|
Дэвид Кинан - Эзотерическое подполье Британии
|
|
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:55 | Post # 31 |
 Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | Возникли и другие призраки детства. Тибет вновь погрузился в странные произведения английского
писателя М. Р. Джеймса (1862 - 1936), чей знаменитый сборник Ghost Stories Of An Antiquary (1904)
стал образцом для невидимой школы авторов прозы о сверхъестественном. Истории Джеймса повествуют
об ученом, живущем в уютном окружении английской классической школы, чья система убеждений внезапно
разрушается из-за необъяснимой встречи с иной стороной бытия. Его проза строга и точна, а ужас
скрыт в намеках - туманный призрак лишь мелькает, и оттого кажется еще более пугающим. Необычно
ностальгические, истории Джеймса описывают умиротворяющую картину давно ушедшего мира, хотя всё в
них не то, чем кажется, и лишь тончайший барьер отделяет нас от ноуменального мира. Впервые Тибет
прочитал Джеймса еще в школе, и неудивительно, что "Школьная история" оказала на него сильное
влияние. Успех Thunder Perfect Mind стабилизировал финансовое положение Тибета, и он начал собирать
первые издания Джеймса, а также других малоизвестных писателей этого направления, например, Г. Р.
Уэйкфилда (1888 - 1964) и А. Н. Л. Манби (1913 - 1974), чьи книги редко видели второе издание.
Благодаря своим литературным интересам и с помощью бывшего коллеги по Sounds, друга и коллекционера
Эдвина Паунси, Тибет обрел новый круг общения, познакомившись с Розмари Пардо, издателем журнала
Ghost & Scholars, посвященного деятельности тех, кого она называла "партией Джеймса"; с писателем Марком
Валентайном, со-основателем Общества историй о призраках, и Ричардом Долби, ведущим специалистом и
главным составителем сборников прозы о сверхъестественном. Как всегда, энтузиазм Тибета увел его
дальше простого коллекционирования: он основал новое издательство для продвижения любимых, но
позабытых писателей и художников, публикуя их работы в виде прекрасных книг, отражающих его
уважение к этим авторам.
"Ghost Story Press было основано в 1922 году, - рассказывает Тибет. - Я связался с Ричардом Долби,
и он послал мне экземпляр антологии Г. Р. Уэйкфилда. Я охотился за книгой Артура Грея Tedious Brief
Tales Of Granta And Gramarye, опубликовавшего их под псевдонимом Ингульф, но никак не мог найти
первое издание. Я говорил об этом с Долби и Кэт и заметил: почему бы нам их не переиздать? Так я и
сделал. Как только Tedious Brief Tales отправились в печать, у меня появилось два экземпляра, один
в суперобложке, другой - подписанный автором. Вещи живые, знаете ли".
Писатель Стюарт Хоум порекомендовал типографию Anthony Rowe Ltd., где вышла первая публикация
Тибета, факсимильное издание книги Ингульфа. Затем последовала книга Flaxman Low, Psychic Detective
Кейт и Хескета Причардов. После этого каждая новая книга, вышедшая в GSP, становилась все более
экстравагантной. Тибет использовал одну из картин Спэра, принадлежавшую Бэлансу - "Голова с
зелеными волосами в глубинах ада", - на суперобложке Tales Of The Supernatural Джеймса Платта, а
оглавление было оформлено серией тревожных и неясных художественных видений Стэплтона. "Они все
прекрасны, но некоторые я все же не читал, - признается Тибет. - Вряд ли я прочту книгу Джеймса
Платта, она такая фиолетовая и разукрашенная, но эта книга очень редкая, и я рад, что мы ее
выпустили. The White Road Рона Уэйелла - потрясающая, как и Those Whom The Old Gods Love Харви
Саксмита. Они - единственные современные писатели, которых мы опубликовали. Саксмит выслал Долби
рукопись, и тот решил, что мы должны ее издать, а Рон Уэйелл был известен в узком кругу и выпустил
множество маленьких брошюр. Саксмит получил кошмарные рецензии - никому не понравилось. Но сейчас
эта книга - одна из самых редких, поскольку большинство избавилось от своих экземпляров".
Действительно, Уэйелл и Саксмит кажутся аномалиями с их архаическим языком и рассказами, действие
которых происходит в старых, пыльных книжных магазинах или пустых величавых домах. Однако в
эксцентрике их прозы Тибет видит очертания и формы утраченной Англии как поля битвы Бога и Сатаны, где Лондон - вечный город. Но никто из этих авторов не обладал такой силой видения, какая
была у главного любимца Тибета - оккультиста из Уэльса, писателя, журналиста и плодотворного
летописца жизни духа Артура Мейчена.
"Ближе к концу GSP я утратил интерес к историям о призраках, - говорит Тибет. - Я начал вовсю
коллекционировать Артура Мейчена. Когда я был помоложе, мне нравились некоторые его истории, и я
всегда искал подписанные им экземпляры. Я люблю такую связь с прошлым, то, что этой книги касался
ее автор. Заполучив всего подписанного Мейчена, я решил, что смогу найти и остальных писателей. К
тому времени у меня было что продать, поскольку я собирал все названия, связанные со
сверхъестественным, и покупал вторые экземпляры редких книг. Иногда вы находите книгу за 50 пенсов,
которая может стоить тысячу фунтов".
"Мейчен никогда не считал себя автором историй о призраках, - утверждает его биограф Марк
Валентайн. - В его работах очень мало привидений. Он признавал не только влияние По, но и де
Квинси со Стивенсоном, предпочитая термин "романтика". Ужас в его произведениях играет важную роль,
но не менее значимы тайна, авантюра, черный юмор и фантастика. Он сравнивал себя с резчиком
горгулий на огромном соборе. Так он видел свою связь с литературой. "Холм грез" считается его
лучшим произведением, главным образом потому, что в нем он наиболее близок к собственному идеалу -
язык, как и музыка, должен быть редким инструментом трансформации души. Мейчен принадлежит к очень
специфической английской традиции, радикальным консерваторам. Они сочетают ненависть к торгашескому
духу и крупный бизнес, меркантильность и буржуазные ценности, сильную приязнь к традициям и
преемственности поколений, индивидуализм и "хорошую жизнь" в ее самом широком, самом общем смысле".
Действительно, Мейчен равно комфортно чувствовал себя, описывая радости таверн и вкусных блюд,
рассказывая о призыве великого бога Пана или странствуя по незаметным тропинкам и проселочным
дорогам в своей книге "Лондонские приключения, или искусство путешествия", опубликованной в 1924
году, задолго до того, как подобную практику ввели в обиход психогеографы. Мейчен был членом
Герметического Ордена Золотой Зари, магического сообщества, основанного Уильямом Вудманом, Уильямом
Уэсткотом и С. Л. Макгрегором-Мазерсом, куда входили поэт Уильям Батлер Йейтс, Алистер Кроули,
Элджернон Блэквуд и А. Уайт. Но больше всего Мейчен славил холмы и долины "благородного
Карлеона-на-Аске в самом сердце Гвента", где провел свое детство. Он воспевал тайные границы между
Англией и Уэльсом в таких романах, как "Холм грез" и "Тайная слава", и верил, что там до сих пор
можно уловить отблеск вечности. Однако больше всего Тибета захватили его рассказы о
сверхъестественном, такие, как "Сокровенный свет".
Впервые опубликованный в 1894 году как часть книги "Великий бог Пан и Сокровенный свет", рассказ
повествует об эксперименте по поимке жизненной силы души в материальном объекте. Тибет
позаимствовал эту фразу для описания тайных огней и энергий ноуменального мира, вещи в себе. Свое
мировоззрение он представил в The Inmost Light Trilogy, состоящей из Where The Long Shadows Fall,
All The Pretty Little Horses и The Starres Are Marching Sadly Home, созданных в 1995 - 1996 годах.
"Его фраза казалась мне магической, - негромко говорит он. - Думаю, Сокровенный Свет - это
реальность, наполняющая все вокруг, фундаментальная природа нашего физического мира, всех миров,
что существуют в данный момент. И это единственное, что важно. Времени мало, к нам быстро приходит
смерть. Если мы не поймем, как быстро убегает время, и даже не попытаемся увидеть Сокровенный Свет,
на этом для нас всё и закончится".
В 1993 году Тибет перестал ездить с места на место: весной они с Кэт купили двухэтажный дом в
северо-восточном Лондоне. По словам Стэплтона, в молодости Тибет хвастался, что может уложить все
свои вещи в обычный мешок для мусора. Однако теперь ему требовалось место, где можно было бы
хранить все те картины и книги, что у него скопились. Потребность в стабильной базе побудила Тибета к критической переоценке прежде, чем
энергично браться за новые задачи. "Думаю, после 1993 года моя работа стала гораздо более
вдумчивой, - считает Тибет. - В ней, конечно, бывали взрывы маниакальной энергии, но все же она
более сдержанная и глубокая. И более христианская, хотя мне не нравится это слово - оно
ассоциируется с доктринерским и догматическим подходом. В общем, я чувствовал себя счастливее".
Кэт и Тибет переехали в старый рабочий дом, построенный в 1880-х годах, бывшие владельцы которого
придали зданию его первоначальный вид. Он располагался на улице, некогда носившей название
"Переулок головорезов". "Общее ощущение - всё такое темное, холодное, лесистое, - рассказывает Кэт.
- С одной стороны, атмосфера вроде как неформальная, а с другой - немного викторианская. Тибет
тогда собирал книги о призраках и вдобавок начал коллекционировать для них винтажные книжные шкафы.
