмонд читал фрагменты из своего дневника, придавая названию
новую форму победной песни, обнажая сокровенные мысли и исполняя ритуалы в стремлении разрушить
психологические барьеры и сделать внутреннее внешним. В аудитории находились Ник Кейв, Лидия Ланч и
Джим Тирлвелл, который вместе с Алмондом отыграл в тот год три шоу Immaculate Consumptive в
Нью-Йорке и Вашингтоне. Алмонд подружился с Бэлансом во время их совместного участия в PTV. На
момент выступления Coil в галерее Air Алмонд был поп-звездой с мировым хитом Tainted Love.
Событие организовала будущая жена Стэплтона Диана Роджерсон, известная как Дидо или Crystal Belle
Scrodd. "Диана Роджерсон участвовала в этом с самого начала, - рассказывает Тибет, который
познакомился с ней первым. - Она знала Produktion, и через них я ее и встретил: на последнем этаже
Кенсингтон-маркет у Produktion был магазин, а у Дидо - прилавок на первом, где продавались
садомазохистские фетиши и материалы". Роджерсон и ее подруга Джилл Вествуд составляли
перформанс-дуэт Fistfuck. Многие из тех, кто видел выступление Fistfuck, называли их женским
Whitehouse. "По моему мнению, Джилл Вествуд была наикрутейшей, - говорит Гозлинг. - Совершеннейшая
оторва. Ничего не боялась. Она выходила на сцену и делала сумасшедшие вещи, просто дикие штуки.
Fistfuck были психами". Их живые выступления вполне соответствовали названию: доминатрикс ритуально
унижала мужчин, мочилась на них и привязывала к стульям под экстремальный нойз и звуковые коллажи.
"Женский Whitehouse? Такое описание о многом говорит, - соглашается Тибет. - И все же я думаю, что
Fistfuck гораздо театральнее, хотя Whitehouse тоже были театральными в своем роде; но они такие
сами по себе, без игры. Ребята из Whitehouse ходили в чем попало. Уильям мог надеть кожаную шинель,
но идея состояла в том, что они были как все и одевались обыкновенно, если только вы не знали, что
под этим скрывается. Относительно Fistfuck, конечно, тоже можно было думать, что прячется под их
резиновыми облегающими одеждами, но понять это было невозможно". Кроме музыкальной карьеры,
Роджерсон занималась и съемкой фильмов. Ее самой известной короткометражкой стал Twisting The Black
Threads Of My Мental Marionettes, мучительное исследование мазохизма, звуковой ряд к которому
написал Стэплтон и его друг Джефф Кокс. Стэплтон уничтожил пленку, но те, кто видел фильм -
показывавшийся публично в некоторых арт-кинотеатрах Лондона, - описывают его как экстремальную
версию выступлений Fistfuck с множеством сексуальных унижений с использованием молотков, лезвий и
сырных терок. "Я едва смог его смотреть, - говорит Стэплтон. - Для меня это чересчур. Я сделал
приятный саундтрек, но это не мое. Мне было неуютно даже хранить пленку у себя дома. Он слишком
жесткий. Если бы власти его увидели, Дидо наверняка оказалась бы в тюрьме". "Это синхрония, -
продолжает Роджерсон. - Что бы вы ни думали о тяжести, вас влечет, а вокруг меня в то время было полно молодых людей, склонных к
саморазрушению. Меня привлекала идея того, что в нашем обществе нет ритуала, и этим фильмом я
хотела объяснить, что такое быть молодым, потерянным и запутавшимся. Фильм полностью их
собственный. Я никого не заставляла это делать. Не было никакого сценария. Я просто задала процесс
в очень мрачной, гнетущей обстановке и посмотрела, что из этого выйдет".
Другая короткометражка, чье название ныне забыто, состояла из статичной съемки мужчины, который
достает из-под одежды сердце и начинает медленно ласкать его - и себя, - в конце концов впадая в
исступление и начиная его трахать. "Меня с детства привлекало все странное", говорит Роджерсон.
Действительно, ее детство было невероятно сложным. Выгнанная из нескольких школ-интернатов за
плохое поведение, она сбежала из дома и до сих пор едва знает своих родителей. "Нам тяжело
общаться; они думают, что все, что я когда-либо делала - настоящая катастрофа, - рассказывает она.
- Они постоянно говорят - смотри, что сотворили с тобой эти наркотики! Сейчас я с ними не спорю, но
знаю, что не смогу на них положиться или обратиться к ним, если у меня возникнут проблемы. Они меня
просто не слышат".
"У Дианы действительно была вызывающая репутация и грозный характер, - соглашается Джон Мерфи. - Ее
считали довольно жестокой. Мы с Роджером Смитом создали звуковые пейзажи и шумы по крайней мере к
одному ее шоу. По сути выступление Fistfuck было фетиш-перформансом, где Диана и Джилл выполняли
различные садомазохистские ритуалы с несколькими жертвами и комментировали происходящее. Все это
сопровождалось неземным нойзом, напоминавшим Whitehouse с врезками вокала и отдельными фразами
Дианы и Джилл".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:42 | Post # 16 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | Концерты в Air, где выступали Fistfuck, продолжались два дня и оказались сумасшедшим событием.
Гозлинг, как всегда, буйствовал, катая в аудиторию большие металлические барабаны, на которые его
только что стошнило. Бэланс окрестил его Жанной д'Арк, а себя назвал "Легион". "Понятия не имею,
откуда это взялось, - пожимает он плечами. - Это было время, когда крышу из-за наркотиков сносило
настолько, что каждые пять минут вы изобретали себя заново. Представление было довольно
экстремальным. Помню, как однажды я обернулся, а у Гозлинга в руке оказался скальпель, и он начал
себя резать вокруг черепа, по всему телу, а когда дошел до языка, то резанул прямо по нему! У него
по языку шла кровавая полоса, покрытая блестками".
"В ту ночь я совершенно съехал с катушек, - соглашается Гозлинг. - Это был перформанс, искусство,
которое для меня всегда являлось точкой отсчета, но я старался внести в него элемент футбольного
хулиганства. Сейчас мне трудно объяснить или понять подобный тип нигилизма. Вспоминая того себя,
не понимаю, почему я был таким. Мне повезло, что я выжил. Либо у меня были какие-то серьезные
проблемы с психикой, либо я просто любил выпендриться, хотя, возможно, тут есть и то, и другое".
"Air казался настоящей импровизацией, и атмосфера была невероятно заряженной, - вспоминает
Роджерсон, оценивая внутреннюю силу ранних выступлений Coil / Zos Kia. - Это было замечательно. Два
симпатичных, обнаженных по пояс молодых человека режут себя на кусочки. Бэланс на сцене поставил
себе клизму. Он до сих пор меня дразнит, потому что я за ним убирала. Бэланс был шикарным
мальчиком. Я знала, что он бойфренд Слизи, но Джон всегда торчал с кем-нибудь в туалете. Мне
казалось, он просто помешан на сексе, шел с любым, кого там находил. Он был как плюшевый
медвежонок, а Слизи называл его "щенком". В их отношениях он был малышом, а Слизи - мамочкой, но
Бэланс всегда создавал вокруг себя атмосферу тайны. Он говорил, что у них со Слизи есть
таинственная комната, куда они водят парней и колют их палками для скота! Еще он сказал, что я
довольно часто возникаю в их фантазиях, и я тогда подумала: "Бог мой! В какой же роли они меня
представляют?"
12 октября Zos Kia - Бэланс, Гозлинг и Мин, - играли в лондонской Recession Studios.
Гозлинг был на MDMA и на протяжении всей записи издевался над скрипкой. В
следующем месяце на Берлинском фестивале Atonal Zos Kia выступили на одной сцене с PTV. Судя по
записи, группа была в своей агрессивной фазе звучания, представив композицию "Sicktone", настоящую
атаку на уши аудитории. Однако другие вещи граничили с индустриальным попурри. Худшей оказалась
"Truth", где использовались записи Мэнсона. Насмешливый тон Гозлинга в начале шоу подозрительно
напоминал голос Пи-Орриджа: "Мы - свидетели ваших многочисленных и разнообразных форм контроля. Они
эффективные, они замечательные". Было ясно, что им предстоит пройти большой путь, чтобы выбраться
из тени своего учителя. Однако несколько композиций предсказывают будущее направление Coil,
особенно версия сингла "Rape". Этот тяжелый трек, замышленный как первый материал Coil,
предвосхитил зловещую хоровую основу, которую можно услышать на Scatology и Horse Rotorvator.
Попав в Берлин, Слизи и Бэланс большую часть времени проводили в городских гей- саунах, а Пи-Орридж
и его жена Пола общались с Кристианой Ф, школьницей- наркоманкой, чья биография была
экранизирована, став международным кинохитом. На фестивале Бэланс и Гозлинг сыграли в составе
Psychic TV; концерт записали и выпустили на диске Berlin Atonal Volume 1. Однако растущее
напряжение между Пи-Орриджем и Coil достигло в Берлине своего пика. "Вместо того, чтобы оставаться
в сквоте, большой открытой комнате, где все мы спали на матрасах, он отправился к Кристиане Ф",
жалуется Бэланс.
Официально Пи-Орридж утверждает, что в первую ночь оставался в сквоте, но потом действительно
переехал к Кристиане. "У нее были тяжелые времена, и она нуждалась в компании и поддержке. Это
никак не было связано с общей комнатой, - утверждает он. - Вы думаете, мне так надо уединение? Да
ладно, меня волновала только верность дружбе".
"Приехав в Нью-Йорк, мы отомстили, поселившись в апартаментах Мадонны, - продолжает Бэланс. - Я
встречался с ее лучшим другом Мартином Бердженом, который рано умер от СПИДа. Мы общались с ним в
Лондоне, а жил он в Нью-Йорке. Самой Мадонны не было, и мы трое спали в ее постели. Я даже
пользовался ее зубной щеткой".
Первый сингл Zos Kia, отредактированную версию "Rape", продюсировал Пи-Орридж, но после разрыва
Бэланс на запись не пришел. Завершив турне Psychic TV 1983 года World Detour с концертами в
Манчестере, Исландии, Америке и Берлине, Слизи и Бэланс решили, наконец, покинуть группу. "Нас
просто бесил Дженезис и его отношение, - вспоминает Бэланс. - Он считал себя на две головы выше
нас. Он купался в лучах славы, а мы делали всю работу. Но у Дженезиса всегда была удивительная
способность двигать себя вперед. Не знаю, откуда она взялась, но, в общем, мы решили, что нам
сложно оставаться вместе. Помню, как я сказал ему по телефону о нашем уходе. Слизи не мог или не
хотел это делать, так что выслушивать его мысли по этому поводу пришлось мне".
После разрыва Бэланс больше не принимал участия в Zos Kia, поскольку Гозлинг остался в Psychic TV.
В 1984 году Стэплтон все еще работал в гравировальной студии на Поланд-стрит, большую часть
вечеров и иногда все выходные проводя в студии. Он уже начал создавать The Sylvie & The Babs Hi-Fi
Companion и регулярно обыскивал коробки с записями 1950-х годов в поисках "клубнички" и экзотики,
которые можно было бы использовать как заготовки. Гэри Левермор вспоминает, как Стэплтон познакомил
его с двумя девушками в пабе "Джон Сноу", где они регулярно "охотились", утверждая, что создал
Sylvie & Babs в их честь. Также он рассказывает, как отчаянно Стэплтон хотел добыть экземпляр "King
Of The Road" Роджера Миллера, чтобы включить его в грядущую пластинку.
Тем временем Роджерсон, наконец, услышала Nurse благодаря сырой записи Sylvie & Babs, беспрестанно
крутившейся в Produktion. Когда приятель-продавец упомянул, что собирается занести Стэплтону
немного гашиша, Роджерсон напросилась с ним, желая увидеть того маньяка, что скрывался за
"Registered Nurse". Офис был закрыт, но Стэплтон просиживал в нем допоздна, работая над обложкой Sylvie & Babs. "Оксфорд-стрит всегда казалась мне
невыносимой - слишком много народу, очень шумно, - говорит Роджерсон. - Но Поланд-стрит
представляла собой замечательный контраст, и там был Стив, спокойно работавший среди этого внешнего
хаоса, где все зациклены на своем имидже. Мы посмотрели друг на друга, и как будто зажегся свет,
словно вы встретили человека, который обязательно вам понравится, хотя вы даже не знаете, почему.
Внезапно в комнате стало светлее. Это было похоже на фильм "Голова-ластик".
На следующий день Стэплтон позвонил Тибету и рассказал об удивительной женщине в ярко-красном
парике на бритой голове и в облегающем резиновом платье, которая пришла к нему на работу и
представилась как Кристал. "Я сказал ему, что она из группы Fistfuck, и Тибет едва не поперхнулся",
вспоминает он.