На стенах висели рисунки Уэйна и немного психоделических пейзажей, которыми он увлекся позже. Тибет
работал за старым столом, найденным на улице, под сувенирной лампой с Нодди, сидя на очень
неудобном деревянном стуле". Две рыжие кошки, Мао и Рао, первыми въехали в новый дом. В тот год
рано пришла зима, и Кэт помнит, как они с Тибетом наблюдали за кошками, неуверенно бродившими по
снегу, прежде никогда ими не виденному, оставляя за собой дорожки ямок-следов. "В комнатах было
полно икон, крестов и Нодди, - добавляет Кэт. - Заднюю комнату, подальше от чужих глаз, мы отвели
под тибетский пантеон, и там стояли различные Тары, Падма Самбхавы и другие божества". После
переезда большую часть года Тибет проработал над длинной прозаической вещью, превратившейся в
лучшую работу Current 93 - альбом Of Ruine Or Some Blazing Starre.
В конце 1993 года в движении находился и Стивен Стэплтон, объявивший о своем новом увлечении ритмом
и выпустивший альбом Rock'n Roll Station. Он открыл для себя творчество кубинско-американского
пианиста и лидера группы Переса Прадо, чьи невероятно популярные в 50-е годы песни - "Que Rico El
Mambo" и "Mambo N 9", - явились предшественниками латиноамериканского джаза. "Услышав его впервые в
1992 году, я просто помешался, - признается Стэплтон. - Я начал собирать все записи Переса Прадо.
Они были очень ритмичными, и именно такую музыку я слушал в девяностые. Что, конечно, повлияло на
мое творчество. Хотя танцевальной музыкой я не интересуюсь. И не танцую - шляпа свалится. Я не стал
бы танцевать даже под те вещи на Rock'n Roll Station и Who Can I Turn To Stereo (1996), которые
можно назвать ритмичными. Ритм нужен для концентрации; это как фильм для ушей, приключение,
которое, надо надеяться, вас удивит".
"С Rock'n Roll Station связана интересная история, - продолжает Колин Поттер. - Иногда с помощью
эффектов и процессоров я полностью менял композицию, превращая ее во что-то совершенно иное. Стив
попросил меня сделать ремиксы нескольких фрагментов Thunder Perfect Мind, над которыми он хотел
поработать, и пару дней я занимался материалом, делая с ним то, что считал нужным. Результаты ему
понравились, и он попросил продолжить работу, только на этот раз сделать что-нибудь еще более
странное. Я сделал. Здорово, когда тебе говорят - делай что хочешь; просто крышу сносит. Я записал
несколько часов материала; некоторые фрагменты были полной ерундой, другие получились довольно
неплохо". Следом за Rock'n Roll Station появился второй альбом, Second Pirate Session, с отличными
композициями, оставшимися после тех записей. Впрочем, не все поклонники Nurse одобрили новое
увлечение Стэплтона. "Альбом был очень ритмичным и довольно безжалостным, что, как я думаю, не
понравилось особо зашоренным фанам", пожимает плечами Поттер. В весеннем выпуске журнала Audion
1994 года Стэплтон делится этой историей с Аланом и Стивеном Фриманами из Лейчестера, занимающимися
краут- и прогрессив-роком: "Своим появлением альбом обязан сну о том, как я, Джо Мик, Жак Беррокл и
Грэм Бонд сидим в саду у очень дорогого и большого дома. Мы дружески беседуем, обсуждаем ремонт
велосипедов, и все это завершается спором относительно ремонта проколов. Потом вдруг мы оказываемся на земле, голые, лежим
в кругу ногами к центру, а наши члены указывают на Венеру. Такой вот сон. Я много об этом думал. На
альбоме есть трек "Two Golden Microphones" - это сон о Грэме Бонде, который приснился парню по
имени Пит Браун (поэт и автор песен в прогрессив-роке). Создавалось впечатление, будто Колин
получал телепатические послания. Я начал с Колином альбом, который так и не закончил. Он присылал
именно те миксы, которые мне представлялись. Кроме того, на меня произвела большое впечатление
жизнь Грэма Бонда, его биография. Когда я читал о нем книгу, происходили странные вещи; я был на
станции Финсбери-парк и тут понял, что сижу на той самой платформе, где он себя убил. Здесь
определенно крылся какой-то смысл. Вообще весь этот альбом о Грэме Бонде. Я хотел
поэкспериментировать с ритмом, и эти эксперименты превратились в такие композиции, как "The Self
Sufficient Sexual Shoe". Я всегда любил "Rock'n Roll Station" Жака Беррокла - по-моему, это
настоящий шедевр, мне никогда его не превзойти. Это дань величайшему музыкальному произведению".
Минималистская повторяющаяся электроника Rock'n Roll Station напоминает звучание, ассоциирующееся с
первопроходцем в продюсировании поп-музыки Джо Миком. Заглавный трек - довольно точная переработка
притягательной композиции с альбома Беррокла Paralleles. В оригинале песню исполняет погибший от
наркотиков Винс Тейлор, американский король рок-н-ролла и самопровозглашенный мессия, изгнанный из
Лондона и Парижа, который, как считается, вдохновил Дэвида Боуи на создание образа Зигги Стардаста.
Под ритм дешевой драм-машины и глубокие электронные басы Стэплтон произносит монолог, соединяющий
различные времена и места с разрозненными фактами и эллипсисами. "Рок-н-ролльная сессия - это такая
сессия, где мы можем делать все, что хотим", говорит Стэплтон. Если заглавный трек можно назвать
одновременно разрушением и прославлением освобождающего рок-н-ролльного порыва, то альбом в целом
затрагивает более темные области - например, в "Finsbury Park, May 8th, 1: 35 pm (I'll See You In
Another World)" изображается психическое состояние Грэма Бонда, блюзового музыканта и оккультиста
британской рок-сцены конца шестидесятых, в момент, когда он бросается под поезд в северном Лондоне.
Стэплтон создает лабиринт из перекликающихся звуков, где визг поездов и треск громкоговорителей
замедляется в серии стоп-кадров, разворачивая смертельную историю с ленивой, но безжалостной
яростью.
Уютно устроившись в новом доме, Тибет продолжал регулярно издавать новые книги в Ghost Story Press.
В 1994 году вышел один из самых странных выпусков коллекции, любимец Тибета Л. А. Льюис и его Tales
Of The Grotesque, впервые опубликованные шестьдесят лет назад. Льюис, родившийся в 1899 году и
доживший до 62 лет, большую часть жизни провел в ВВС, связав свою карьеру с поклонением силе небес,
где происходило большинство его историй о наполненных призраками воздушных судах. Однако его самая
впечатляющая история, "Башня Моав", рассказывает о таинственной недостроенной башне в центре
города, оставшейся от попытки архитектора создать современную Вавилонскую башню. Последовательность
ужасных видений приводит рассказчика к пониманию того, что некоторые люди видят завершенную башню,
вокруг которой летают уродливые демоны и астральные существа. "Это была Башня Моав, - писал Льюис,
- столь высокая, что никакой горизонт не мог бы ее скрыть - пугающая связь, выстроенная в
демонстративном неповиновении Человека Божественному порядку, не только вступившая в контакт с
иными мирами, но и давшая приют тварям из Преисподней". История Льюиса, смешанная с видением
Бэланса на обложке Horse Rotorvator, где ад был вымощен конской плотью, вдохновила Тибета на то,
чтобы сесть и сходу написать "Lucifer Over London". "Я включил компьютер, выпил бутылку вина, и
дело пошло, - рассказывает он. - Это был пьяный бред, но при этом очень конкретный. Все осталось
именно так, как я написал, ничего не изменилось, кроме пунктуации". Тибет послал Майклу Кэшмору текст вместе с диском южно-азиатской ритуальной музыки, восторженно
заявив: "Это "Lucifer Over London"!
Получившийся мини-альбом Lucifer Over London - один из наиболее взбалмошных у Current 93. Заглавная
композиция открывается импровизацией гитариста Ника Саломана на тему "Paranoid" Black Sabbath,
переходя в акустическую гитару Кэшмора и судорожный вокал Тибета. Когда в небе над столицей
появляется "падший", Тибет вспоминает Джона Бэланса, который "сидит на западе /и скапливает Спэра в
своей островерхой комнате". Стэплтон считает эту вещь одним из своих самых галлюциногенных
произведений, а Кэшмор создал коду песни, нездоровый детский гимн с скабрезным припевом: "And
sixsixsix /It makes us sick /We sicksicksick /Of 666". "Речь шла о том, насколько меня достала
негативность и глупость собственных интересов и всего, во что я был погружен, - объясняет Тибет. -
Интересов оккультных, литературных и музыкальных. Меня тошнило от всего этого, всё достало. Тошнило
от мусора, отравлявшего мою душу". Впрочем, когда греческая блэк-метал-группа Rotting Christ
создала тяжелую версию "Lucifer Over London", выпустив ее на альбоме 2000 года Khronos, музыканты
не последовали за Тибетом в его отречении от Сатаны и вообще исключили финал.
Также на Lucifer Over London есть кавер-версия песни "Sad Go Round" группы The Groundhogs с их
альбома 1974 года Solid и жутковатый "сиквел" Тибета к Horse Rotorvator Coil под названием "The
Seven Seals Are Revealed At The End Of Time As Seven Bows...". На инфернальном фоне, который
превращается в крик, Тибет описывает ад, сравнимый с картинами Босха, где "вонь вселенской мочевой
кислоты наполняет все существующие миры", и "отвратительная гнилая масса детской и лошадиной серой
плоти /смерть во всех ее тусклых цветах". Тибет посвятил композицию душе своей любимой кошки Мао,
погибшей в зимнем снегу: "Из окна за Мао, Рао и Яо сияет солнце над сводом Бедлама. Там Луис Уэйн.