"Когда после этого мы встретились с Тибетом, он заявил, что я украла его лучшего друга, - говорит
Роджерсон. - Также он сказал, что будь он девушкой, у меня бы не было шансов. Я знала Тибета очень
давно, и он казался мне жалким типом, хотя и с хорошим чувством юмора. Позже я увидела, что он
хитрый и непостоянный, что он сталкивает между собой людей и играет с ними в игры. Сегодня он стал
гораздо сложнее. Сейчас я его действительно люблю. Когда я вижу человека с такой болью, я узнаю ее
немедленно, поскольку практически вся моя работа посвящена боли. Он говорил о Кроули и подобных
вещах, но дело было не в этом. С ним происходило что-то, что невозможно объяснить. Он был очень
темным, этакий Леонард Коэн в группе".
Роджерсон не могла поверить своей удаче. Всего несколько месяцев назад она практически забросила
сцену, избавившись от большинства друзей из-за кризиса уверенности. И вот теперь она встречалась с
парнем из Nurse With Wound, а кроме того, в лондонском журнале The Face появилась обложка с ее
довольно угрожающим изображением. Она вновь оказалась на коне. "Это было замечательно, - вспоминает
она.
- Я пошла в эту темноту одна и внезапно возродилась, словно феникс. Что произошло? Я оказалась во
"внутреннем круге" андеграунда, со Стивом и Уильямом Беннетом. Я шла по улице со Стивом и
Whitehouse, все в длинных пальто, словно персонажи какого-нибудь спагетти-вестерна, и я, вся в
резине - это просто A Fistful Of Fuckers! Все вокруг очень уважали Nurse With Wound и Whitehouse. Я
любила общаться с мужчинами и была сильной личностью, так что вполне могла слушать, как Whitehouse
делают материал вроде "Tit Pulp" - это меня совсем не беспокоило".
Whitehouse постоянно ломали любые ожидания. Роджерсон вспоминает их удивительное выступление в
Испанском анархическом центре Иберико на Харроу-роуд, куда они пригласили группу нео-натуристов,
соблазнительных девушек с пышными формами, которые покрыли себя зеленой краской и вышли перед
зрителями в таком виде. "Со стороны Whitehouse это было очень умно, поскольку они представили свою
противоположность, - считает Роджерсон. - С одной стороны - богини, сексуальные, округлые,
любящие готовить и кормить, с другой Whitehouse - ярость, отношение "пошли все на фиг". Отличное
чувство юмора".
На первое свидание Стэплтон и Роджерсон отправились в гей-глуб посмотреть Эрту Китт, которая им
очень нравилась. Выступление оказалось запоминающимся. Китт исполняла свои обычные музыкальные
темы, когда внезапное шипение сломавшейся аппаратуры дало понять, что она поет под фонограмму.
После пары секунд ужасной тишины зал взорвался аплодисментами и возгласами поддержки, а Китт
фантастически пренебрежительно пожала плечами и продолжила с момента остановки, когда пленка
заработала вновь. Пара пробралась за сцену, где Роджерсон спросила Китт, не хочет ли она спеть на
следующей пластинке Nurse. Та вежливо отказалась. "Диана в то время была очень крутой, - утверждает
Стэплтон. - Я вам столько всего могу порассказать... Когда мы только начали встречаться, то вместе
с Джоном Фозергиллом решили сходить на один французский фильм. Маленький кинотеатр был набит до
отказа, а какой-то парень уселся посреди четырех пустых мест. Мы хотели сесть втроем, и Дидо
попросила его подвинуться, но тот заупрямился и отказался. Тогда она прошипела ему в ухо нечто такое, от чего
он просто выпрыгнул с кресла и убежал. Дидо сказала, что если он не подвинется, она вырвет ему
яйца".
"Это кажется странным, но я помню, как на некоторые наши свидания действительно приходил Фозергилл,
- говорит Роджерсон. - Кроме того, однажды был странный секс втроем, в котором я больше не стала
участвовать. Мне всегда нравились эксцентричные мужчины, поскольку все, кого я знала, были
совершеннейшими грубиянами, и Джон отлично вписывался в такой тип. Мои братья были психами, и я его
понимала. Он всегда был эксцентричным, но его патологии с течением времени только усугублялись, а
эта история с Карлом и Даниэль висела на нем тяжким грузом. Я видела человека, который был целиком
и полностью подавлен ситуацией, в которой оказался. С другой стороны, Химан Патак был совершенно
обычным парнем. Мы со Стивом как-то раз встретили его в автобусе уже после того, как он ушел из
группы. Он вообще не хотел говорить о прежней жизни".
В 1983 году Тибет был занят работой над своими песнями. Хотя ему очень хотелось избавиться от
выбранного прежде названия Dogs Blood Order, он не знал, кто обладает Current 93: Бэланс, Хаэман
или он сам. Однако к лету 1984-го, когда Хаэман полностью сосредоточился на 23 Skidoo, а Бэланс
работал со Слизи в Coil, Тибет решил, что у него есть полное право взять это название, несмотря на
свой угасающий интерес к Кроули.
В конце 1983 года Тибет принял предложение использовать дешевое студийное время, чтобы записать
"Maldoror Is Dead". Для воплощения своих идей он пригласил Стэплтона. В результате в 1984 году
вышел Nature Unveiled, первый полноценный альбом Current. Его темы, взятые главным образом из
обширных чтений Тибета об Антихристе, присутствуют и в современных работах Current 93. "У меня до
сих пор сохраняются те же интересы, - утверждает Тибет, - хотя природа их музыкального воплощения
изменилась. Такие композиции, как "Maldoror Is Dead" и "The Mystical Body Of Christ In Chorazim",
не слишком отличаются от того, что я делаю сейчас, в плане силы, эстетики и видения". Запись первой
стороны вновь проходила в The Roundhouse. "Первые сессии я пропустил, потому что играл в SPK, и мы
должны были участвовать в телевизионном поп-шоу The Tube, - вспоминает Джон Мерфи. - Когда я
вернулся, Тибет сыграл мне то, что у него получилось, и в студии я кое-что добавил на своем
синтезаторе, а Стэплтон ввел атональные звуки фортепьяно. Кстати, другие музыканты, работавшие
тогда в The Roundhouse, говорили, что мы звучали как группа сатанистов". Вторая сторона Nature
Unveiled была записана в начале 1984 года в IPS на восьмидорожечном пульте. Звукорежиссер Ник
Роджерс был указан как член группы, и Тибет со Стэплтоном настаивают, что он действительно сыграл
важнейшую роль. На записи присутствовали Энни Энкзайети, Джон Фозергилл и, необъяснимым образом, Ют
из готической группы Killing Joke.
"Maldoror Is Dead" - композиция, к которой Тибет позже обратится еще раз, организована вокруг
простого повторяющегося семпла, где Алистер Кроули поет "Ом". "Я описал это Стиву как гипнотический
сон, который начинает ускоряться, когда мы подходим к концу, поскольку в то время я был помешан на
апокалипсисе, - вспоминает он. - Мне представлялось, как все словно складывается, крутится быстрее
и быстрее, и то же самое происходит с этим треком. Я проиграл Стиву луп и прочел текст. Я
подчеркнул, что в начале должно возникать отчетливое ощущение медленного движения, словно во сне.
Часто оно действительно бывает очень медленным; жесты людей похожи на движения марионеток, вроде
наполнены смыслом, но на самом деле никакого смысла нет. Это как тени на стене, когда горит свеча:
они искривляются, искажаются, и все вокруг выглядит значимым и преувеличенным. В финале звуки
становятся неистовыми, будто кто-то мешает или сдает карты". Тибет часто описывал Стэплтону то, что
он хочет сделать, в образах и картинах, а тот переводил его идеи в звук. Их творческий союз был
идеален.
Большая часть материала, вышедшего вслед за Nature Unveiled, была создана еще в первую сессию, но
атмосфера следующего альбома Current Dogs Blood Rising оказалась совсем иной. Если композиции
Nature Unveiled были плавными и полными достоинства, Dogs Blood Rising напоминает амфетаминовый
психоз. Такие вещи, как "Jesus Wept", создавались Стэплтоном и Роджерсом через активное
комбинирование нарезок разных записей. Получившееся обладало неприятной силой, хотя ее обрели не
все треки. "Falling Back In The Fields Of Rape" без необходимости хулиганистая, с такими банальными
строками, как "Закрой глаза/ Сними с себя ответственность/ Это был не ты", гневно исполнявшимися
Стивом Игнорантом, несмотря на эффективное использование фрагментов детских песенок и детских
голосов. Тибет заявил себя как Изидор Дюкасс и Христос 777, между образами которых метался в
зависимости от жадно поглощаемых книг. Многие упомянутые на альбоме участники просто заходили в
студию, не принимая фактического участия в работе. На диске поют Диана Роджерсон, Татита Луис
Райзлинг, или Руби Уоллис, ее дочь от первого брака, а также Игс из группы No Defences. "Работая
над первыми альбомами Current, я многому научился, - признается Стэплтон. - Когда мы записывались
на IPS, я сделал большую часть стороны Nature Unveiled. Там были лупы, звуковые текстуры, а ведь
раньше я ничем похожим не занимался. Многое из того, чему я научился, я использовал на Homotopy To
Marie. То, что на втором альбоме с нами работал Стив Игнорант, было замечательно. Как Nurse With
Wound я гораздо больше ориентировался на Crass, чем на Throbbing Gristle. Они были такими же
старыми хиппи, как и я".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:42 | Post # 17 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | После Dogs Blood Rising Current 93 и NWW отправились в Европу с серией концертов. Вместе с Энни
Энкзайети и D&V в декабре 1984 года они выступили в Амстердаме и Брюсселе. Стэплтон вспоминает это
событие как "полный бардак". Тибет играл на клавишах вместе с Nurse и, не будучи великим
импровизатором, обратился к заезженным музыкальным цитатам из "К Элизе" Бетховена, что вывело
Стэплтона из себя. К тому же, разновидность свободного хаоса, который создавали на сцене Nurse,
была очень далека от строгой природы тогдашней музыки Тибета. Помимо него и Стэплтона, в состав
Nurse входили Диана Роджерсон, Энни Энкзайети, Тим Спай, а также Пол Доннан, который был с ними
"просто ради наркоты". В Амстердаме Стэплтон впервые попробовал кокаин и настолько съехал с
катушек, что Тибету пришлось утаскивать его со сцены, поскольку тот ползал по полу и орал в
микрофон, когда все давно уже перестали играть. На самом деле свой дебютный концерт Nurse сыграли
месяцем раньше, в Брайтоне, вместе с SPK. "Сейчас мне это кажется довольно забавным, - признается
Стэплтон. - Мы играли в танцевальном зале в Брайтоне, что было просто нелепо. Вокруг стояли
любители диско в клешах, не проявляя к нам никакого интереса. Когда мы закончили, была мертвая
тишина. Помню, Диана кружилась по сцене и заворачивала себя в пластик".
Концерты Current длились не более пятнадцати минут. Они включали одновременно множество кассет, где
были и деформированные григорианские хоралы, и электронный шум, и традиционная японская музыка.
Энди Лич играл на ударных под рев гитарных импровизаций и воющую скрипку Тима Спая, а Тибет
пускался в словесные импровизации, основанные на детских песенках и апокалиптических библейских
текстах. Хотя реакция на их лондонские шоу была довольно прохладной, европейские концерты оказались
более успешными, и каждый вечер на них собирались толпы. В Брюсселе Тибет принес на сцену
металлическое распятие, в которое напихал облитую бензином вату, поджег, швырнул его на пол и
отпихнул в зал.
Несмотря на разочарование Стэплтона в Insect And Individual Silenced, он продолжал работать с
Тирлвеллом, который появился на последней пластинке Nurse вместе с Тибетом и Роджерсон. Brained By
Falling Masonry был посвящен альбому Cottonwoodhill легендарной европейской группы Brainticket,
напоминающему кислотную галлюцинацию в стиле Funkadelic в сочетании с Faust и женским вокалом Джейн
Фри, немного похожим на голос Дианы Роджерсон. Brainticket опубликовали на обложке шуточный совет в
качестве предостережения для непосвященных. "После прослушивания этой записи друзья вас не узнают, -
заявляли они. - Включайте это раз в день. Ваш мозг разрушится!" Обратившись к ритмам Brainticket,
Стэплтон опалил их взрывами электричества, а Тирлвелл ввел свой истерический вокал. "Мы
записывались в периоды студийных простоев The Roundhouse, что, по моему тогдашнему убеждению, было
для Nurse необычно и довольно престижно, - вспоминает Тирлвелл. - Я никогда не слышал песни
Brainticket, и до начала записи мне ее не играли. Мне просто дали листок с текстом и сказали петь.
Я еще много лет не слышал оригинала и терпеть не могу там свой вокал, хотя многим он нравится".