Я увижу, если проникну взглядом дальше и глубже; Уильям Лоус мертв мертв мертв как он есть
мертв".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:57 | Post # 32 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | В процессе работы над Lucifer Over London Current завершили Of Ruine Or Some Blazing Starre,
выпустив альбом в свет 21 января 1994 года. На нем Тибет сочетает разоблачающую автобиографичность
с размышлением в духе христианского мистицизма, представляя долгую прозаическую поэму о потерянной
и вновь обретенной невинности, что отражено в представлении о мистической смерти Англии. Ключевой
фигурой в этом представлении был упомянутый выше композитор 17 века Уильям Лоус, чью музыку тогда
слушал Тибет.
Близкий друг короля Карла 1, для которого он написал целый ряд произведений, Лоус погиб в Честере,
в одной из самых кровавых битв английской гражданской войны. Услышав новость о его смерти, Карл,
как говорят, расплакался. Подобно своему предшественнику Джону Доуленду (1563 - 1626), Лоус
принадлежал музыкальной традиции, рассматривавшей печаль в мистическом ключе, и творил приятную
меланхолию медленными, волнующими переплетениями виол.
"Музыка Лоуса - это похоронная песнь Англии, управляемой божественной монархией, - говорит Тибет. -
Саундтрек к окончанию абсолютной монархии. Английская гражданская война воткнулась как кол в сердце
традиционной мистической власти, которая затем стала воплощаться в католической церкви, но в Европе
постепенно вымерла". По мнению Тибета, концепция божественного правления связана с самой сутью
Англии, той Англии, что исчезла с казнью Карла 1 в 1649 году, как после Первой мировой войны
исчезла и другая Англия, когда, по словам Ширли Коллинз, вместо майских деревьев в центрах городов
встали военные мемориалы в память о многочисленных жертвах.
"Музыка Лоуса очень печальная, - продолжает Тибет, - но в ней есть знание и сожаление, словно он
видел, что Англия постепенно уходит, и он - один из тех немногих, кто действительно понимал
происходящее". То, что во время сражения за короля Лоуса убило мушкетной пулей, также привлекло
внимание Тибета. Когда в 1994 году они с Кэт посетили собрание в Честере, организованное Ghost & Scholars и посвященное рассказам о призраках, то отправились на прогулку к городским стенам в поисках места его гибели.
Название Of Ruine Or Some Blazing Starre взято из "Beauty In Eclipsa" Лоуса, пьесы на стихи сэра
Генри Муди. Альбом связан с композитором и в музыкальном отношении: Тибет играл Лоуса Кэшмору,
объясняя атмосферу, которой хотел добиться. В отличие от Thunder Perfect Mind, где Кэшмор в
основном бренчал на акустической гитаре, для Of Ruine он разработал изысканный перебор, придавший
записи более утонченный стиль. По контрасту со значительным числом людей, работавших над Thunder
Perfect Mind, этот альбом записан центральными участниками Current - Тибетом, Стэплтоном и
Кэшмором, с небольшим вкладом Феб Чешир и Кэт, указанной как Звездная Рыбка.
Альбом открывается трогательной литанией Луиса Уэйна в исполнении Феб Чешир: "Подхватит прыгающий
мячик, мягко покатает его из стороны в сторону. Цель - в глазах каждого котенка". Треки Of Ruine
сливаются в единую композицию, формируясь вокруг центральной вещи, "The Great, Bloody And Bruised
Veil Of The World", где Тибет описывает свое видение вечной Англии. Ощущение того периода воплощено
в "Steven And I In The Field Of Stars", адаптации "The Funerals" елизаветинского композитора Энтони
Холборна. На строгом музыкальном фоне Тибет вспоминает откровение, полученное в Кулоорте, когда
звезды на небе словно пустились в пляс. "Moonlight, You Will Say" представляет странный, чуть
спотыкающийся размер, поскольку музыканты - Кэшмор на гитаре, Кэт на басу и Стэплтон на духовых
инструментах, - изначально играли свои партии параллельно средневековой паломнической музыке,
впоследствии исключенной из трека. Проводя слушателя через "арки со скалящимися горгонами /великих
лондонских сводов", под "пятнистыми от солнца крышами Катманду" к "Верхней Германии", о которой
пела Ширли Коллинз, "The Cloud Of Unknowing" напоминает автобиографический географический
справочник, перечисляющий места, где Тибет бывал или жил. Когда он поет "В сердце леса /о да, там я
понял", символизм "Риддли Уокера" погружается еще глубже, объединяя детский восторг перед темными
уголками леса с одной из любимых цитат Кьеркегора: "Разве вы не знаете, что грядет полуночный час,
и все должны скинуть маски? Вы думаете, что жизнь всегда позволит над собой насмехаться? Думаете,
вам удастся ускользнуть незадолго до полуночи, чтобы этого избежать?" "Сердце леса - это место, где
маска больше не нужна, - объясняет Тибет, - где вы оказываетесь лицом к лицу с собственной душой и
реальностью, о которой говорит Кьеркегор".
"Dormition And Dominion" разрывает меланхолические чары альбома волнующим вокалом Тибета на фоне
прекрасной гитарной партии Кэшмора с прозрачным тремоло и эхо. На этот раз Тибет приводит строки
Паскаля: "Вы не найдете истории Его посещения /Возможно, зашитой в подкладке /Но все же я понял".
Когда Паскаль умер, его откровение было найдено зашитым в подкладку пиджака у самого сердца. Тибет
запечатлел свое собственное в строках "Dormition And Dominion": "Смерти нет /Смерти нет /Мы жили
прежде и будем жить снова /И снова /Мы спали прежде и будем спать снова /Мы проходили по мелким
лужам /И вновь возрадуемся /Тем, кто говорит, что надежды нет /Я отвечаю: лжецы /Лжецы, лжецы".
Когда 19 февраля 1994 года Дерек Джармен умер от осложнений, вызванных СПИДом, Coil выпустили в
память о нем ограниченный тираж мини-альбома Themes From Derek Jarman's Blue с композициями,
записанными годом раньше во время зимнего солнцестояния для саундтрека к последнему фильму Джармена
Blue. Отражая в изобразительном ряде почти полную слепоту режиссера, Blue представляет чистый
голубой экран и богатый звуковой ряд, состоящий из фрагментов музыки, случайных звуков и шумов, на
фоне которых Найджел Терри читает дневники Джармена.
У Coil вошло в привычку записывать музыку, ориентируясь на положение солнца и луны, на
солнцестояния и равноденствия. В осеннее равноденствие 1994 года они намеревались воскресить Black
Light District, проект, который Бэланс несколько лет обсуждал с Дрю Макдауэллом. В 1989 году их
первая попытка поработать как Black Light District окончилась тем, что Макдауэлл назвал "дурным кислотным трипом". Хотя эта запись так и не
увидела свет, его пригласили как полноценного участника Coil для работы над Love's Secret Domain.
Однако он не появился. "Мне дали такую сильную кислоту, - пожимает он плечами, - что я оказался в
другой части страны. Я не был тогда в Лондоне, это точно". На обложке Windowpane есть
саркастическая благодарность Бэланса Макдауэллу за то, что он "почти участвовал". В 1994 году Coil
продолжили развивать раскрепощающую концепцию сидерического звука, и Макдауэлл, наконец, занял свое
место в группе. Его вклад появился на стороне В мини-альбома "Nasa Arab" как "First Dark Ride",
эпическая десятиминутная композиция, слегка испорченная тем, что ясные ритмы морзянки были
пропущены через туннельные эффекты F/X, приведя к разочаровывающе плоскому финалу в стиле техно.
"Концепция Black Light District постоянно менялась, но в целом он рассматривался как нечто более
темное и тяжелое, чем Coil, - объясняет Макдауэлл. - Когда мы впервые обсуждали проект, то видели
его как сочетание краут-рока и безумия эйсид-хауса". Вероятно, Black Light District стал еще одной
стратегией по созданию музыки, свободной от давления и ожиданий. Действительно, возрождение проекта
после Love's Secret Domain выглядит отвлекающей тактикой. Однако, когда работа в качестве Black
Light District началась по-настоящему, стало ясно: здесь что-то не так. Группа чувствовала
присутствие чего-то, желавшего быть услышанным. Сперва Бэланс опасался, что это те же существа,
оккупировавшие студию во время записи Love's Secret Domain, но вскоре выяснилось, что с таким они
еще не сталкивались. В результате они вновь отложили Black Light District и сосредоточились на
общении с новоприбывшей сущностью. "Мы сразу сменили курс, оставили всё, чем занимались, и
обратились к тому, что внезапно оказалось очень важным, - негромко рассказывает Бэланс. - Над нами
будто что-то открылось и передавало информацию. В течение недели мы чувствовали постоянное
вдохновение, а потом, точно так же внезапно, трансляция закончилась. Мы почувствовали, что это
ушло. Помните, как в "Близких контактах третьего рода" он делает горы из картошки? Вот и мы в тот
момент находились в похожей ситуации". Получившийся минималистский альбом Coil Vs ElpH звучит
словно примитивные размытые диалоги, выхваченные из эфира и представленные в ослепительном свете.
Трансляции возобновились на следующий год, начавшись с обнаружения Слизи старой катушечной пленки.
На этот раз ElpH полностью захватил их окружающую среду, распространяя указания и сигналы через
телевизор, старые кассеты и "поломки" студийного оборудования. Сбои и ошибки, свойственные цифровым
и аналоговым приборам, разрывали пространство звука, и через эти разрывы вперед устремлялось
прошлое. Выступив в роли принимающей антенны, Coil назвали этот проект Worship The Glitch.
"Мы чувствовали себя так, словно занимались ченнелингом, - рассказывает Макдауэлл. - По крайней мере, таково было наше тогдашнее видение. Смысл Worship The Glitch связан с
пониманием, сколько мы можем вынести из ситуации, и она до сих пор обладает некоторой структурой.
Поэтому там такие разреженные, призрачные вещи. Но главным стимулом оказалась прекрасная и странная
запись поющей женщины. Мы, конечно, подумали, на черта нам это надо, немного повозились с пленкой,
но все же она была замечательна сама по себе, как найденный объект. Мы действительно рассматривали
это как послание, когда ты знаешь - что-то происходит. Разве можно "просто найти" нечто подобное?"
Большая часть Worship The Glitch не столько музыка, сколько акустический эквивалент спиритического
сеанса, проводимого в маленькой гостиной где-нибудь в Ислингтоне шестидесятых годов. То, что
кажется разговором, подслушанным сквозь годы, прорезано иероглифическими звуковыми формами и
дополнено реалистичными записями, оживленными ритмами языка. Здесь Coil ближе всего подходят к
чистой документалистике, что делает альбом гораздо более волнующим. Worship The Glitch подтолкнул участников к многочисленным побочным проектам и укрепил уверенность в грядущем
полноценном альбоме.
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Sa, 08.11.2014, 23:58 | Post # 33 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | В тот же год Бэланс лег в частную клинику в Уилтшире, специализировавшуюся на лечении наркомании и
алкоголизма, пытаясь предотвратить катастрофическое саморазрушение. Он вышел оттуда бодрым, сумев
преодолеть ощущение физической зависимости. Зимой 1995 /96 годов Бэланс, Слизи и Макдауэлл
закончили альбом Black Light District, назвав его A Thousand Lights In A Darkened Room. Похожий на
саундтрек к утоплению, он уносит слушателя в странное незавершенное путешествие по ночной реке. К
сожалению, переиздание на CD не содержит главного навигационного подспорья, трека "Lost Rivers Of
London", изначально записанного для Succour: The Terrascope Benefit Album и позже включенного в
сборник Coil Unnatural History III.
"В то время мы были помешаны на реках, - говорит Макдауэлл. - От дома, где жили Слизи и Бэланс,
было два шага до Темзы, и во время каждой сессии мы пару раз выгуливали у реки собак. Нас очень
увлекала мысль о потерянных реках Лондона. Это стало постоянной темой наших разговоров, что в
Лондоне было много рек, позже убранных под землю, как Флит". Один из самых больших притоков Темзы,
Флит начинался в ручьях Хэмпстед-хит и тек пять миль к Фаррингтон-стрит, после чего вливался в
Темзу за мостом Блэкфрайарс. Археологические раскопки обнаружили якоря, означавшие, что Флит
использовался для судоходства прежде, чем его превратили в канал, а потом скрыли после Великого
лондонского пожара в 1666 году. Для Coil городские реки - не только источник первичной энергии, но
и артерии, по которым передается пульс города. Сокрытие реки под землей вызывало атрофию
близлежащих частей, незаметно меняя их психическое равновесие.
"Нам казалось, что все эти тайные реки под Лондоном создают темную энергию, которую мы могли
черпать, - объясняет Макдауэлл. - Мы понимали, что Лондон - живое существо, а не просто
геополитическая точка на карте. Я всегда считал, что великие города мира живые, и Бэланс с этим
соглашался. Лондон имеет мощную темную энергию, особенно Восточный Лондон, те его места, которых
больше нет, где остались лишь указания на то, чем они когда-то были - например, в названиях улиц.
A Thousand Lights In A Darkened Room рассказывает о наших раскопках: мы пытались найти Лондон,
который лежит погребенным под землей".
Получив творческую перезарядку в образе Black Light District, Coil вновь попытались подобраться к
Backwards. Осенью 1996 года финансировавший альбом Трент Резнор пригласил их в свою студию в Новом
Орлеане, где они переработали сырой материал первых сессий альбома. И все же он не сдвинулся с
мертвой точки. "Сессии с Трентом были совершенно некачественными, - вздыхает Макдауэлл. - Никому не
понравилось. Слизи и Бэланс давно чувствовали, что должны сделать Backwards. Трент дал им денег,
так что теперь это была их обязанность, и артистическая, и финансовая. Когда мы приехали в Новый
Орлеан, они не слишком представляли, что должны делать. Конечно, сложно заново начать то, что было
заброшено несколько лет назад. В конечном итоге мы радикально переработали существующий материал и
создали несколько новых треков". К чести Резнора, он не вмешивался в работу. "Я не большой фанат
Nine Inch Nails, - признается Макдауэлл, - но я начал его уважать, поскольку он оставил нас в
покое. У нас была большая студия, масса удобств для отдыха - этакая игрушка для богачей. Когда
заходил Трент, он обычно играл в видеоигры. Ему нравилось просто тусоваться с нами".
Сейчас Макдауэлл считает, что Coil следовало избавиться от прежнего материала Backwards и все
начать заново. "Но они стали добавлять к созданным трекам все больше и больше, хотя к тому времени
музыка и так была достаточно насыщенной, - говорит он. - Многие из них не дотягивали до стандартов
Coil. Помню композицию "Elves", которая была просто отличной, но в целом треки не соответствовали
времени и были ориентированы скорее на танцевальную музыку. Когда мы прибыли в Новый Орлеан, они
звучали старо. Некоторые из них напоминали Underground Resistance с тяжелыми
ритмичными ударными, очень сильно сжатыми. Создавалось впечатление, что они уделяли слишком много
внимания тому, что происходит вокруг в данный момент". Тем не менее, Бэланс был настроен
оптимистично и писал на сайте Threshold House: "Сентябрь мы провели в США, в Нью-Йорке и Новом
Орлеане, где завершили запись и сведение нашего очередного magnum opus в студия Трента Резнора и
Nothing Records. Все были очень дружелюбными и помогали нам, делая все возможное, чтобы мы могли
работать. Кроме того, мы согласились записать для Nothing Records еще пять альбомов, которые они
будут распространять, решив проблему доступности нашей музыки для некоторых слушателей, а также
станут финансировать наши более радикальные проекты. Нам кажется, у нас получились действительно
хорошие песни, всего 14 или 15, в классическом стиле Coil, хотя их предстоит отредактировать и
превратить в Окончательный Труд. Этот альбом мы собирались назвать International Dark Skies, но
из-за дешевого телешоу X- Files, идущего в США, он будет называться иначе. Новое название мы вскоре
опубликуем. К Рождеству мы собираемся передать Nothing мастер-записи и обложки, так что, по всей
видимости, альбом будет готов к весне". Coil покинули Новый Орлеан, собираясь закончить Backwards
дома. Но сделать это им не позволили другие, более интересные планы, и альбом оказался забыт, как и
сделка с Nothing. Однако трек "A Cold Cell", начатый и законченный в Новом Орлеане, был выпущен на
бесплатном диске- приложении к журналу The Wire, а также на одном из двух сборников Coil - A Guide
For Beginners: A Silver Voice и A Guide For Finishers: A Golden Hair, составленных для первых
концертов группы в России в 2002 году.
С мировоззрением, включавшим в себя Нодди, позабытого художника кошек Луиса Уэйна, Его преподобие
ЧиМед Риг Дзин Ламу Ринпоче и английского композитора Уильяма Лоуса, канонизация Тибетом необычного
американского чудака, певца Тайни Тима, вряд ли могла кого-то удивить. Те, кто смутно помнит
причудливый хит Тайни Тима 1968 года "Tiptoe Through The Tulips", представляют расплывчатый образ
водевильного реликта с дрожащим фальцетом и укулеле, ведущего себя так, словно звуковых фильмов еще
не изобрели. Однако возвышенное, пусть и неровное сопрано неуклюжего Тайни Тима обладало для Тибета
прекрасной девственной невинностью кастрата 17 века, и эта чистота без труда преодолела
сомнительные развлекательные корни некоторых его песен. Тайни Тим был не только одним из самых
благозвучных исполнителей баллад ХХ века, но и ходячей сокровищницей популярных песен, исполняемых
в концертных залах и по радио, мелодий из шоу, музыки из музыкальных автоматов, и так далее. Тибет
чувствовал непреклонную веру Тайни Тима в доброту и его способность искупить банальные мечты и
сердечные страдания наиболее циничной подростковой поп-лирики.
Он легко вписался в альтернативный канон художников и музыкантов - аутсайдеров, продвигаемых
Тибетом через свою независимую студию звукозаписи и издательскую кампанию. Единственный прорыв
Тайни Тима состоялся в шоу Laugh-In, где он обаял слушателей слезливым исполнением "Tiptoe Through
The Tulips". Пока его фрик-звезда находилась в зените, он подписал контракт с Reprise, лейблом
Фрэнка Синатры, и, опираясь на свой единственный хит, выпустил дебютный альбом God Bless Tiny Tim,
после чего вновь канул в небытие. В 1995 году, когда Тайни Тим играл горстке преданных
ностальгирующих поклонников, Тибету указал на него Бойд Райс, знаток нон- конформистских культурных
направлений и участник изданий журнала Re/Search Incredibly Strange Music и Films. Как и
большинство других, Тибет проигнорировал Тайни, сочтя его певцом одной песни. "Однажды я оказался в
Камдене, в Rhythm Records, и увидел на полке God Bless Tiny Tim, - рассказывает он. - Ничего
интересного я там больше не нашел, так что купил его и как только опустил иглу на пластинку, у меня
просто отвисла челюсть". Воплощая печальную, призрачную атмосферу старых танцевальных комнат, God
Bless Tiny Tim с его "Ever Since You Told Me That You Love Мe (I'm A Nut)" был не создан для
времени, в котором царили The Rolling Stones с их "Street Fighting Man". Для Тибета, однако, он
вещал из самого сердца леса. "Его музыка была абсолютно
безыскусной, - говорит он, - совершенно искренней. Он человек, чья душа лишена бесчестности. Когда
я в конце концов с ним встретился, то подумал, что он похож на Христа".