Кроме того, Тирлвелл обратил внимание на напряжение, постепенно возникшее в студии между ним и
Тибетом. "Я никогда не принимал Тибета всерьез, - говорит он. - Наверное, он считает, что я к нему
плохо относился, и это, видимо, правда. В то время мне казалось, что он влез в Nurse и всеми силами
пытается удержаться; откуда мне было знать, что у него на уме?"
"Я всегда думал, что мы с Джимом ладили, - рассказывает Тибет. - На Бек-роуд мы жили практически
дверь в дверь, а Дженезис - через дорогу. Он был большим поклонником Стива и его творчества, и Стив
отвечал взаимностью, признавая его мастером редактирования и аранжировки. Однако вскоре выяснилось,
что он меня терпеть на может и говорит об этом всем моим друзьям и знакомым. Его ненависть,
продолжавшаяся лет пятнадцать, была совершенно непонятной. Стив считал, все дело в том, что они с
Джимом были друзьями, а потом пришел я, и мы со Стивом стали неразлучны. Возможно, сейчас эта
ненависть поутихла. Пару лет назад, делая с Coil свое первое большое шоу, он какое-то время жил у
нас с женой. Тогда я восстанавливался после операции и не мог придти на выступление. Но я видел
этот дурацкий комбинезон с блестками, который он носил на сцене и который вешал у двери в свою
комнату".
"Запись Brained By Falling Masonry была первой, в которой я участвовала, - вспоминает Роджерсон. -
Стив работал очень активно, постоянно сидел в студии. Казалось, там он чувствует себя лучше всего.
Когда Стив трудится, он весь поглощен делом и точно знает, каким будет результат. Он изменял трек,
потом еще, и еще, раз за разом повторяя пленки. Он слушал материал, проходя через одну и ту же фазу
в поисках паттернов. Когда записывалась эта пластинка, в студии часто бывал Джим Тирлвелл. Думаю,
он действительно хотел стать рок-божеством. Он был просто помешан на себе. Все было для него
ступенью, и в конце концов он должен был оказаться наверху. Но все равно в нем было что-то милое".
Тем временем в студии Britannia Row, где записывались Pink Floyd, Бэланс и Слизи трудились над
первым диском Coil. Бэланс составил планы для целого ряда тематических выпусков, замыслив серию
односторонних дисков, посвященных каждой из планет. Он выискал их каббалистические характеристики,
и каждая сессия должна была проходить в соответствующей обстановке. Первая запись 19 февраля 1984
года состоялась под знаком Марса. Бэланс объясняет: "Марс - римский бог весны и войны. Его качества
- динамическая энергия в сочетании с необходимой стабилизирующей дисциплиной; если самоконтроля
нет, несбалансированная мощь превращается в жестокость и бессмысленное разрушение. Марс - это
обожествление сил Человека, которое в том или ином виде можно встретить в любой культуре и по сей
день". В результате на Laylah вышел альбом How To Destroy Angels, названный "руководством для
сверхчеловеческого действия". Запись воплощала стремление использовать звук для целей ритуала и
внутреннего укрепления. Молитвенная атмосфера альбома далека от любых представлений о развлечении.
Явный гомоэротизм названий сходу навлек на них неприятности: Rough Trade отказались иметь с ними
дело, решив, что на альбоме выдвигается мысль о мужском превосходстве, несмотря на то, что его
делали геи. Бэланс и Слизи набросали общую структуру с расписанием того, когда должны были
происходить определенные вещи, и арендовали 12 гонгов, расставив их в студии вместе с парой
трещоток, разрисованных сигилами. Чтобы обеспечить максимальную силу, Coil решили, что обстановка должна быть исключительно мужской. По их просьбе здание во время записи покинули все
люди. Такое поведение безусловно внесло свой вклад в дурную репутацию группы и недоверие со стороны
Rough Trade.
How To Destroy Angels представляет собой галлюциногенную фугу из звуков гонга, сегодня звучащую
столь же стихийно и сверхъестественно, как и в то время. Альбом был выпущен на одностороннем диске;
другая сторона называлась "Absolute Elsewhere" и должна была напоминать по виду одно из магических
зеркал, через которые Джон Ди, маг елизаветинской эпохи, беседовал с ангелами. Звукозаписывающая
компания сделала несколько попыток, прежде чем у них все получилось. Они думали, что ошибаются, и
на первых вариантах диска имелись тона и дорожки; лишь потом вторая сторона была сделана чистым
зеркалом. Оформление альбома предрекало портал, изображенный на обложке альбома Time Machines. "Не
знаю, почему это так меня привлекает, - говорит Бэланс. - Это единственная область жизни и работы
Ди, которая мне интересна: драматические, динамические отношения между ним и Эдвардом Келли. Что
там происходило?". Притягивали Бэланса и точные систематические методы, которыми Ди и Келли
пользовались в своих исследованиях реальности ангелических существ. Келли был необразованным
человеком, но во время совместных сеансов употреблял язык, обладавший логичной грамматической
системой - енохианский, - беря его словно ниоткуда. Он уговорил Ди позволить ему спать с его женой.
Coil позаимствовали небесную монаду Ди, одиночную сигилу, представляющую весь спектр
астрологических, алхимических и каббалистических идей. Она заключает в себе символы всех планет и
зодиакального знака Овна, чьим атрибутом был огонь, связывая себя тем самым с алхимическим
процессом. В монаде присутствуют священные формы треугольника, круга, квадрата и креста. Фрэнсис
Йейтс, ученая и розенкрейцер, утверждает, что в рамках ренессансного герметизма монада
рассматривалась как магическая эмблема, чье "объединенное оформление важнейших знаков", наполненное
небесными лучами, оказывало дополнительное "объединяющее влияние на душу". Другими словами, монада
дарила вам Равновесие.
"Я воспринимаю музыку в контексте ритуала, - утверждает Бэланс. - Я читал 777 Кроули и другие
похожие тексты, чтобы найти там музыкальные параметры. Все это не слишком отличается от того, что
делал Джон Кейдж, когда бросал камни в сетку и извлекал из этого музыку. Здесь я вижу возможность
подстегнуть себя, а материал Ди и Келли очень вдохновляет. То, что, по их утверждениям, они
общались с ангелами - прямая параллель с современным помешательством на пришельцах и поисках
внеземной жизни. Это перенос старых идей на почву современной культуры. Но Джон Ди и его занятия -
лишь крючок, на который можно что-то повесить. Мы хотели творить музыку, и когда в процессе
творчества развивалась какая-то тема, мы представляли некоторые ее положения и следовали им, если
люди откликались".
"Дело не только в человеческой реакции, - говорит Слизи. - Наша музыка в большей или меньшей
степени творится в измененном состоянии сознания. Я имею в виду, что мы выходим в иное ментальное
пространство. Насколько мне известно, так происходит у всех композиторов, но я могу опираться лишь
на собственный опыт. Пространство ума, в котором вы находитесь, когда пишете музыку, возникает либо
под воздействием ритуалов, которые в тот момент проводятся, либо идей, пришедших вам в голову, либо
чего-то, что с вами происходит во внешнем мире. Мы пытаемся создать определенное ментальное
пространство, состояние или идею, откуда рождается музыка, и говорите ли вы о неких алхимических
представлениях или выполняете ритуалы перед началом работы, все это, в принципе, одно и то же".
В 1984 году, к моменту издания первого полноценного альбома Coil Scatology, любовь Бэланса к
сюрреалистам, особенно к Сальвадору Дали и его параноидно-критическому методу, пробудилась вновь.
Этот метод идеально вписывается в практику Coil, поскольку и Coil, и Дали стремились
дискредитировать реальность через целеустремленное исследование иррационального. Они стимулировали способность мозга порождать бредовые и
галлюцинаторные явления, питая его интересующей информацией, будь то атрибуты Марса или детали
оккультной миссии Ди и Келли. Бэланс собрал огромную коллекцию книг и альбомов Дали, прекрасно
понимая, что за фасадом эксцентричного сюрреалиста крылся сложный концептуальный лабиринт. Дали
интересовали частицы неощутимого, и позже этот интерес выразился в деталях его картин: полузабытые
места, железнодорожные станции, святые в виде мух. По мере текстурного усложнения музыки Coil
выработали собственную сеть культурных взаимосвязей и точек отсчета, когда мельчайшие детали
отсылали вас к чему-то другому и заставляли смотреть глубже.
Coil до сих пор вовлечены в спор о правах и деньгах от Scatology и Horse Rotorvator со Стиво,
главой лейбла Some Bizarre, где вышли эти альбомы. В 2001 году Coil переиздали их на собственном
лейбле в серии "Стиво, заплати, что должен". Однако тогда Some Bizarre отлично подходил для работы
с Coil. "В здании, где располагался их офис, была интересная культурная атмосфера, интересные люди,
связанные с этой культурой - например, Neubauten и Марк Алмонд, наши друзья, - говорит Слизи. - В
то время мы не замечали отрицательных сторон человека, вставшего в центре этой культуры". Бэланс
продолжает: "У нас было джентльменское соглашение, по которому мы можем расстаться с Some Bizarre и
забрать с собой наши записи. Это был период неопределенности, поскольку мы ничего не подтверждали и
не подписывали никаких контрактов. И когда через десять лет я решил, что пришла пора забрать оттуда
нашу работу, у Стиво ее не оказалось: он утверждал, что обладает мастер-записями на постоянной
основе. Я ничего такого не подписывал и никогда не подпишу. Дело принципиальное, и он от нас просто
так не отделается - мы никогда не отступимся, потому что это наше творческое наследие".
В работе над Scatology состав Coil пополнился новыми членами группы. Помимо шутника и провокатора
Бойда "Non" Райса, которого Слизи знал еще с тех пор, как в конце семидесятых тот помогал Throbbing
Gristle, в их ряды ненадолго влился Гевин Фрайдей из ирландских андрогинов The Virgin Prunes.
Бэланс дружил с Фрайдеем со времен интервью для Stabmental и до сих пор остается большим
поклонником этой группы. "Мне нравилась их кошмарная наивность, - говорит Бэланс. - Они всегда
говорили, что "не с пальмы слезли", но создавалось впечатление, что так оно и есть. Они походили на
взбесившихся детей и до смерти пугали народ своим антуражем. Со времен панка я не видел ничего
подобного. Панк был явлением просчитанным, отвратительным и дорогим, а это - подлинные дублинские
сокровища, женщины среднего класса, одетые как женщины среднего класса". Но самым важным
пополнением оказался Стивен Трауэр, который взошел на борт в качестве полноценного участника
после того, как отправил Бэлансу и Слизи письмо, рассказав, насколько сильно он нуждается в
интеллектуальной компании, живя в маленьком городишке Уэйнфилде на севере Англии. "Он хотел
переехать в Лондон, - говорит Бэланс. - Мы со Слизи уже долго работали вместе и решили, что имеет
смысл добавить в нашу компанию нового человека. Он был очень резким, вроде Марка Смита -
использовал язык как оружие. Я прозвал его Уиндхем в честь Уиндхема Льюиса, издававшего Blast,
потому что он говорил точно так же. Мне нравятся языковые игры, и в студии из них многое родилось".
Их первый контакт случился благодаря общей любви к фильму Анджея Жулавски "Одержимая" и работам
Дэвида Линча. Бэланс и Слизи немедленно предложили встретиться. Трауэр отлично сознавал "плотское
любопытство", скоро возникшее в письмах обеих сторон. "Не было никаких неловких попыток соблазнить
в прямом смысле этого слова, - утверждает он. - Заигрывание имело форму реплик в сторону, и хотя я
прекрасно все понимал, это являлось лишь добровольным дополнением. Думая о нашей переписке сейчас,
я удивляюсь, насколько знающими были мои письма; наверное, дело в том, что у нас схожие вкусы и
подходы к объектам нашей страсти. Даже когда я начал лучше понимать цену, которую имеют возраст и
внешность, у меня все равно оставалось желание наладить контакт, преодолевавшее все эти условности.
В одном письме Слизи я переживал по поводу того, что хотя мы могли сексуально эксплуатировать аудиторию через музыку, вряд
ли ее можно было вовлечь в наше собственное поле экспериментов. Конечно, эстетика PTV - по крайней
мере, отчасти, - была связана с интересами и желаниями Слизи. Уверен, что религиозный, аскетический
аспект более важен для Дженезиса, и хотя это могло каким-то образом интересовать и Слизи, образ
аколита PTV вряд ли сочетался с игривыми сексуальными фантазиями. Позже, когда мы обсуждали эти
идеи с Coil, все проходило на уровне развлечений, взаимного удовольствия от обыгрывания "коварства"
тех групп, которые пытаются соблазнить своих поклонников. Конечно, любые реальные возможности были
бы использованы, но чаще это оставалось просто игрой".