Сказочно сложный и чудесно простой, Тайни Тим был яростным христианином, хотя и далеким от
ортодоксальности, веря, что однажды Землю завоюют пришельцы. Незадолго до смерти беспомощный
трубадур, как он себя называл, поделился с Тибетом, что хотел бы записать альбом, воспевающий
привлекательность женщин с других планет, поскольку его утомило восхвалять земные виды. И это
говорил человек, считавший, что землетрясения в Сан-Франциско порождают контролирующие беременность
женщины и доступность презервативов в школах. Не все в круге Current пали ниц перед непомерной
искренностью Тайни Тима. Дуглас Пирс воспринял его точку зрения на гомосексуальность как повод для
безоговорочного прекращения отношений с Тибетом на основании того, что дружба с ним и с Тайни
несовместима. "Тайни Тим был невинен, но при этом понимал, что люди считают его идеи странными, и
мог быть довольно занудным, - соглашается Тибет. - Однако эти идеи не направлены на то, чтобы
кого-то шокировать. Он никогда бы не смог сыграть Тайни Тима, поскольку был Тайни Тимом. Никаких
намеков - Тайни просто не мог быть другим".
По совету Райса Тибет связался с Тайни Тимом через Большого Бака Барнетта, управлявшего фан-клубом
певца. К его удивлению, Барнетт посоветовал Тибету просто позвонить Тайни, поскольку тот любил
болтать по телефону. Это явилось началом прекрасных телефонных отношений. "Я позвонил в гостиницу,
куда он въехал под именем Питера Покера, - рассказывает Тибет, - и он сходу начал: "Привет, мистер
Тибет, рад с вами познакомиться. У вас есть подружка? Как она выглядит?" Наши телефонные разговоры
обычно продолжались как минимум час". Тибет и Тайни Тим встречались лишь раз, в 1995 году, когда он
прилетел в Лондон на выступление в Юнион Чепел с совершенно несовместимым составом, где были Норман
Ловетт из Red Dwarf и Эл Мюррей, "комедийный лэндлорд". Time Out отнес концерт в раздел комедий. "Я
отправился встречать его в аэропорт вместе с Кэт и Генри Боксером, - вспоминает Тибет.
- Тайни прошел через турникеты, и я уверен, что на нем был тот же пиджак, что и в 1968 году на
концерте в Альберт-холле. В кармане было полно ручек, а весь пиджак усыпан пудрой. Выглядел он
феноменально". Нимало не смущенный программой концерта, Тайни Тим выступил фантастически,
представив аудитории "A Century Song". Позже Тибет издал концерт на лейбле Durtro под названием
Tiny Tim Live In London. Тибет и Тайни Тим продолжали общаться, собираясь поработать вместе, но к
моменту смерти Тайни дальше разговоров дело не пошло. Несколько записанных телефонных бесед были
включены в совместную слегка безумную работу 1995 года Current 93, Nurse With Wound и Тайни Тима
"Just What Do You Mean By Antichrist?"
Тибет был последним, кто говорил с Тайни Тимом по телефону, и тот закончил беседу фразой: "Вы всё
преодолеете, мистер Тибет". Тайни умер в тот же вечер, 30 ноября 1996 года, от сердечного приступа
после исполнения своего коронного номера "Tiptoe Through The Tulips" на благотворительной акции
общества его мачехи. "Он встретил Христа с укулеле в руке, - улыбается Тибет. - Мы больше не увидим
никого подобного ему. Его поднимали на смех, а он, как Христос, это принимал. Я никогда не слышал,
чтобы он жаловался". Тибет до сих пор хранит подписанный Тайни Тимом альбом 1968 года Concert In
Fairyland: "Мистеру Дэвиду Тибету - этот альбом убил меня в шоу-бизнесе".
В 1995 году Current 93 начали свой самый амбициозный проект, трилогию Inmost Light, изданием Where
The Long Shadows Fall. В звуковом смысле интенсивность трилогии нарастает через аккумуляцию деталей
во всех трех частях. Where The Long Shadows Fall - это затишье перед бурей. В тревожном звуковом
ландшафте, созданном то затихающим, то усиливающимся пением певца-кастрата, богатый образный поток
лирики Тибета раскрывает его многочисленные интересы, среди которых - рассказ М. Р. Джеймса
"Розовый Сад", а также личность спиритуалиста и художницы Мадж Джилл, руководимой
демоном Майринрест, который, по ее словам, являлся истинным автором всех ее автоматических рисунков
и текстов. Однако главный дух принадлежит здесь художнику Чарльзу Симсу (1878 - 1928).
Член Королевской Академии к тридцати годам, Симс был чрезвычайно успешным художником, писавшим
последние романтические пейзажи и прекрасные мифологизированные образы Англии. Во время Первой
мировой войны он побывал во Франции в качестве военного художника и так и не смог забыть этот опыт.
Вернувшись домой, он резко сменил свой реалистический стиль на экстатическую аллегорию. В 1926 году
Симс оставил пост в Королевской Академии и принялся работать над уникальной серией картин,
воплощавших видения вездесущего Бога и вечную битву природных сил добра и зла. На его самом
поразительном полотне, "Мятежные силы, что тебя облачают", изображен висящий в лучах света человек,
похожий на Христа - как считается, списанный с самого художника, - вокруг которого, словно мухи,
кружат демоны, а Бог озаряет его голову золотистым светом. Большинство позднейших работ Симса
повествуют о постоянстве божественной любви перед лицом человеческого равнодушия, где дети глядят
на ангелов, а взрослые, склоненные в страдании, отворачивают глаза. Настойчивость, с которой Симс
заявлял о сосуществовании различных параллельных реальностей, была достаточным поводом, чтобы
общество в лице художественного истеблишмента навесило на него ярлык безумца и подвергло забвению
последние работы. В 1928 году, после долгой борьбы с психическим заболеванием, Симс застрелился.
Тибет уже использовал две картины Симса на обложке Of Ruine Or Some Blazing Starre. На Where The
Long Shadows Fall он поставил точку: "Моя боль под твоей защищающей рукой, воскликнул он /И отдал
себя Искусителю /Восставшие ангелы (он думал и знал) /Воистину облекут его в одеяния из вод /Но не
безумных /А чистых".
"Вся последняя часть - о смерти Симса, - объясняет Тибет. - Он пошел взглянуть на воду и
застрелился. Мне кажется, в конце он не был безумен. Он вдруг увидел всё с ужасающей ясностью и
потому покончил с собой". Во время записи находившийся в студии Джон Бэланс спросил, нельзя ли ему
вставить только что пришедшую в голову фразу? Тибет согласился, и его доверие было вознаграждено
великолепным рефреном: "Почему все мы не можем просто уйти?"
All The Pretty Little Horses, выпущенный в марте следующего года, гораздо более сложный. Тибет
описывает альбом как "галлюцинаторную патрипассианистскую песнь", и ее сновидческая история
разворачивается в опьяняющих аранжировках, созданных Кэшмором из хоров, сплетений электрической и
акустической гитар, детских голосов и колоколов, тогда как Стэплтон творит свою привычную магию за
микшерским пультом. Как это часто бывает с альбомами Current, все песни в конечном итоге
сконцентрировались вокруг единого звукового источника. Связующим агентом стал музыкальный
инструмент симфония, прототип колесной лиры. Вновь работая в Topic, Current в составе Тибета,
Стэплтона и Кэшмора стремились создать альбом, изначально названный The Inmost Light Parts 1 - 6,
следуя логике двух любимых дисков Тибета: The Hangman's Beautiful Daughters группы The Incredible
String Band и First Utterance группы Comus. Однако странные совпадения толкали музыку к новым
неожиданным областям. "Когда мы сводили "The Inmost Light", одна из пленок вышла из строя из-за
разболтавшейся катушки,
- вспоминает Тибет. - Около минуты вся песня дрожала и вибрировала. Мы слушали это и думали -
точно! Это была рука Бога, и она сработала идеально".
На "Twilight Twilight Nihil Nihil" звучат голоса Бэланса и Тимоти д'Арч Смита, антиквара-
книгопродавца, снабжавшего Тибета, Бэланса и Эдвина Паунси редкими оккультными британскими
текстами, и автора книги о поэте и демонологе Монтагю Саммерсе.
На All The Pretty Little Horses Current вернулись к обширному составу Thunder Perfect Mind, в
который вошел писатель о призраках Дэвид Роулендс, игравший на гавайской стальной гитаре, Джули
Вуд, Джефф Кокс, Дэвид Кенни, дочь Стэплтона Лилит и Ник Кейв. Тибета познакомил с Кейвом их
общий друг Кокс. "Кокс посоветовал Кейву
встретиться со мной, поскольку у меня была большая коллекция картин Уэйна, - рассказывает Тибет. -
Мы подружились, и были времена, когда мы встречались пару раз в неделю, шли куда-нибудь пообедать
или на аукцион, искать работы Уэйна". Тибет предложил ему поучаствовать в записи: исполнить версию
колыбельной аппалачей "All The Pretty Little Horses" и прочитать текст Паскаля "Patripassian".
"Кейв пришел и сделал три различных версии заглавной композиции, - вспоминает Тибет. - Мне
понравилась первая, но когда мы ее прослушали, он сказал: "Нет, это слишком сладко".
"Мы стали довольно близкими друзьями, поскольку у нас схожие интересы, - рассказывал Кейв журналу
Seconds. - У него очень христианская точка зрения на мир. Он дал мне много книг и разной информации
о своих идеях и мировосприятии, а я в благодарность спел на его альбоме". Журналист коснулся
оккультной репутации Тибета. "Думаю, он миновал этот этап, исчерпал его, - продолжал Кейв. - Он
действительно хороший человек. Ему больше не интересны такого рода вещи. Я не слишком знаю о его
духовном росте, но у него есть татуировки и всякие штуки, указывающие на темы, которыми сам я
никогда не интересовался". В 1999 году Кейв сказал мне, что в Тибете ему больше всего нравилось,
как "он творит, не обращая внимания на век, в котором живет".
Прочтение Кейвом заглавной композиции несколько прямолинейно, а вариант Тибета окружает ее
тревожной аурой. Произнесенная полушепотом, его версия заставляет сомневаться в "прекрасности"
лошадей - они вполне могут нести на себе четырех всадников апокалипсиса. Две версии прекрасно
сочетают невинность и угрозу. Эта тема проходит сквозь весь альбом, начинаясь с сопроводительного
буклета, где представлены трогательные детские фотографии участников группы, и продолжаясь в
лирике, повествующей о детях с ножами, вырастающих в лужах слюны. Эти образы связаны с малазийским
детством Тибета: воспоминания об утонувшем ребенке и о мальчике, чьи ноги раздавил каток, возникают
в одной из самых удивительных и прекрасных композиций альбома - "The Frolic".
В ключевом треке альбома, "Patripassian", Ник Кейв читает "Мысли" Паскаля на фоне обработанного
хора. "Иисус будет пребывать в агонии до конца света, - произносит он. - И не будет Ему отдыха".
Финальная композиция бросает тень на все, что звучало до сих пор, подтверждая мысль Тибета, что все
эти события имели место во сне. "Для меня последняя песня ставит точку - вся эта трилогия и всё
бытие в целом существует одновременно со страданиями Христа, - говорит он. - С моей точки зрения,
мы живем в последние времена, хотя не в узком, нормативном смысле. Христос все еще на кресте, он
был распят, но не взошел к своему Отцу". Фрагменты из Паскаля говорят о том, что все наши действия
либо усиливают, либо смягчают агонию Христа. Патрипассианизм утверждает, что когда Христос был
распят, был распят Бог. Отношение между Христом и божественным внутри него - горячо обсуждаемая
теологическая тема, но если распят был действительно Бог, то поскольку Он бессмертен, умереть Он не
мог. "Таким образом, все мы играем в некой странной сновидческой пьесе, - заключает Тибет. - Нам
дали текст, но не природа сюжета закрывает занавес, а сам Бог. Когда Христос умирает, занавес
закрывается, чем бы мы в это время ни занимались. Так что мы живем под Империей; на волю выпущены
силы Сатаны и зла".
На вышедшем в тот же год альбоме The Starres Are Marching Sadly Home, TheInmostLightThirdAndFinal в
основном представлена работа Стэплтона. Его открывает треск ломающейся палубы, пробуждая образ
заброшенного корабля, странствующего по морю, вслед за чем возникают тревожные модулированные
голоса, которые Стэплтон превращает в завывание ветра, а на заднем плане слышится голос
певца-кастрата с Where The Long Shadows Fall. Для Тибета луп символизирует то, что выхода нет, и
текст здесь соответственно мрачен: "Эта жизнь - хотя я скрыл себя /За стенами из роз, я не увидел
/Смысла, лишь утраты и смерть /Конец, только конец". Однако тучи отчасти расходятся в финале, где
Ширли Коллинз поет свою версию "All The Pretty Little Horses".
Несмотря на окружающее месиво звуков, она возвращает композиции ее истинное предназначение
- быть колыбельной для детей, полной сочувствия и надежды.
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Su, 09.11.2014, 00:00 | Post # 34 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | 11. Восход Луны
"Время - смертная мысль, разделитель которой - солнечный год".
- Мэри Бейкер Эдди
В 1997 году Coil чувствовали притяжение луны. По ночам они гуляли вдоль Темзы, пересекая поля к
мосту Хаммерсмит, а над их головой проносились машины, следующие в аэропорт Хитроу. Благодаря этим
ночным путешествиям они поняли, насколько Темза подчинена приливам, и как ее динамика отражает
лунные фазы. Возвращение интереса Бэланса к луне и серия осознанных сновидений вдохновили Coil
создать то, что отражало бы сны и ощущения, рожденные этими ночными прогулками. Они решили
выпустить серию мини-альбомов, записанных во время солнцестояния и равноденствия, формально
закрепив уже установившуюся рабочую практику. Для Coil это было особое время чуткой
восприимчивости, когда ненадолго открывались каналы между этим и другим мирами. Концепция, гвоздь,
на который вешался новый проект, могла быть любой, однако группа тщательно следила за тем, чтобы не
осквернить традицию. Если солнцестояние имело место в 8.06 утра, тогда они и начинали, продолжая
работу в следующий соответствующий день и завершая трек через год. Обретя основную идею, Coil
вернулись к записям после того, как из-за отсутствия подобного экзоскелета рассыпался Backwards.
Назвав серию Moon's Milk (In Four Phases), они организовали работу так, чтобы не было времени
обдумывать или перегружать проект интеллектуальной информацией. Большую часть Moon's Milk Бэланс
создал, импровизируя в реальном времени и сочетая разрозненные образы из самых разных источников.
Coil вновь подключились к потоку бессознательного, оживлявшего их прежние записи.
В качестве практики, чтобы подстегнуть работу с текстом без внутреннего контроля и наблюдения,
Слизи и Бэланс начали вести дневники, постановив ежедневно перед завтраком спонтанно заполнять три
страницы, будь их идеи скучными, инфантильными, жестокими или саморазрушительными. Так оттачивалась
их способность к импровизации, и Бэланс воплощал свои самые вдохновенные тексты в утонченном
вокале. Следующая стадия музыки Coil началась прежде, чем они это поняли; теперь на их лунатические
саундтреки не влиял рефлективный процесс осознания и анализа, заведший в тупик Backwards. "Не я
отвечаю за то, что из этого выйдет, - говорит Бэланс. - Это могут быть другие люди или другие
существа, или это могу быть я, подавляющий себя самого. Я понимаю, что многое в наших прежних
работах на самом деле был я, что-то выплескивающий наружу, выгоняющий из себя некую
концентрированную суть. Но теперь у нас есть иной способ - просто позволить событиям происходить, а
затем просеивать полученное через фильтр".
Для записи Moon's Milk Слизи, Бэланс и Макдауэлл привлекли Уильяма Бриза с электрическим альтом.
Удивительная история Бриза включает в себя работу в группе, где в 1978 году он играл с покойным
Энгусом Маклизом, свободным поэтом, перкуссионистом и ударником, покинувшим The Velvet Underground
после того, как выяснилось, что одно из выступлений было платным. Двумя годами ранее Бриз потерпел
неудачу на прослушивании в Voidoids Ричарда Хелла. В 1996 году он ненадолго присоединился к PTV,
поработав над Trip Reset, а через год, 3 мая, оказавшись в Лондоне по пути в Европу, был приглашен
Большим Баксом Барнеттом из фанклуба Тайни Тима на концерт Current 93. Когда Тибет начал искать
музыканта с альтом для выступления Current, у Бриза уже были договоренности относительно студийной
работы в Лондоне над проектом Барнетта, а также в Гамбурге с евроготами The Cassandra Complex.
"Вероятно, я познакомился с Бризом через Бэланса, - вспоминает Тибет, - хотя уже знал о его
впечатляющей репутации знатока западного оккультизма и специалиста по Кроули. Через Бриза я
встретил Кеннета Энгера, его близкого друга. Бриз - один из немногих знакомых мне гениев. Его невероятный интеллект и познания в самых странных областях эзотерики сочетаются со сдержанным чувством юмора. Он прибыл в Юнион Чепел с Амандой, удивительно красивой женщиной,
которая работала с Таро и была замечательным художником. Они составляли впечатляющую пару, и можно
было видеть орду чертят, следующих за ними в попытках привлечь внимание. Бриз - великолепный
музыкант с классическим образованием, исполнитель высочайшего уровня. Мы быстро нашли общий язык и
запланировали выпустить на Durtro сборник ранее неопубликованных поэм Кроули с его собственными
заметками".
"День выступления я провел с Джимми Пейджем, - говорит Бриз, - нашим с Баксом другом. Потом
отправился в Юнион Чепел, где познакомился с Тибетом, Бэлансом и Слизи. Концерт мне понравился.
Тибет - талантливый артист, и его группа очень хорошо работает вживую. Я едва не пропустил
собственный выход, не услышал, как меня звали на сцену, но потом сыграл, и все было здорово. Я
понятия не имел, насколько хорошо у меня получилось, но на следующий день меня пригласили ребята из
Coil, и так я оказался на Moon's Milk. По сути мое прослушивание и было тем, что позже вышло на
пластинке".
"Уильям Бриз великолепен, - соглашается Макдауэлл. - Слизи и Бэланс знали его через свои оккультные
связи, и он действительно потрясающий. Мне он понравился потому, что выглядел очень строго, прямо
как бухгалтер, но не дорогой корпоративный бухгалтер, а более потрепанный и дешевый. Его игра на
альте была удивительной. Особенно хорошо, что он не всегда попадает в тон". На Moon's Milk
действительно доминирует альт Бриза, придавая ему более традиционную лирическую атмосферу, чем
присутствует на других записях Coil. В его игре слышится сочетание стиля Тони Конрада и Джона
Кейла, а Макдауэлл, Слизи и Бэланс подкрепляют ее блистательной электроникой и фолковыми мелодиями,
творя странную англо-американскую смесь традиционного фолка и современного авангарда.