Впервые Трауэр встретил Бэланса 1 августа 1984 года, когда PTV сопровождали выступление
писательницы Кэти Акер. Бэланс и Трауэр продолжили общаться после шоу; к ним присоединился приятель
Трауэра Тайни, с которым он образовывал группу Possession. Позже Тайни возглавил инди-группу
Ultrasound. Трауэр помнит Бэланса как слегка взволнованного и не вполне от мира сего. "Мое
восприятие было тогда на глупом, несерьезном уровне, где возникали невероятные фантазии о том, как
могут жить изгои цивилизации, - рассказывает Трауэр. - Бэланс и Слизи жили в Чизвике, и их дом
оказался не похож ни на один, виденный мною раньше. В некоторых комнатах действительно было
жутковато, но я уже начал знакомиться со своими темными аспектами, и ощущения личной угрозы не
возникало. Позже я видел, как боялись приезжавшие туда журналисты, полагая, наверное, что их
собираются затащить в спальню и принести в жертву огромному фаллическому козлиному богу".
Восстановление - вечная составляющая творчества Coil, и Scatology затрагивает такие темы, как
алхимия, де Сад и "сексуальные эксперименты в Марокко". Альбом был создан в состоянии, которое
Бэланс называет "амфетаминоманией". Испражнения и их трансформация как предмет и метафора
алхимических экспериментов над первичными шумами через ритуал никогда еще не воплощались так полно.
"Мы начинали работать дома, на Fairlight Two, - вспоминает Бэланс, - точно так же, как и Кейт Буш.
В то время я очень ею увлекался. На альбоме это заметно, если вы вглядитесь в его структуру. Мне
казалось, она каким-то образом стащила мои идеи. В своих блокнотах - дело было в 1982 году, когда
вышел The Dreaming, - я записывал песни, а когда услышал The Dreaming, они все оказались там.
Возможно, дело было в каком-то параллельном психическом пространстве".
К тому времени, как в группу вошел Трауэр, запись Scatology шла полным ходом. Они уже записали "Ubu
Noir", "Tenderness of Wolves" (с Гевином Фрайдеем, певшим собственный текст), "The Sewage Worker's
Birthday Party" и "Cathedral In Flames". Единственный трек, в работе над которым принимали участие
все трое - "At The Heart Of It All", нежная, но мощная инструментальная композиция, где кларнет
Трауэра сплетает извилистую мелодию на фоне синтезатора Бэланса и фортепиано Слизи. "Казалось, я
записывал на пленку собственный дух, - вспоминает Трауэр. - Не было никакого осознанного намерения.
В нашем ансамбле чувствовалась хрупкость, но хрупкость необычная - в ней была сила и уверенная
мягкость, сочетание, которого сложно достичь специально. Такое впечатление, что собственные аккорды
застали нас врасплох, и все же во время записи мы смогли избежать чрезмерного контроля". Дерек
Джармен использовал эту музыку как саундтрек к своему фильму The Angelic Conversation, но на
Scatology к ней добавились мощные аккорды Джима Тирлвелла и некоторые сэмплы Слизи. На "At The
Heart Of It All" часто не обращают внимания, уделяя его другим, более ярким и характерным
композициям, однако это подлинное предвидение. Нечто вроде живого ченнелинга в студии стало позднее
традиционной практикой Coil. Какие-то треки вышли слабее. "The Spoiler", хаотическая смесь
барабанного боя, декламаций и взвинченного шума кажется бесцельной и перенапряженной, тогда как
"Clap", дерзкий выплеск яркой энергии, представляет более успешную реализацию тех же идей. "Solar Lodge" возвращает слушателя к экспериментам How To Destroy Angels благодаря синестетическому
использованию текстур, образующих огромное звуковое пространство. Однако в целом Scatology звучит
скорее как проба пера. Бэланс ищет свой голос, а Слизи разбирается, как лучше применить техники,
которые он развивал с Throbbing Gristle и PTV. В результате были созданы треки, которыми чрезмерно
восхищаются, и к этим ярким композициям часто имел отношение Тирлвелл. "Он добавлял к музыке
карикатурное измерение, - вспоминает Трауэр. - Лично мне это не всегда нравилось; здесь
присутствовал дух рок-н-ролльной пародии в стиле Вегаса и Ангелов Ада, и хотя это увязывалось с
определенной атмосферой, присущей Coil, меня такой подход не убеждал. Но Тирлвелл был забавным, с
ним было легко и весело. Он реагировал на случайное замечание и рождал целую вереницу мыслей, не
обязательно с каким-то результатом - просто потому, что все мы взаимодействовали на одном и том же
серьезном и одновременно эксцентричном уровне. Во время записи он был как член группы, даже в
большей степени, чем я. Он обладал гибкостью, которая необходима, если вы хотите помочь кучке
своенравных личностей пройти через испытания, которые они сами же себе и придумали, давая советы
или продвигая собственные идеи, настойчиво, но без раздражения или пустой траты времени в случае
серьезных разногласий. Кроме того, Тирлвелл был страшным пьяницей, осушая любые бутылки, попадающие
в поле его зрения, и способный работать даже после пол-литра водки. Были моменты, когда он
чувствовал в Бэлансе и Слизи некоторую неуверенность и выступал с собственными предложениями; одни
из них были заброшены, не получившись, другие сохранились, поскольку Джим мог быть достаточно
убедительным и умел настоять на своем".
"Над своими идеями Слизи всегда работал в уединении, даже без Бэланса, - продолжает Трауэр. - Часто
он разрабатывал эти потрясающие идеи дома, а потом играл их, сперва, разумеется, Бэлансу, после
чего они испытывали их на мне, когда я заходил в гости. Я честно говорил, если мне что-то казалось
слабым, и безоговорочно восторгался тем, что нравилось. Так мы взаимодействовали друг с другом в
первый год. Помню, как Бэланс и Слизи играли мне самые первые варианты композиций, позже вошедших
на Scatology, и как я был потрясен "Ubu Noir", очень ее хвалил, думая, что они плохо
представляют, чего достигли". "Ubu Noir" - одна из самых сильных композиций ранних Coil с серией
причудливых, постепенно набирающих силу лупов. Сочетание пронзительных труб с барабанным боем
составляет основу большинства композиций первых двух альбомов. "Они совсем недавно покинули PTV, и
Слизи впервые писал музыку самостоятельно, без Дженезиса, так что, хотя у них была воля и вера в
себя, мнение человека, чей вкус они уважали, кто был молод и достаточно высокомерен, чтобы не
бояться говорить правду, очень их поддерживало, - говорит Трауэр. - Думаю, поначалу они немного
тревожились, особенно Бэланс, на котором лежало бремя вокала и написания текстов. А Слизи должен
был отойти от своего концептуального сотрудничества с Дженезисом, рождать и самостоятельно
воплощать в жизнь собственные идеи. Throbbing Gristle и PTV были наполнены идеями Слизи,
переплетенными, однако, с доминантным эго Дженезиса, поэтому, даже если Слизи дергал в этих группах
за ниточки и выступал с плодотворными советами, Coil был его дебютом как открытой творческой силы,
без главенства Дженезиса". "Panic" сделали синглом, а 12" содержит похоронную кавер-версию Coil
песни "Tainted Love" группы Soft Cell. Это одна из наиболее душераздирающих вокальных партий
Бэланса, где оригинальная песня Soft Cell превращается в оплакивание многочисленных жертв СПИДа.
Весь доход от продажи диска был направлен в фонд Терренса Хиггинса. В клипе на песню появляется
Марк Алмонд, изображающий ангела смерти. Изначальная идея состояла в использовании сорока тысяч
мух, которые ползали бы по нему, но когда мух привезли из Лондона, почти все они погибли, и
пришлось довольствоваться кучкой сонных остатков. Начав собирать видео, Музей Современного
Искусства в Нью-Йорке сделал "Tainted Love" одним из первых своих приобретений.
"The Sewage Worker's Birthday Party" свидетельствует об изобретательности Слизи. Эта образная
звуковая композиция, где электронные звуки капают, словно вода из-под крана, и вновь бьют барабаны,
появилась на свет благодаря истории из шведского журнала Mr SM. Несмотря на незрелость, Scatology
обладал жесткостью и силой, так что этот альбом до сих пор вызывает у слушателя некоторый
дискомфорт.
Если бы Бэланс настоял, их первый альбом мог бы называться Funeral Music For Princess Diana
("Похоронная музыка для принцессы Дианы"). "Это одна из тех вещей в истории Coil, за которые я себя
виню, - признается Слизи. - С самого начала нашей работы Бэланс пытался убедить меня, что нам надо
сделать альбом, который назывался бы Funeral Music For Princess Diana". Когда Бэланс посоветовал
это название вместо Scatology, Слизи ответил, что это слишком опасно. "Он убедил меня отказаться, -
говорит Бэланс. - Мы перебрали много названий. Недавно умерла Лора Эшли, и мы думали назвать его
Laura Ashley Has Fallen Down Stairs ("Лора Эшли упала с лестницы"). Другим вариантом было Big Knobs
and Broomsticks, но Funeral Music For Princess Diana возникло вдруг, словно ниоткуда". Хотя по сути
название было взято у Генри Перселла и его Funeral Music For Queen Mary, Бэланс в конце концов
решил, что оно неизбежно - и несправедливо, - будет восприниматься как анархо-панковское заявление.
"Жаль, что я недостаточно доверял его видению, - сожалеет Слизи. - Бэланс довольно часто
подглядывает в будущее".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:43 | Post # 18 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | 6. Любовь всерьез
"Пусть гордецы и пуритане бессознательно поклоняются Сатане; они поймут свою ошибку, поскольку
никто не может основывать свою жизнь на отрицании".
- Ральф Николас Чабб
"Я здесь, чтобы спасти Англию, и мой дух не найдет покоя, пока свинья коммерции не
падет с утесов Дувра".
- Ральф Николас Чабб
Когда Coil начали работать как группа, а не просто как Бэланс, Слизи и приглашенные музыканты, Стив
Трауэр совершил прыжок веры и переехал в Лондон. Свой вклад в это решение внесли предлагаемые
столицей сексуальные перспективы. "Когда я впервые приехал в Лондон, то на полном серьезе спросил у
Слизи, сколько мне надо платить проституткам, и где я могу их встретить, - краснеет Трауэр. - Мне
было двадцать, я выглядел на семнадцать и чем-то сам был похож на них, однако полагал, что мне надо
будет платить за секс. Когда мне объяснили, что я могу пойти в гей-клуб и легко найти там
кого-нибудь бесплатно, причем делать это регулярно, я был потрясен! Я начал ходить туда вместе с
Бэлансом, в 1984 - 1985 годах периодически приезжая в Лондон на выходные или пару недель, и вскоре
стало ясно, что лондонские приключения гораздо соблазнительнее, чем жизнь в скучном северном
городишке".
Через несколько недель после встречи с Бэлансом Трауэра представили Дереку Джармену, и тот
предложил ему сделать следующий шаг. "Я очень любил кино и обрадовался знакомству с Дереком, -
рассказывает Трауэр. - Когда мы встретились, я видел только один его фильм, Себастьян, который мне
не понравился, но после пары дней в его компании я был в полном замешательстве. Дерек оказался
замечательным, щедрым, вдохновляющим человеком, и я отправился в кинотеатр посмотреть другие его
фильмы, Буря и Юбилей. Я боялся, что они тоже мне не понравятся, но был приятно удивлен. Юбилей
вообще привел меня в восторг, однако Дерек самокритично сказал, что его лучшие работы - не
художественные фильмы, и для него гораздо важнее эксперименты в формате "Супер-8". Это было еще
до появления волны режиссеров, начавших работать в том же стиле; Дерек послужил для них
вдохновением. Для серьезного кинорежиссера непросто было взять и сказать, что его короткометражные
фильмы с почти нулевым бюджетом, снятые в самом дешевом формате, и есть настоящая работа, а
"большие" фильмы - просто дополнение. Было ясно, что так оно и есть, что это не поза. Он оказал на
меня большое влияние, не только через свое искусство, но и как личность. Я вырос в среде, где
страсть была редкостью, и встретил уникального, веселого, живого, чуткого человека, который
доказал, что искусство и жизненная целеустремленность способны изменить все".
Постепенно Трауэр все активнее вовлекался в работу Джармена, сыграв в трех его фильмах: Imagining
October, The Last of England и Караваждо. Coil работали над саундтреком к The Angelic Conversation,
первому полнометражному экспериментальному фильму Джармена, который был снят на видео и в формате
"Супер-8", а затем переведен на пленку 35 мм. Озвученный актрисой Джуди Денч, читающей сонеты
Шекспира, The Angelic Conversation представляет собой "поэтическую грезу", по словам режиссера,
рассказывающую о судьбах двух влюбленных молодых людей. Самым трогательным в фильме можно назвать
его экранное воплощение очарованной невинности. В массовой культуре невинность редко ассоциируется
с гомосексуальной любовью; общественная мораль всегда рассматривает ее как нечто разрушительное и
извращенное. Обращение Джармена к этому качеству делает ленту невероятно волнующей. Название
фильма намекает на общение Джона Ди и Эдварда Келли с ангелами на их древнем языке и вызывает в памяти цель магической системы Алистера Кроули, которую тот заимствовал из "Книги
священной магии Абрамелина": познание и разговор со священным ангелом- хранителем.