"Все треки солнцестояния мы записывали на верхнем этаже дома в Чизвике, - продолжает Макдауэлл. - В
студии было маленькое окно с видом на парк. Руководил сессиями Бэланс, однако он не использовал
музыкальные указания, а описывал атмосферу или идею, которую хотел воплотить в звуке. Я не слишком
хорошо помню, как там все происходило. Помню только "A Warning From The Sun", когда вся комната
просто тонула в нойзе". Воспоминания Бриза более подробные. "Каждая сессия отличалась от другой, -
рассказывает он. - Иногда у Бэланса были четкие идеи, на которые указывали предыдущие треки, а
иногда он делал это полувербально. С ним можно творить почти телепатически. Слизи - блестящий
музыкант, и студия - его подлинный инструмент. Как с продюсером с ним тоже очень комфортно. Трек
"Moon's Milk" был первым или вторым из записанных. Не думаю, что в нем чересчур много альта, хотя
такое впечатление может создаваться, поскольку там есть дублирующие остановки и аккорды из двух
нот. Вокальные фрагменты уже были записаны, и все, что мне оставалось, это в них попасть". Бэланс
напел Бризу замысел "Bee Stings", композиции, появившейся на альбоме Summer Solstice, и тот создал
аккомпанемент из неровных мелодий, воплощающих образ бесконечных волнующихся летних полей, где
слышно жужжание насекомых. Бэланс ссылается здесь на своих любимых писателей - в частности, на
ирландского мистика Джорджа Рассела (1867 - 1935), известного как АЕ, или Эон, теософа, видевшего
начальные формы богов в глазах ирландских фермеров и чувствовавшего повсеместное присутствие в
родных краях сверхъестественных созданий. "В строках "Не верьте АЕ, смотрите сами в летние поля" я
призываю к экспериментальным прогулкам, к паломничеству, - писал он в примечании к альбому Astral
Disaster на сайте Brainwashed. - Выходите из дома, путешествуйте! Это и путь, и цель".
"The Auto-Asphyxiating Hierophant" с альбома Autumn Equinox - лучший пример исполнения Бриза, чья
импровизация создает последовательность неистовых мелодий. "Когда мы записали "Hierophant", Слизи
спросил, откуда все это взялось, - вспоминает Бриз. - И я рассказал ему о своем путешествии
по Лондону, обо всех тех войнах, разрушениях и эпидемиях, которые происходили здесь в течение столетий, начиная от Боудикки и
заканчивая Второй мировой. Тогда я действительно обращал на это внимание. Autumn Equinox создавался
практически с нуля. Большую часть времени Бэланс находился внизу, спал или чем-то занимался, но при
этом все равно был рядом - он так умеет, - а мы со Слизи и Дрю работали. На Autumn Equinox я
чувствовал себя свободнее, поскольку мы меньше записывали для определения гармонии или мелодии.
"Hierophant" и версия "Amethyst Deceivers" звучали более композиционно выстроенными, по крайней
мере, для меня, хотя по сути являлись импровизациями. Для разнообразия я играл на гитаре. Позже
Бэланс использовал ошибки как трамплины в работе с текстами: например, место, где я сбивался и
фальшивил, он сочетал с фрагментом, где персонаж песни шел пьяным. Они слушали очень внимательно и
четко выстраивали окончательный вариант".
Трек "Amethyst Deceivers" назван в честь гриба и замышлялся как образное воплощение "мест, куда они
могут вас увести". Предлагая множество альтернативных прочтений, он стал главным на концертных
выступлениях Coil. Аметист, камень февраля, относится и к Бэлансу, и к Слизи. Подобно монаде Джона
Ди, оккультиста елизаветинской эпохи, он, как считается, наделяет человека равновесием, силой и
стабильностью. Веря, что камень излечивает от пьянства, римляне пили из кубков, инкрустированных
аметистом. Некоторые до сих пор убеждены, что если бросить аметист в бокал вина, опьянения не
наступит. В этом смысле камень не помог. Песня открывается строками "Почитай грифов
/Ибо они - твое будущее", которые перекликаются со знаменитым последним стихотворением
поэта-битника Льюиса Уэлча "Песнь грифа-индейки", написанным в 1971 году, где он повествует о своем
желании вернуться в пищевую цепь, став добычей этих птиц: "Не бронзовый гроб, но медное крыло
/Вечно парящее над тобой, о совершенство /Сладчайшие воды, величавая /Кружащая /Птица". В стихотворении описывается смерть, которую он себе
желал: "Выпотрошенный на правильной церемонии /Избавленный от того, что мне больше не нужно, чтобы
скорее /Сгнить и найти /Новую форму". Уэлч обращался к иной форме магии, нежели Спэр и Бэланс, но
по сути у них была одна цель. В мае 1971 года он ушел с ружьем в горы Сьерра-Невада. Его тело так и
не было найдено.
"A White Rainbow" на Winter Solstice - один из лучших образцов вокала Бэланса. Эта песнь лунному
вдохновению отражает скорость мыслительных процессов, характерных для сессий группы, в строках:
"Лунное молоко изливается из моего беспокойного черепа и образует белую радугу". Серия завершается
прекрасной кавер-версией народной песни "Christmas Is Now Drawing Near At Hand" в исполнении Роуз
Макдауэлл. Свою аранжировку Coil относят к варианту The Watersons, вышедшему на их пластинке 1965
года Frost And Fire: A Calendar Of Ceremonial Folk Songs. Обычно эту песню пели цыганские семьи, и
исследователь фольклора А. Л. Ллойд описывает ее как "назидательную рождественскую песню,
исполнявшуюся главным образом попрошайками". Coil сохранили иронию, записав глубоко почтительный
вариант, где вокал Макдауэлл зловеще удваивается игрой Бриза, виола которого напоминает крики чаек.
В 1997 году выдающийся музыкальный прогресс Coil резко контрастировал с продолжавшейся битвой
Бэланса с алкоголизмом. Он записался в лечебный центр в Суррее на минимальный шестинедельный курс,
но через три с половиной недели сбежал. Чтобы возместить растущие расходы на лечение Бэланса,
Стэплтон, Тибет и Слизи записали благотворительную пластинку Foxtrot, куда вошли композиции Coil,
Current 93, Nurse With Wound, Питера Кристоферсона и The Inflatable Sideshow. Замечательный трек
Nurse содержит забавный сэмпл Роберта Сэндалла, ведущего экспериментального музыкального шоу на
Радио 3 Mixing It, где он пытается описать потусторонние саундтреки Nurse. "Представьте джаз, -
советует он. - Представьте панк". Аннотацию к диску Бэланс использует для своей исповеди: "Многим
алкоголь предлагает комфорт, утешение и возможность пообщаться, но у алкоголиков он разрушает
творческий дух. Он ловит его, присваивает, превращает в камень и уничтожает любой человеческий потенциал. Я -
алкоголик. Я завишу от химического вещества "этиловый спирт". Это мой демон. Мой безобразный дух.
Подозреваю, что борьба с ним продлится всю мою жизнь. За последние несколько лет этот опыт
усилился и стал мрачнее. Только поддержка друзей и близких позволяет мне достигать периодов
ясности. Я благодарен им от всех своих сердечных червей".
Процесс создания Moon's Milk (In Four Phases) изменил суть музыки Coil. Для Love's Secret Domain
было характерно размытое движение, но с 1997 года Coil начали менять себя через акты обретения
спокойствия. Такой подход достиг своей кульминации на альбоме 1998 года Time Machines, одном из
самых магических проектов Coil. Time Machines отчасти вдохновлен длительными монотонными пьесами
композитора- минималиста Ла Монте Янга, а большая часть концептуального импульса связана с Энгусом
Маклизом и его поэмой "Год". Перечисляя все 365 дней, "Год" одновременно и художественная
литература, и природное магическое действо: переименования дней позволяли всем, кто жил согласно
"Году", преодолевать границы времени. Факт столь легкого разрушения общепринятой реальности
невероятно вдохновил Coil, и альбом Time Machines представил композиции, в буквальном смысле
уничтожавшие время. "Вы создаете пространство, где можно перевести дух, просто меняя названия дней,
- восхищенно говорит Бэланс. - Но здесь необходим тот, кто желает жить так вместе с тобой, и мне
кажется, я с большей готовностью сделаю это с Саймоном Норрисом, нежели со Слизи. Представьте: я
не могу работать, потому что сегодня день Зеленого Цыпленка! Time Machines должен излечить вас от
времени. Время - это болезнь: все торопятся, времени ни на что не хватает, все стиснуто, сжато.
Ваше время больше не ваше, оно принадлежит кому-то еще, вам за это платят, а потом вдруг
обнаруживается, что его у вас нет, и вы начинаете занимать время. Оно - коммерческий проект, а Time
Machines - попытка создать пространство, где люди могут остановиться и отдохнуть".
Но также этот была попытка создать машину времени, портал для перехода. На обложке изображалось
зеркало Джона Ди, а основные компоненты его небесной монады выпустили в серии "мигающих" наклеек.
"Есть много возможностей, - продолжает Бэланс.
- Например, священная музыка: она выводит вас из себя, останавливает время, переносит куда-то еще.
Хорошая сакральная музыка создает подлинное ощущение развоплощенности, и то же самое - уход от
времени, игра с бесконечностью, - наблюдается в определенных психоделических экспериментах". А
когда вы возвращаетесь, неизменно возникает вопрос времени - который час, сколько нас тут не было?
Бэланс и Слизи провели множество наркотических исследований для Time Мachines, сочетая этот опыт с
контурами и эффектами звукового гула. В таких работах Coil, как Love's Secret Domain, наркотики
использовались в процессе их создания, чтобы погрузиться внутрь микроструктуры музыки. Однако в
случае с Time Machines их принимали в конце, чтобы объяснить воздействие треков. "Сверяя наркотики
и звуки, мы больше опирались на чувства, - говорит Бэланс. - Мы оба понимали, когда возникает
ощущение отсутствия времени - звуки были не просто звуками, существовавшими сами по себе. Вы
чувствовали себя так, словно куда-то соскальзываете, словно границы реальности размыты. Все
начинало расплываться, и мы понимали, что стоим на правильном пути".