Сотрудничество началось с того, что Джармен предложил Coil сделать саундтрек к своему уже
законченному фильму, где показан разрушенный купол в Риме на фоне лица билетера в Институте
современного искусства. "Смотреть это было невозможно, - говорит Слизи, - и мы ответили, что да, мы
хотели бы сделать музыку к твоему фильму, но сними что-нибудь другое, желательно получше. Он так и
сделал. Когда Дерек все переснял, мы пошли в студию и все сыграли в живую". Работали они
практически без денег. Плеск воды в фильме записан, когда Джармен параллельно с происходящим на
экране моет в тазу руки и ноги Бэланса.
Бэланс и Слизи утверждают, что они в большей степени поклонники самого Джармена, нежели его работ.
Его видение английскости сильно отличается - сексуально, политически и артистически, - от того, что
предлагает массовая культура, и то, как его фильмы изображали эту тайную историю, принесло
множество плодов. "Когда мы делали The Angelic Conversation, он вдруг подарил мне первое издание
"Книги наслаждений" Остина Османа Спэра, - вспоминает Бэланс. - Я понятия не имел, что он о нем
знает. Конечно, он был в курсе, что я увлекаюсь Спэром, но Дерек и сам отлично разбирался в
магических традициях и системах. У него была странная библиотека - крошечная комната с полками,
между которыми едва можно было протиснуться, и потайная секция, где хранились всякие вещи типа
уникальных алхимических трактатов в пергаментных переплетах. Не знаю, откуда он только их брал".
Джармен очень увлекался графической поэзией, особенно Домом Сильвестром Уэдаром, поэтом-монахом,
который провел большую часть жизни в аббатстве Принкнэш в Глочестершире и работал с печатной
каллиграфией, творя визуальные дзен-структуры в стремлении выразить невыразимое. Джармен то и дело
убеждал Бэланса отправиться в монастырь и повидаться с ним.
Слизи убежден, что гомосексуальность Джармена, неотъемлемая часть его бытия, позволяла режиссеру
видеть мир гораздо более сложным образом, чем это свойственно гетеросексуальному художнику. Как
гомосексуалист он напрямую сталкивался с той ложью, на которой была основана общепринятая
английская культура, и понимал, что существует множество ее областей, которые либо сознательно
игнорируются, либо отрицаются. Действительно, в искусстве есть сугубо гомосексуальный слой,
последовательно скрываемый от глаз большинства. Одним из побочных продуктов работы Джармена и Coil
оказалось раскрытие этого мятежного субкультурного течения. "Думаю, у геев есть определенное
преимущество: когда они понимают, что они геи, это становится для них ощутимым доказательством
того, что мир не таков, каким его все представляют, - рассуждает Слизи. - Возможно, эта черта, эта
способность была только у людей, чья юность пришлась на время между 1960 и 1985 годами; потом
возникла массовая гей-культура, и когда я смотрю на современную молодежь, то вижу, что они не
считают себя другими. На самом деле нам повезло, и это одна из причин, по которой мы сразу же
ощутили внутреннее единство, встретив Джармена. То же было и с Берроузом - с первых страниц его
книг мы понимали, что в них есть нечто общее с нашим опытом, что- то глубокое и очень важное".
Концепция "отклонений" - главная для Coil как для художников; они сознательно работают на грани
социальной дозволенности. Через творческие отклонения они нашли собственный голос, необходимый для
развития мощного художественного видения. "Найти собственный голос означает понять, что вы не
говорите то же самое, что и все остальные, - объясняет Слизи. - Очень важно, если ваше творчество
становится уникальным". Такие художники, как Берроуз и Джармен, доказали, что можно оставаться
верными себе, следовать собственным убеждениям. "Это как если вы хотите открыть капот и разобраться
с двигателем - изменить себя, изменить свое сознание, или хотя бы быть собой на публике, -
добавляет Бэланс. - Очень важно, когда есть примеры людей, ведущих себя независимо, будь то крайность или обыкновенное поведение. Что делал Берроуз? Просто
был собой. В этом много резонирующей силы, и она чувствуется до сих пор".
Слизи познакомился с Берроузом в 1977 году, работая над дизайном магазина BOY в Лондоне. Оказавшись
по делам в Нью-Йорке, он посетил Берроуза в Бункере, бывшем здании Ассоциации молодых христиан на
Бауэри, показал ему снимки своей витрины и предложил включить их в книгу фотографий, которую тогда
составлял Берроуз. Свое соглашение они закрепили, распив бутылку водки. Через два года, уже будучи
участником TG, Слизи вместе с Пи-Орриджем приехал в новый дома Берроуза в Лоуренсе, в штате Канзас,
чтобы покопаться в его архиве звуковых экспериментов - груде катушек, хранившихся в коробках из-под
обуви. В 1981 году самый интересный материал был издан под названием Nothing Here Now But The
Recordings на Industrial Records. "Берроуз - первый писатель, который показал мне, что можно иметь
моральную и философскую систему, находящуюся за пределами общественной нормы и при этом
работоспособную и осмысленную, хотя во многом завязанную на сексуальности, - говорил Слизи Бибе
Копфу (Крису Бону) в 1997 году. - В то же время она касалась политики, отношений и многого другого.
Все его существование было снаружи, за пределами, и то, что он мог так жить и писать об этом,
оказало на меня невероятно влияние". Копф поинтересовался, как бы он определил моральную и
политическую систему Берроуза. "Это отрицание всего, что связано с христианством, средним классом и
гетеросексуальностью, - убежденно отвечал Слизи. - Но для меня большую роль в его работе играло то,
что при полном отрицании гетеросексуальности и отношений он замещал их чем-то, что было полностью
его... как будет прилагательное от пан?". Бэланс предложил ему несколько вариантов: "Пан -
пандрогинный, пандрогинность?". "Неважно, - продолжал Слизи, - в общем, чем-то своим, абсолютно
никак не связанным с американским гомосексуальным образом жизни, который в последние годы стал
доминировать, являясь при этом ограниченным, подконтрольным и ущербным. Американцам приходится
непросто - их культура очень гомофобная и фанатичная, - но инструменты, которые они используют для
борьбы, приобрели вид конформизма и уступок, что с моей точки зрения говорит о полном поражении".
"Мое восприятие работ Берроуза, - продолжает он, - заключается в том, что всё в его книгах
происходит в духовном мире, где нет самосознания, интеллектуализации или настоящего времени. Время,
в которое происходят события, не есть уничтожающая реальность настоящего. Это иное пространство, то
время, в какое вы существуете, когда охвачены сексуальной страстью, поскольку все, что вами тогда
руководит, не-мыслимо; оно принадлежит физической и эмоциональной сфере. Мне кажется, это время
наилучшего секса, когда вы полностью поглощены эротизмом, и ваше поведение далеко от поведения
какого-нибудь бухгалтера из Бекслихит. Это поведение человека, чье бытие источает сексуальность,
потребность и желание, и именно такое время мы используем, когда записываем музыку, поскольку лишь
в этом случае рождается страстная, инстинктивная и бездумная связь с предметами, создающими звук".
Coil возобновили дружбу с Берроузом в 1992 году, когда Слизи работал с индустриальными рокерами
Ministry над клипом к их синглу "Just One Fix". Группа спросила, может ли Слизи пригласить Берроуза
сняться в паре сцен, и когда тот согласился - исключительно ради денег, - Coil воспользовались
возможностью навестить его и сделать собственные записи. Бэланс попросил Берроуза прочитать текст,
состоящий из слов и фраз, которые они смогли бы использовать как конструктор, создавая различные
смысловые комбинации. Им хотелось иметь возможность делать с этими записями что угодно. "Он был
очень обаятельным, - вспоминал Слизи. - Похож на нас в своем нежелании много общаться, хотя с
удовольствием пригласил нас в дом, следил за тем, чтобы у нас было что выпить, но говорил мало.
Просто сидел и наблюдал за своими кошками. Это не означало недружелюбия - скорее, его
поведение можно описать как шаманское. Я иногда с ним разговаривал, но только в исключительных случаях".
"В четверг вечером, по возвращении из клиники в Канзасе, где он получал свой метадон или героин,
Берроуз танцевал как ребенок, пел песни о любви к астронавтам, - добавляет Бэланс. - Тогда он был
великолепен. Его общительность находилась в прямой зависимости от времени, прошедшего с вечера
четверга". Бэланс привез с собой книгу Кот Внутри и попросил автограф. Берроуз подарил ему ус
своего кота, положив его на первую страницу.
Несмотря на отсутствие интереса Стэплтона к собственному продвижению - а может, именно благодаря
нему, - к 1985 году культ Nurse достиг международного масштаба, и по всей Европе начали возникать
группы, работающие на той же сюрреалистической немузыкальной основе. Одной из первых стала Hirsche
Nicht Aufs Sofa Кристофа Химанна и Ахима Флаама, название которой неправильно переводят как "Мышь
без дивана". Они тоже встретились в музыкальном магазине, как Стэплтон с Фозергиллом. Флаам и
Химанн разговорились над коробками с уцененными пластинками в магазине родного города Аахен в
Германии, обнаружив общий интерес к Throbbing Gristle и Рere Ubu. Флаам только что приобрел клавиши
Kоrg MS-20 и сразу же пригласил Химанна на запись. "Я сказал: "Я ведь ничего не умею, никогда этим
не занимался, - вспоминает Химанн. - А он говорит: "Да кого это волнует, давай просто запишем". Нас
вдохновляла работа Слизи в TG, особенно его использование пленок, записей реальных людей в странных
ситуациях. Мы пытались это повторить, но безуспешно. Нам не удалось сделать никаких интересных
записей, хотя мы целыми днями ходили и искали сюжеты. Несколько раз дело едва не кончилось дракой".
"Нам очень нравились Whitehouse, - продолжает он, - но когда мы услышали Insect And Individual
Silenced, все встало на свои места. Это единственный диск, который тогда можно было найти в
Германии, но он невероятно интересный, поскольку в нем не было очевидной темы. Throbbing Gristle и
Whitehouse имели явные темы, но Nurse обладали какой-то тайной, и это, мне кажется, привлекало к
ним людей. Кроме того, обложка была великолепной, и вы задумывались: почему они это делают, что это
вообще такое?" Nurse в их сознании быстро заменила Whitehouse и Throbbing Gristle, и как только
Химанн и Флаам добрались до первого альбома группы, они начали следовать сопровождающему его
списку, внимательно знакомясь с историей германского рок-подполья. Немцы довольно часто
обнаруживали свои андеграундные корни благодаря иностранцам.
Химанн вступил в переписку с Уильямом Беннетом после того, как наткнулся на старый выпуск Kata и
решил присоединиться к недолго существовавшей политической партии Беннета NUPA. Он послал свое
фото, но Беннет вернул его, сказав, что тот опоздал. NUPA была делом 1982 года. "Мы с Ахимом
думали, что образность Whitehouse была шуткой, - говорит Химанн. - Все, кто действительно хотел
донести свое послание, имели бы иную музыкальность. Они были бы похожи на Малера или, например, на
Queen, чтобы привлечь людей. Казалось совершенно очевидным, что этот осиный шум не использовался
для манипуляций. Это юмор, шутка на грани, которую никто не решается рассказать". Химанну особенно
нравились Dedicated To Peter Kurten 1981 года и трек "DOM", который он выбрал в качестве названия
для собственного лейбла. Также Беннет дал Химанну адрес Стэплтона. Тот немедленно послал письмо,
спросив Стэплтона, не мог бы он прислать ему какой-нибудь трек для сборника Orhenschrauben,
дебютного выпуска Dom. "Я помню день, когда получил первое письмо от Стива, - рассказывает Химанн.
- Он писал, что с радостью пришлет мне трек, и что сейчас как раз работает над одним, "The Poo-Poo
Song". Кроме того, он спрашивал, не нужна ли нам помощь с обложкой. Трек, который он прислал, был
замечательным, как и иллюстрация". Следуя традиции сборников United Dairies - таких, как An
Afflicted Man's Musica Box 1982 года, где помимо Nurse были Foetus, AMM и Anima, - Orhenschrauben
пытался соединить европейский, британский и американский авангард. К Whitehouse, Current 93 и Nurse
присоединились Оrganum, The New Blockaders и Vagina Dentata Organ, немецкая фри- электронная
команда P16 D4 и психотическая американская нойз-группа The Haters.
После выпуска альбома Химанн и Стэплтон регулярно переписывались. В апреле 1985 года, после
приглашения в Аахен, Стэплтон и Дидо появились у дверей родительского дома Химанна безо всякого
предупреждения и остались на три дня. Они хотели его удивить, и к счастью, родители Химанна были в
отпуске. Стэплтон привез ему подарок - пленку с недавно законченным альбомом Sylvie & Babs Hi-Fi
Companion. На самом деле причиной их поездки в Германию было желание записать этот диск по
технологии Direct Metal Mastering.
Sylvie & Babs Hi-Fi Companion выделяется в каталоге ранних Nurse своей легкостью, изображая
выдуманную пару симпатичных девушек и являя собой пародию на диски с легкой музыкой, которые
продавались со скидкой в 70-80-е годы. На этом альбоме Стэплтон стремился создать совершенно иную
музыку. Первоначально он не собирался играть сам, но, оказавшись в студии, не смог удержаться. "Я
хотел сделать пластинку, которая была бы словно украдена с пластинок других людей, - говорит он, -
и тогда обнаружил, что мне действительно нравится легкая музыка. Я копался в коробках, искал всю
эту фигню, а потом слушал ее, чтобы найти кусочки, которые мне понравятся. К моему ужасу, мне
нравилось все! Я даже купил пластинку Джеймса Ласта!" Со звездным составом в лице Джима Тирлвелла,
Дэвида Тибета и Карла Блейка Sylvie & Babs Hi-Fi Companion звучит как сочетание Stock, Hausen &
Walkman и Джона Освальда. Его пьяные ленивые гимны переработаны вяло, сопровождаясь умирающим
кваканьем электричества. Финальная вечеринка с коктейлями и виски.
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:44 | Post # 19 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | Хотя они мельком виделись на "Равноденствии", с Бэлансом Стэплтон познакомился вскоре после
завершения Sylvie & Babs, однако на альбоме Бэланс указан как участник. "Я встретился с ним в
Heaven или каком-то другом кошмарном клубе, - объясняет Стэплтон. - Он подошел и сказал, что уже
несколько лет хотел со мной познакомиться. Думаю, мы встретились в туалете. Его все встречают в
туалете. Мы пожали друг другу руки, и он спросил, над чем я сейчас работаю, и я сказал, что только
что закончил альбом, в котором поучаствовали 40 человек. Он спросил: "А я могу поучаствовать?" Я
ответил: "Альбом закончен". Он сказал: "Знаю, но может, ты все равно меня упомянешь?" Я
ответил: "Ну ладно". Так мы с Бэлансом и встретились.
Sylvie & Babs - первое сотрудничество Стэплтона с Эдвардом Ка-Спелом из группы звуковых
сюрреалистов The Legendary Pink Dots. Стэплтон начал общаться с Ка-Спелом еще подростком, когда они
оба принимали участие в экспериментальном музыкальном фэнзине Aura. "На тот момент мы встречались
несколько раз, - говорит Стэплтон. - Ка- Спел очень странный, рептильный парень, и он не меняется,
он всегда будет моим другом. Мы можем год не разговаривать, но всегда возвращаемся к тому, как
общались все прежние годы. Мы хорошие друзья".
Тем временем Стэплтон и Тибет выдумали новое географическое место, бар Мальдорор, ставший основой
одной из наиболее люциферианских работ Current. Прославил его альбом 1985 года Live At Bar
Maldoror, который, несмотря на название, не был "живым". Это масштабный коллаж, собранный из
величественного хора синтезаторов, григорианских хоралов, длинного протяжного жужжания и
обработанный Стэплтоном в студии. Более бесформенный и менее целостный, чем Dogs Blood Rising,
альбом являет собой хороший пример стиля ранних Current, который достиг своего пика на диске In
Menstrual Night. Live At Bar Maldoror замечателен еще и тем, что это первый виниловый альбом
Current 93, выпущенный Тибетом на собственном лейбле Mi-Mort, где к тому времени вышли только
кассеты Mi-Mort и Nylon Coverin' Body Smotherin'. Воспользовавшись находками Nurse, Current и Coil
все же смогли обрести независимость, укрепив свои позиции благодаря лейблу и дистрибьюторам World
Serpent. Live At Bar Maldoror оказался успешным, но сейчас Тибет считает, что форма, в которой он
тогда работал, была чересчур ограниченной. Он попал под чары великой гностической классики
Forever Changes группы Love, и глаза его открылись.
Друзья-журналисты из Sounds Сэнди Робертсон и Эдвин Паунси обратили его случайно. В офисе они
крутили альбом круглые сутки, и в конце концов Тибет уже не мог выкинуть его из головы. Помимо
растущего интереса к макабрическим детским стишкам, Тибет открыл для себя иную музыкальность.
"Когда мы впервые поставили Forever Changes, Дэвид только усмехнулся, - вспоминает Паунси. - Он не
мог его слушать. А уже на следующий день начал скупать все, что записали Love, и теперь это один из
его любимых альбомов". Больше всего его поразила внешняя простота песен и то, как в них сменяют
друг друга слои глубинной сложности; примерно так же вроде бы простые детские стишки формировались
накапливающимися в течение веков культурными испарениями. Он начал считать иной, атмосферный,
апокалиптический подход к звуку предсказуемым и легким. "Подобно большинству людей, я слушал
трехминутные песни и думал - это же просто поп- музыка, в ней нет ничего сильного, - признается он.
- Услышать, как Артур Ли поет "Yeah, It's alright" было озарением. Эффект оказался
сногсшибательным. И это поп-песня".
В то же время Тибет продолжал опираться на звук, записанный в виде лупов. Помирившись с Бэлансом
после ссоры из-за PTV, Тибет и Coil приступили к работе над совместным проектом 1985 года Nightmare
Culture. Подруга Тибета Фиона Барр выбрала для обложки альбома литографию коня Калигулы, лежащего
мертвым на ступенях Сената, сделанную на основе кадра из одноименного фильма. На второй стороне
представлен плод сотрудничества Coil с Бойдом Райсом, названный Sickness Of Snakes. У Тибета вновь
проснулся интерес к тибетскому языку, и после исчезновения Тибетского магазина, располагавшегося
неподалеку от Музейной улицы в Лондоне, он откликнулся на объявление, автор которого искал людей,
желающих его изучать. Так он познакомился с буддологом Джеймсом Лоу, который оказал на Тибета очень
большое влияние. Позже он издал книгу буддийских афоризмов Лоу Simply Being в собственном
издательстве Durtro.
Новым интересом Тибета стала менструация. Тибет поглощал книги о женском менструальном цикле, его
связи с луной и сверхъестественными силами. Мудрая Рана Пенелопы Шаттл и Питера Редгроува с такими
главами, как "Девять миллионов менструальных убийств" - фраза, которую Тибет рассматривал в
качестве альтернативного названия альбома 1986 года Swastikas For Noddy, - и другие аналогичные
книги стали для него основными текстами, и с помощью Дианы Роджерсон он стал настоящим специалистом
в области фольклорных аспектов "проклятия". "Записывая In Menstrual Night, я находился в своего
рода женской стадии, - признается Тибет. - Это лунная музыка, лунная и водная, как весь альбом и
большая часть моих тогдашних песен. На это время пришелся пик моего восхищения менструацией. Я все
больше интересовался фольклорными мифами, а кровотечения, лунная природа и приливы встречались в
них очень часто. Эта стадия какое-то время продолжалась, но в конце концов я ее сублимировал,
покупая книги, а потом отдавая их Диане, которую тоже интересовали подобные темы. Если она находила
там что-нибудь интересное, то рассказывала мне".
Исследования Тибета распространялись на антропологические статьи о менструациях в африканских и
азиатских деревнях, откуда он вычитал очаровавшую его идею. Согласно тантрическому шиваизму, во
время менструации между этим миром и другим возникает трещина, поскольку тогда женщина принадлежит
себе не полностью, становясь частью лунной и морской природы. Тибет был опьянен идеей того, что
внутри человека образуется мост между ним и вечностью, причем не через медитацию или молитву, а
благодаря биологической природе. "В этом была красота, - говорит Тибет. - Символизм, мифология,
актуальность. Мой интерес к жизни и страстям Христа становился все глубже, и их причудливое
воплощение я видел в менструирующих женщинах. Это настоящее жертвенное кровопускание, поскольку без
такой крови не будет жизни". Кроме того, он находился под впечатлением от христианских народных мифов и апокрифов, например, "Золотой легенды"
Иакова Ворагинского. В этом сочинении 13-го века говорится, что особая разновидность черного
кристалла, найденного вблизи Голгофы - это слезы Бога, застывшие, когда Христос был распят. "Если
есть несколько соперничающих теорий, я всегда выбираю самую красивую", признается Тибет.
Возможно, лучшая из ранних музыкальных поэм Current, In Menstrual Night, изначально задумывалась
как Dream Moves Of The Sleeping King, которая была записана для стороны Current на альбоме
Nightmare Culture. Она появилась там в усеченной форме под названием "KillyKillKilly (A Fire
Sermon)". Тибет рассказывает, что поначалу это был саундтрек к воображаемому фильму Кеннета Энгера,
но в конце повествовательная идея уступила ощущению сна наяву, приняв более импрессионистскую,
калейдоскопическую форму. "Тогда я бывал в Ньюкасле, - рассказывает Тибет, - и однажды заснул на
вечеринке, где рядом со мной болтали несколько человек. Я то засыпал, то просыпался, и все время
видел сны. В них были обрывки песни, возвращавшей меня к детским впечатлениям прошлого через
хранящиеся в подсознании колыбельные".
Впрочем, Стэплтон утверждает, что материал основывался на его больничном опыте с шумом аппаратов
искусственного дыхания и далеким позвякиванием хирургических инструментов. "Наши отношения со
Стивом такие близкие и симбиотичные, что между нами происходит естественный обмен идеями, - говорит
Тибет. - Он помнит это по- другому, но никакого парадокса здесь нет. Я мог рассказать ему свою
мысль, а он мог ответить: вот странно, когда я был в больнице, то чувствовал то же самое".
Роуз Макдауэлл, бывшая участница шотландской психоделической группы Strawberry Switchblade, впервые
работала с Current на In Menstrual Night, вышедшем на United Dairies. Тибет встретил ее через Пола
Хемпшира, с которым познакомился в фетиш-клубе Skin Two, обратив внимание на его футболку с
Чарльзом Мэнсоном, "красной тряпкой" для быков индустриальной культуры. Роуз и ее тогдашний муж Дрю
Макдауэлл попали в круг PTV в начале восьмидесятых благодаря своей дружбе с Алексом Фергюссоном,
встреченным в 1979 году в Глазго, где он работал над синглом "Blue Boy" группы Orange Juice для
Postcard. Прибыв в Лондон, Макдауэллы подружились с Хемпширом и Пи- Орриджем. "Все, что я знал о
Strawberry Switchblade, это их сингл "Since Yesterday", - рассказывает Тибет. - Который, честно
говоря, считаю девической фигней. Но тогда, разумеется, я очень увлекался творчеством женских
групп. Я до сих пор люблю эту песню, и на Swastikas For Noddy есть ее кавер-версия. Мы подружились
с Роуз и ее мужем Дрю; позже он вошел в состав Coil". "Тибет очень хотел познакомиться с Роуз, -
рассказывает Хемпшир. - А кто бы не захотел! У нее удивительный голос, она шикарно выглядит и
вообще приятный человек. Если вы знали какую-нибудь знаменитость, Тибет немедленно хотел с ней
познакомиться. Он был довольно бойкий и понимал, что такие люди способны продвигать его творчество.
В те времена заполучить Роуз для своего альбома было очень выгодно".
В группе появились и другие музыканты: Хилмар Эрн Хилмарссон из исландского отделения PTV, ударник
на In Menstrual Night, а также Кейко Йошида, который явился к Тибету брать интервью для японского
журнала и в результате спел на альбоме японскую детскую песенку. В дополнение к двум тысячам
официальных обложек было выпущено 19 партий в обложках ручной работы. Rough Trade, недавно
принявшая на себя дистрибуцию United Dairies, убедила Тибета напечатать тестовые партии и разослать
их в качестве рекламы. Однако все они были растащены коллекционерами и позже проданы за
баснословные деньги. Это стало одной из наименее успешных рекламных кампаний группы, но сам альбом
выглядел замечательно. На обложках, сделанных Nurse, были обрызганные краской фрагменты расколотых
пластинок, а на обороте - ксерокопированные снимки группы. Обложки Current представляли собой
коллекцию различных католических наклеек, маленький пластиковый конверт, в котором лежал
стикер со святыми, а также нацарапанную поверх всего этого кроулианскую гексаграмму с Антихристом.
Сборник Orhenschrauben послужил отличной визитной карточкой Кристофа Химанна и Ахима Флаама,
которых теперь заметили и другие пограничные личности, например, Асмус Титхенс,
музыкант-электронщик, впервые появившийся на авангардной сцене в семидесятых, в германском дуэте
Cluster на альбоме с Брайаном Ино, а также игравший в "космической" супергруппе Liliental вместе с
Окко Беккером, Конни Планком, Дитером Мебиусом и музыкантами любимой группы Стэплтона Kraan
Йоханнесом Паппертом и Хельмутом Хаттлером. Титхенс написал Dom, сказав, что хотел бы внести свой
вклад в их будущие сборники, а поскольку вторая часть Orhenschrauben (A Strange Ringing In The
Ears) уже готовилась, они приняли его предложение. Стэплтон также связался с Титхенсом, позже
выпустив его диск Former Letzer Hausmusik. В марте Стэплтон и Роджерсон вновь отправились в Аахен,
чтобы встретиться с Титхенсом в доме родителей Химанна.
"В конце концов мы все отправились в студию, - рассказывает Химанн, - и кое-что создали, но Стив
забрал пленки с собой и теперь говорит, что не помнит, чтобы забирал их, так что они, по всей
видимости, утрачены. На самом деле это была не лучшая идея. Вначале мы пытались создать композицию,
добавляя трек за треком, но это ни к чему не привело, поскольку Асмус не любил работать с другими,
а мы с Ахимом были очень неопытными. Наверное, хорошо, что пленка исчезла".
В августе NHAS поехали в Лондон и остановились в квартире Роджерсон в Арчвей, где теперь жил
Стэплтон со своим приятелем Джеффом Коксом, фанатом, написавшем ему в 1983 году. Химанн и Флаам
выросли в обычных домах среднего класса и оба были потрясены, когда Стэплтон привел их в квартиру.
Там стояли аквариумы, где плавали какие-то существа, похожие на доисторические ошметки; стены
были расписаны взрывами разноцветных радуг, полки забиты частями манекенов, а из стен торчали куски
пожарных шлангов. "Одна стена была полностью закрыта полками с пластинками, - вспоминает Химанн, -
где встречались совершенно удивительные вещи. Он ставил нам группы, о которых мы тогда и не
подозревали; а еще там было очень много наркотиков - в то время я плохо знал эту сторону жизни".
"Мы жили в одном доме с немытым, отощавшим, сумасшедшим индусом, который обитал на первом этаже
буквально по колено в собственном дерьме и в окружении сотен листов, исписанных безумными текстами
и рисунками, - вспоминает Кокс. - На последнем этаже уединился старый ирландский алкоголик и его
молодая жена, давно страдавшая от психического заболевания. Отношения с ними были довольно
натянутыми".
"С Коксом было здорово, пока мы не дали ему кислоту, - рассказывает Стэплтон. - Он просто вышел из
себя. У нас в аквариуме жили аксолотли, такие розовые создания с красными жабрами. Обычно аксолотли
смирные, но если их потревожить, они становятся злющими. Джефф очень их любил. Он всегда восхищался
странными существами. Он принял кислоту и по какой-то причине - может, это была телепатия, - стал
смотреть в аквариум, и аксолотли начали убивать друг друга прямо у него на глазах, поедать и
выдирать жабры. Они никогда не делали ничего подобного. Розовые аксолотли, покрытые кровью,
выглядели как первые создания на земле, и вот сидит Кокс, принявший свое первое ЛСД, и мы рядом
пытаемся его успокоить. После возвращения из этого трипа он очень изменился, стал эксцентричным,
каким на самом деле и был. Он всю жизнь исследовал необычных людей, но после этого сам стал таким".
"Весь этот опыт был драматичным введением в инфернальный мир ЛСД, который на время опустошил меня,
- признается Кокс. - Я помню три минуты экстаза, три дня в аду и жалкий месяц слабости. С
периодическими напоминаниями до сих пор".
"В Лондоне мы хотели пойти в IPS, где Стив создавал свои пластинки, - продолжает Химанн. - Стив
посоветовал провести там сессию NHAS. Через три дня музыка пошла отлично, и нам казалось, что это
большой шаг по сравнению с тем, где мы были раньше.
Стив думал точно так же. Он сказал, что ему понравилось, и спросил, не хотели бы мы издать
пластинку на UD. Мы просто обалдели! Это была наша любимая группа и любимый лейбл! IPS оказалась
самой вдохновляющей студией из всех, какие я к тому времени видел. Темное подвальное помещение в
Шефердс-буш, всего две-три комнаты, уже начинающие разрушаться. Окончательно она разрушилась через
год после того, как я там побывал. Звукорежиссер Питер Макги был старой школы". В то время Макги
обучал другого режиссера, Дэвида Кенни, который позже стал работать на британском фолк- лейбле
Topic, в том числе записав несколько альбомов Current 93 и Nurse With Wound.
В результате этой сессии NHAS выпустили Melchior. Он считается одним из лучших дисков лейбла -
жутковатая минималистическая классика, которую Тибет в пресс-релизе назвал "творением буйных
немецких школьников в духе Faust". Химан сыграл на гитаре на первом сольном альбоме Роджерсон Belle
De Jour, хотя упомянут там не был. Встреча с Роджерсон оказала на него большое влияние, и ее
прекрасный вокал на Melchior - "Это ребята в бежевом и голубом /Что они собираются делать? / Они
всегда смеются, улыбаются, пьют молоко и едят шоколад /Привет, ребята из Аахена!" - говорит о том,
что чувства были взаимными.
"Диана сыграла в моей жизни важную роль, но это больше связано с духовными вещами, с мыслями о
жизни, с ее отношением, - рассказывает Химанн. - Она отнеслась ко мне серьезно, разговаривала со
мной иначе. Она говорила обо мне то, чего я не знал. Рассказывала о своих фильмах и музыке, и я
тогда не представлял, относиться к этому серьезно или нет. Мне было сложно такое воспринять,
поскольку до сих пор я ни с чем подобным не сталкивался. Я был совершенно невинным школьником,
который просто любил музыку. Диана говорила, что я восприимчивый, что многое понимаю и должен
основывать на этом свое творчество. Она поддерживала меня, и это стало началом конца NHAS,
поскольку благодаря ней я понял, насколько отличаюсь от Ахима. Я хотел стать музыкантом, а он -
нет. Я понял, что способен быть музыкантом, и творчество для меня по-настоящему важно. Кстати, я до
сих пор не могу слушать те записи NHAS. Они напоминают мне о том, о чем я раньше не подозревал, и
той неровности между мной и Ахимом, из-за которой в музыке я не мог быть собой. Какое-то время NHAS
просуществовала, но это была борьба, и нам обоим пришлось в ней участвовать, однако после четвертой
или пятой пластинки борьба превратилась в пытку, и толку во всем этом больше не было".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:45 | Post # 20 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | Кристоф Химанн познакомился с Тибетом, когда приехал в Лондон. Он говорит, что жутко его боялся.
"Когда мы записывали Melchior, на второй вечер в студию пришел Тибет с Бэлансом, - вспоминает
Химанн. - Тогда я знал его плохо, и он показался мне довольно грозным. Прямо скажу, я его
испугался. Он выглядел очень наглым, весь в коже, волосы торчком, на ногах здоровенные тяжелые
ботинки. Тибет немного пообщался с нами, а я думал: почему он вообще нами интересуется? Мы такие
скучные. К тому же, я плохо говорил по-английски, не умел шутить на этом языке и едва понимал, о
чем они говорят. А это было важно, поскольку они всегда на что-то ссылались, много знали и
упоминали разных людей: Рода Маккьюэна, Роджера Дойла, Universe Zero, Red Noise. В то время Тибет
собирался в Непал и планировал прощальную вечеринку". Однако его энтузиазма хватило лишь на
несколько недель.
"Я хотел уехать в Непал, потому что все глубже интересовался тибетским буддизмом, тибетским языком
и по горло был сыт Лондоном, - рассказывает Тибет. - Я не понимал, что с собой делал. В то время
музыка Current очень менялась". Он уехал один, имея при себе лишь рекомендательное письмо Чарльзу
Рэмблу, другу друга, который ныне преподает тибетский язык. Непальская нищета оказала на Тибета
очень сильное влияние, и строки из "Horsey", записанные в 1989 году, передают ужас от виденного: "В
Катманду люди-шины уродуют свои тела ради монет/ Умирают за sMan dKar/ Отдают за него свои жизни".
Речь идет о безногом побирушке, притащившемся к Тибету со старой покрышкой, обернутой вокруг его культей, который тыкал в себя пальцем и говорил "sMan dKar", что на
тибетском означает "белое лекарство", героин.
"Я думал, это будет как возвращение в Малайзию, - продолжает Тибет, - однако все оказалось иначе".
Впрочем, в определенном смысле это действительно было похоже на детство. Он стал меньше пить,
целыми днями осматривал достопримечательности и посещал храмы. Как ни странно, пребывание в Азии
вынесло на поверхность его английскую сторону, и он рыскал по городкам в поисках забегаловок, где
можно было съесть бутерброд с яичницей. "Во мне присутствует двойственность, - признается он. - На
самом деле я никогда не знал, чему принадлежу больше, Азии или Западу. В некотором смысле я
чувствую себя стопроцентным англичанином, но при этом понимаю, что я - продукт колониальной семьи,
рос и воспитывался в Азии". Большая часть произведений Тибета в Current 93 представляет собой
хвалебную песнь Англии, родившуюся, возможно, вследствие его постоянной борьбы с собственной
идентичностью. Положение относительного чужака давало ему возможность свободно романтизировать
Англию и английскость. Оно же проявлялось в постоянной неуемности и неспособности счастливо осесть
на одном месте. Всю жизнь он строит планы покинуть страну и уехать в Азию, Исландию, Нью-Йорк,
Шотландию...
Вне всякого сомнения, к путешествию его подтолкнуло растущее чувство творческой бесцельности. Ему
требовались изменения, время подумать о том, что делать дальше. In Menstrual Night означал конец и
начало, и следующий сингл, "Happy Birthday Pigface Christus", представлял собой первый волнующий
шаг в ином направлении. Тибет все еще был увлечен альбомом Forever Changes и благодаря растущей
дружбе с Дугласом Пирсом нашел в нем человека, способного претворить его видения в музыку. Он
подарил Пирсу этот диск Love, и они начали работать. "Я восхищался его музыкой и голосом, - говорит
Тибет. - К тому же, он очень хорошо играл на гитаре. Ни Стив, ни Бэланс, ни я на самом деле не
умели играть на музыкальных инструментах, а поскольку наше общение ограничивалось экспериментальной
андеграундной сценой, никто из наших знакомых тоже ничего такого не умел. С одной стороны, нам
это было не особо и надо, но когда я встретил Дугласа, то подумал - это же целая новая область!".
Двойственные отношения Тибета с христианством породили мелодии апокалиптик- фолка, где врата рая
открываются лишь для того, чтобы обнаружить за собой вход в ад. "Happy Birthday Pigface Christus"
начинается с песенки в исполнении Роуз Макдауэлл на мотив "Silent Night": "В кровавую ночь/ Когда
красное черно/ Когда рождается Христос/ В лохмотьях и в грязи/ Ребенка оскверняют слезами и
кровью". Роуз пришла на запись несмотря на то, что предыдущим вечером сломала три ребра, упав с
дерева в Хэмпстед- хит, где они с Полом Хемпширом, будучи на экстази, лазали по деревьям. Тибет
наложил припев на ударные и резкие аккорды акустической гитары. Happy Birthday - первая вещь
Current, выдержанная в традиционной структуре, и ее можно назвать рождением Тибета как самобытного
вокалиста. Чистый, без обычных звуковых ландшафтов, его вокал гораздо более отчетлив и эмоционально
открыт.
"Тогда меня очень интересовало христианство, - вспоминает Тибет, - но отношения с официальной
церковью и христианским каноном были непростыми, поскольку истина всегда скрыта и никогда не
проявляется. Чтобы ее найти, надо обратиться к отвергнутому и спрятанному, из чего еще в детстве
родилось мое влечение к апокалиптической и апокрифической литературе". Однако Happy Birthday
выглядит гораздо более ядовитым, больше походя на попытку очиститься от остатков христианских
верований. "Да, - соглашается Тибет. - Но это лишь подтверждает мой огромный интерес к ним. Если
вам все равно, вы, конечно, не будете придумывать такое название. Кроулианская структура позволила
мне видеть все более объемно. Этот человек ненавидел христианство, но так и не смог от него
избавиться. Он вырос в радикальной фундаменталистской христианской секте, утверждал, что собирается
его ниспровергнуть, но так и не ниспроверг. От некоторых вещей невозможно избавиться".
Тибет в свою очередь не смог окончательно расстаться с прежним творческим стилем, и Current
совершили последний шаг назад, выпустив Dawn, кассетный альбом на новом лейбле Maldoror, где
сочетались колокольный звон, режущая электроника и предсказуемые апокалиптические монологи Тибета
и Бэланса. После саундтрека к апокалипсису все иные заметки на полях выглядели бессмысленными. "Мне
было просто лень, - объясняет Тибет. - Кошмар. Я сказал Стиву, что укажу его в качестве
звукорежиссера, а он ответил: нет, я не хочу, чтобы мое имя упоминалось на этой пластинке".
Интерес Тибета к корням детских песенок увел его в несколько иную сторону. После народных сказок
братьев Гримм он погрузился в легенды Северной Европы, стремясь добраться до их языческих истоков,
изучал обе Эдды и исследовал руны. Поддерживая растущий интерес Тибета, Хилмарссон познакомил его с
Фрейей Асвинн, посвященной жрицей Одина и одной из ведущих британских специалистов в скандинавской
мифологии и магии. Кроме всего прочего, в ее лондонском доме на Тафнелл-парк имелась свободная
комната, и скоро Тибет уютно устроился в бывшем храме Одина, который стал его спальней.
В скандинавской мифологии богиня Фрейя встречала души убитых воинов и пировала с ними после смерти.
Вполне соответствуя такой роли, земная Фрейя привечала в своем доме целый ряд травмированных
личностей. "Это была огромная, довольно ветхая конструкция, наполненная странной и вечно меняющейся
компании зануд, шизофреников, мегаломанов, наркоманов и даже нескольких гениев", пишет Тибет в
аннотации к пластинке The Arian Aquarians Meet Their Waterloo. В комнате по соседству поселился
Дуглас Пирс, а дальше по коридору жил человек, претендовавший на корону графства Норфолк, считая
себя потомком монарха Уэссекса, и делавший копии меча короля Артура. Ян Рид, музыкант и
исследователь скандинавских мистерий, жил в комнате прямо напротив, и они с Тибетом быстро
сдружились. Позже Рид описывал Тибета как "христианина, которого мог уважать даже язычник".
"В доме было полно психов - вспоминает Роуз Макдауэлл. - Каждый его житель являлся либо членом
ковена, либо целителем, либо шарлатаном, который притворялся целителем. И все же самыми большими
психами были Тибет и Дуглас Пирс. Однажды вечером мы надрались водки, и Тибет решил сложить
пирамиду из своей коллекции Нодди, облил их водкой и поджег. Едва не спалил весь дом. Дуглас был
убежден, что его преследуют волки, и постоянно говорил, что видит, как они заглядывают к нему в
окно". Вскоре поползли слухи о происходивших в доме оккультных явлениях. Когда Тибет жил там, у
него был краткий роман с Лоррен Лав, знакомой ему еще по Ньюкаслу. "Помню, как однажды мы с Тибетом
сидели в той квартире на Тафнелл-парк, и одна женщина обнажила грудь и начала вырезать на себе
символы, распевая хвалу Одину или еще кому-то, - рассказывает она. - А в другой раз, когда друзья
Тибета мило болтали о нацистских коллекционных вещах, на заднем плане играл какой-то шум и грохот.
В их компании я чувствовала себя очень неуютно, что называется, чужой. Я тогда подумала, что лучше
бы пошла на гей-дискотеку".
Несмотря на свою мощную ауру, Асвинн была совершенно не от мира сего. Однажды приятель одной из
квартиранток остановил ее у двери в ванную и сказал, что ей не следует туда входить, потому что у
его подружки "очень плохая привычка". "Ты что имеешь в виду? - взревела Асвинн. - Она что, пердит в
ванной?". Распахнув дверь, она увидела девушку, лежащую на полу без сознания с иглой в руке.
"В то время меня преследовала какая-то темная фигура, - говорит Макдауэлл. - Она возвращалась
каждые девять лет, и я сказала об этом Фрейе, а та ответила, что число 9 - это число Одина, и
поинтересовалась, как эта фигура выглядит. Почему-то она решила, что меня преследует Один, и
принялась носиться по дому, топать ногами и орать: "Один, чертов ублюдок! Я - твоя жена, а ты мне
никогда не показывался!". Я подумала: может, ей не надо так на него ругаться?".
"Когда Тибет жил у меня дома, его друг Хилмар был жрецом Асатру, и однажды я начала петь руны,
чтобы выпендриться, - вспоминает Асвинн. - Хилмар взглянул на Тибета и сказал: "Тебе надо это
записать". Я решила, что они издеваются, но Тибет действительно записал эти песни, внеся большой
вклад в мой успех и дальнейшее духовное развитие. Он - катализатор. Если Тибета встречает человек
со скрытым потенциалом, что-то происходит, и его сознание меняется". Позже голос Асвинн прозвучит
на Swastikas For Noddy, а ее заклинание, "проклятие всех, кто сейчас в правительстве", будет
открывать концерты Death In June.
Многочисленные удивительные обитатели дома пытались жить как единая коммуна, однако Тибет исключил
себя из графика приготовления пищи, поскольку оказался в этом совершенно безнадежен. "Он был очень
милым и преданным, - говорит Асвинн, - но никогда не готовил. Однажды пришла его мама и сделала
обед для всех нас". "Мы отлично ладили, - вспоминает Тибет. - Фрейя - замечательный человек, но ее
дом был диким местом. Иногда, если у нее возникало игривое настроение, она спускалась в два часа
ночи и начинала колдовать, колотить в барабан, призывать Одина или вырезать на себе руну.
Интересные были времена". В дом регулярно заходили гости, в том числе жившие неподалеку Стэплтон и
Роджерс, Роуз Макдауэлл, Пол Хемпшир, Энни Энкзайети и Хилмар Хилмарссон.
Это было время наркотиков. Тибет жил на спиде пополам с кислотой и спал так мало, что постоянно
галлюцинировал. Однажды ночью, когда он стоял на крыше дома Роуз в Мазвелл-хилл, ему явилось
видение - Нодди, распятый в небе над Лондоном. "Нетрудно понять, какое это на меня произвело
впечатление, - признавался он мне в 1997 году. - На следующий день я просто на нем помешался. До
того момента я интересовался Нодди не больше, чем любой, кто в детстве читал о нем книги. Я
принимал тогда столько спида, что у меня была тьма энергии, и вот я начал ездить по магазинам и
рынкам и возвращался оттуда с мешками для мусора, набитыми всем, что было с ним связано. Коврики,
кружки, тарелки - скупал все, что видел, и в конце концов начал болтаться по Лондону в красном
колпаке Нодди с колокольчиком. Что, конечно, было не лучшим решением с точки зрения моды.... В
общем, так я увлекся Нодди". После того откровения Тибет начал формировать свою безумную "кукольную
теологию", согласно которой Нодди как символ невинности и условной идиллии детства страдал до
скончания веков за грехи взрослого мира. Это стало основой Swastikas For Noddy, значимого альбома
Current 1987 года, где Тибет разорвал последние связи со своим "индустриальным" прошлым и начал
активное вхождение в апокалиптик-фолк и образ певца менструаций.
"Для меня, - продолжает Тибет, - Нодди являлся совершенным символом невинного детства. Какой самый
неподходящий предмет можно было ему подарить? Мне тогда казалось, что свастику. Потом все это
превратилось в Swastikas For Goddy, поскольку я начал думать, что Нодди был... хм, я тогда принимал
много наркоты... в общем, что на самом деле он был гностической иконой. Примерно в то же время я
заинтересовался Панчем и Джуди и серьезно думал, что... может, я тогда не слишком хорошо соображал,
но решил, что Нодди - это гностическое божество, после чего нетрудно было себе представить
поклонение Панчу и Джуди. Я долго увлекался Христом, потом увидел Нодди распятым на небесах, а раз
Иисус был Богом, следовательно, Нодди тоже Бог, и так он стал Goddy. Мое сознание начало ветвиться
- возникла целая кукольная теология".
Тем временем Марк Монин из Laylah Records пригласил Тибета в Бельгию записать сольный альбом.
Стремясь убежать от тяжелой обстановки в Тафнелл-парк, Тибет уговорил Хилмара и его друга Джеймса
Фостера (Фоза) из The Monochrome Set отправиться вместе с ним. "Когда мы осознали, что пьем с семи
утра, стало ясно - оттуда пора убираться, - писал он в аннотации к диску Meet Their Waterloo группы
The Aryan Aquarians. - Кроме того, нас просто достало без конца встречать в квартире Фрейи людей,
называвших себя реинкарнацией Кроули. Все они жили в сквотах, на пособие, подружек у них не было - вряд ли Зверь выберет себе такую следующую жизнь. Если б мы еще раз услышали фразу
"сексуальная магия", нам бы просто настал конец".
Хилмарссон продолжает: "Большинство девушек, приходивших в дом в Тафнелл-парк, были преданными почитательницами богини Галадриэль и искали что-то многозначительное и
духовное, чего нельзя было сказать о двух жалких типах, большую часть времени лежавших на полу и
спорящих о музыке. Постоянные пьянки на этаже Дэвида обычно сопровождались явлением какого-нибудь очередного безумца: реинкарнации Кроули, короля ведьм, прямого потомка и
духовного наследника короля Артура, который недавно расшифровал Мэлори и выяснил местонахождение
Эскалибура, или сочетания всех троих. Меня потрясали энциклопедические знания Дэвида о
малоизвестных группах шестидесятых, хотя в этой области я считал себя специалистом. Кроме того, я в
равной мере поражался и восхищался тем, что он мог идеально исполнить любое гитарное соло, которое
я вспоминал. Ностальгия по шестидесятым и встречи с людьми, которые показались бы необычными даже в
лучшие времена сообщества Сада Гэндальфа, в конце концов так нас достали, что мы начали изобретать
величайшую группу, которой никогда не было, придумали ей обширную дискографию и песни с
помпезными названиями и фальшивым мистицизмом. Так были посеяны семена The Aryan Aquarians". В
результате получился скучный альбом The Aryan Aquarians Meet Their Waterloo (1986). Назвать это
индустриальным диско означает слишком его похвалить. Альбом представляет собой непростительное
сочетание дешевой драм-машины Casio, слезоточивых ритмов новой волны с примесью кантри
("My Secret Gardener" с мучительным вокалом Ники Моно) и звуками пьяниц, впустую
просаживающих студийное время. "К сожалению, это худший альбом, в котором я когда-либо
участвовал", подтверждает Тибет в аннотации к переизданию. Иногда наркотики не срабатывают.
"Spiral Insana довела меня до слез", признается Эдвард Ка-Спел, давний друг Стэплтона. Без
сомнения. Это одна из самых сильных пластинок Nurse: насыщенные неудержимой меланхолией,
безотрадные композиции с живой, изящной электроникой. Несмотря на желание разделить свою личность и
процесс создания музыки, все пластинки Стэплтона до той или иной степени автобиографические. Однако
этот диск выделяется из общего ряда.
По иронии, эта очень личная пластинка возникла в результате его первого договора. В середине
восьмидесятых The Legendary Pink Dots подписали контракт с Torso Records, которые предложили
Стэплтону предоплату в 3000 фунтов на покрытие стоимости записи - по тем временам огромную сумму. Однако давление, возникшее из-за создания музыки по контракту,
усложнило процесс. "Каждые три-четыре недели они присылали мне представителя, и тот слушал, что я к
тому времени записал, - рассказывает он. - Spiral Insana была кашей, пока я не собрал ее и не
сделал то, что хотел. Если вы дадите кому- то послушать один фрагмент, и он попытается его понять,
ничего не выйдет. Это полный хаос. В результате во мне были разочарованы. Когда я, наконец, доделал
альбом, то был очень доволен. Альбом мне понравился, а вот им - вряд ли". "Наркотики определенно
повлияли на музыку Стива, - считает Химанн. - Думаю, его музыка очень изменилась, когда он перестал
употреблять галлюциногены, что произошло после переезда в Ирландию. Spiral Insana была одной из
последних, где он это делал, что заметно на диске. Думаю, он прекратил их принимать после того, как
у него случился один особенно устрашающий опыт". Еще до Spiral Insana Стэплтон создал наиболее
подверженную влиянию наркотиков работу, тревожную A Missing Sense. Выпущенная на совместном диске с
британской командой Organum, она планировалась как личная запись Стэплтона для сопровождения его
опытов с ЛСД. В этом он брал пример с американского композитора Роберта Эшли и его невероятно
прекрасного альбома Automatic Writing, эксперимента с записью и изменением непроизвольной речи.
Запись Эшли была единственной музыкой, которую Стэплтон мог слушать во время наркотических трипов и
не ощущать клаустрофобии. В качестве благодарности он решил создать собственную версию, используя звуки непосредственного окружения. Предназначенная для проигрывания на едва
слышном уровне, эта мощная, пугающая вещь поглощает любое пространство, в котором звучит. Стэплтон
рассказывает, что Automatic Writing идеально смешивалась с "дыханием здания", когда он ставил ее
ночью. A Missing Sense делает то же самое, сочетая потрескивание огня и скрип дерева с беспрерывным
бормотанием.
|
| |
| |