"Time Machines возник в то время, когда я развлекался дома с модульными синтезаторами, - говорит
Макдауэлл. - Мы всегда помнили о том, что определенные тона способны вызывать интересные ощущения,
когда вы задаете и поддерживаете какую-то частоту, и у вас появляется конкретное настроение или
меняется сознание. Однажды я экспериментировал с модульными синтезаторами, искал тона, которые
могли бы длиться и длиться, и тут подумал: круто, в этом есть что-то очень интересное". Макдауэлл
привез свое оборудование в штаб-квартиру Coil, чтобы поставить эксперимент на них. Они немедленно
начали терять связь с реальностью безо всякой помощи химических веществ, и Макдауэлл понял, что оказался прав. Вместе с Бэлансом он попал под очарование оккультной силы Чаконы фа-минор органиста и композитора 17 века Иоганна Пахельбеля; теперь, слушая непрерывный
органный гул Макдауэлла, они вернулись к прежним разговорам о растворяющих время качествах музыки
Пахельбеля. Так они начали творить собственную машину времени.
"Мы все пришли к выводу, что дело того стоит, - продолжает Макдауэлл. - Изначально вещь
задумывалась длиною в целый CD, и мы хотели использовать одни только модульные синтезаторы, ничего
цифрового, только старые инструменты, которые обрели собственную жизнь, используясь в течение
десятков лет. Схемы закорачивает, и они становятся случайными в том смысле, что вы не можете
полностью повторить звук другими средствами. Многие композиции были длиннее, чем те варианты, что
оказались на диске; мы выделяли фрагменты, которые действительно переносили нас во времени".
"То, что мы дали трекам названия наркотиков, мне не понравилось, - вздыхает он. - Это невероятно
вторично. Композиции были психоделическими экспериментами и безо всяких наркотиков. Не то что бы я
сильно волновался на этот счет - просто смирился, - но после думал, что названия получились
банальными. Да, наркотики - важный элемент опыта Coil, и яростные психоделические эксперименты
тесно связаны с концепцией группы, но та пластинка была не об этом. Возможно, Бэланс пытался как-то
связать ее с идеей, что Coil - психоделические исследователи, и для него такие названия имели реальный смысл. Я не хочу его
расстраивать, поскольку знаю, что эта мысль ему очень дорога. Кстати, там был наркотик, который
никто из нас никогда не пробовал, телепатин. Вы эту штуку хрен достанете! Это такой тростник,
который растет где-то в джунглях Южной Америки. Он даже не считается хорошим психоделиком, люди
принимают его вместе с DMT, а название мы взяли, потому что оно хорошо звучит. Но мы и так напрямую
передавали друг другу свои мысли. Нам он не требовался".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Su, 09.11.2014, 00:02 | Post # 35 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | К моменту выхода в 1996 году All The Pretty Little Horses Кэт и Тибет находились в процессе
расставания. "Мы отдалялись друг от друга, - рассказывает Кэт. - Это было очень тяжело. После
нашего разрыва я еще полгода всячески пинала себя, а когда дела совсем ухудшились, старалась все
исправить. Буквально молилась этой тибетской богине: пожалуйста, пусть мы снова будем вместе. Я
хотела вновь в него влюбиться, и он чувствовал то же самое. Мы перестали любить друг друга; пришло
время двигаться дальше. В мае 1996 года, когда у нас остановился Кристоф Химанн, мы расстались
окончательно. Я сказала Тибету, что все кончено, я уезжаю. Мне не хотелось разрушать отношения -
наоборот, пусть бы они продолжались, - мне лишь хотелось убраться из этого дома. С меня хватило
темных коридоров, картин, антикварной мебели и ежедневного, круглосуточного присутствия Тибета. Это
невероятно тяжело. Тибет был везде. Это его дом, и хотя мы покупали его вместе, там повсюду
отпечаток его личности. Меня это удушало. В плане личной заботы ему требовалось больше, чем я могла
дать. Думаю, Андрия сильнее беспокоится о его благополучии, чем я, и в этом смысле подходит ему
лучше". Тибет встретил свою будущую жену Андрию Дедженс в офисе администрации Ника Кейва, где она
ответила на его звонок Нику. Через несколько месяцев после отъезда Кэт Дедженс поселилась в его
доме.
Год оказался богат на новые увлечения Тибета. Как-то раз они с Дедженс ужинали в компании д'Арч
Смита, и Тибет вскользь упомянул, что ему надоело коллекционировать прозу о сверхъестественном с ее
зачастую ограниченной точкой зрения на Англию. Чтобы поощрить его интерес, д'Арч порекомендовал
Тибету прочесть "Этюды о смерти" графа Стенбока, фантастические истории о сверхъестественном.
Уранический стих Стенбока фигурировал в исследованиях д'Арчем гомосексуальных поэтов конца 19 -
начала 20 века Love in Earnest. Он сказал, что Стенбок был наркоманом и алкоголиком, умершим в 1895
году в возрасте 35 лет, и добавил, что у Эдвина Паунси есть его невероятно редкая книга. "Я просто
должен был заполучить эту книгу, - говорит Тибет. - Я взял у д'Арча телефон, позвонил Эдвину и
спросил, сколько он за нее хочет. Тот помолчал, а потом без лишних
слов назвал цену, оказавшуюся довольно высокой. Я еще не видел книгу, не знал, как она выглядит, но
ответил "да". На следующий день я приехал к нему, и оказалось, что "Этюды о смерти" размером с
издания Ladybird [~ 12 x 18 см]. Я пришел в такой восторг, что у меня задрожали руки. Эдвин спросил
мое мнение, и я ответил, что беру. Он предложил мне прочитать хотя бы фрагмент, но я отказался,
меня все устраивало. Я очень обязан Эдвину. Благодаря его щедрости и юмору я обрел один из самых
сильных источников вдохновения за последний период".
"Я рад, что продал ее, - говорит Паунси. - Было ясно, что Тибет находится в поиске. Как и Ширли
Коллинз, Стенбок - еще один взывающий к нему дух, с которым он мог связываться. У него были кумиры,
живые и мертвые, которые говорили с ним, общались в творческом смысле". "Стенбок сошел с небес в
мою душу, чтобы я вернул его в общественное сознание, - говорит Тибет. - Уверен в этом на сто
процентов".
Легко понять привлекательность Стенбока для Тибета. Во-первых, он был одержим меланхолией и умер
трагически молодым. Когда Стенбок понял, что его надежды на мир не оправдались, он удалился в
собственную совершенную вселенную. В книге "Стенбок, Йейтс и девяностые" биограф Джон Адлард пишет,
как Стенбок изобрел религию, сочетая буддизм, католицизм и идолопоклонство. Он рассказывает о жизни
Стенбока в наследном доме семьи в Колке, среди попугаев, голубей и "вонючих мартышек". Когда
Стенбок медленно умирал от цирроза печени, возникшего вследствие алкоголизма, его постоянно
сопровождали вонючая мартышка, собака и человеческих размеров кукла, которую он окрестил "la petit
comte".
Произведения Стенбока могут казаться неуклюжими, но их неровный ритм, навязчивые темы и странные
конструкции предложений ясно очерчивают контуры его души. Опубликованные труды Стенбока включают в
себя "Этюды о смерти", три сборника стихов и журнальные статьи - все это Тибет выпустил в своем
издательстве Durtro. "Когда я купил у Эдвина книгу, он сказал, что стихов мне не достать, -
вспоминает Тибет. - Действительно, в приложении к Love in Earnest д'Арч Смит упоминает о
существовании лишь двух сохранившихся экземпляров его первого поэтического сборника 1881 года
"Любовь, сон и сновидения". Но я знал, что где-то они есть, и что они будут мои. Я не только нашел
их, но и заполучил еще несколько экземпляров с подписью автора". Антиквар и продавец книг Мартин
Стоун, бывший участник британской психоделической группы The Pink Fairies, которая так нравилась
Тибету в 1977 году, помог дополнить коллекцию, найдя экземпляр лучшего сборника поэзии Стенбока
"Тень смерти" (1883) в книжном каталоге Ирландии. Этот экземпляр принадлежал другу поэта У. Б.
Йейтса, приятеля Стенбока. "Переговоры о книге шли довольно долго, - рассказывает Тибет. - Был
прекрасный летний день, я сидел в кабинете у открытого окна, и каждый раз, когда Мартин звонил мне
с каким-нибудь вопросом, в окно влетала голубая бабочка. Когда я клал трубку, она вылетала и
возвращалась, когда телефон звонил вновь. Разумеется, Стенбок пишет о бабочках в "Истинной истории
вампира". Я знал, что так мне являлся Стенбок".
Хотя напрямую Стенбок никак не повлиял на музыку Current, он вдохновил Тибета со Стэплтоном и
Дедженс на демонический саундтрек, выпущенный вместе с репринтом ранее неизвестной черномагической
гей-истории Стэнбока "Фауст". Более сильное влияние на творчество Тибета оказал современный
писатель романов-ужасов Томас Лиготти. "Я считаю Лиготти величайшим из современных авторов",
говорит Тибет. Читая "Шалость", первый рассказ в книге Лиготти "Песни мертвого мечтателя", он
почувствовал себя настолько неуютно, что отложил сборник. "Но книга меня не отпускала, -
рассказывает Тибет. - Я начал видеть о ней сны и в конце-концов прочитал остальное, поняв, что этот
человек обладает невероятно мощным, уникальным видением". Несмотря на суровое мнение Лиготти о
человечестве, Тибета впечатлила его сила и мощь. "В этих книгах есть красота, ум и страсть, которой
я восхищался и с которой себя отождествлял, -
настаивает он. - Поэтому я послал ему несколько дисков и написал: "Я люблю ваше творчество, думаю,
что у нас много общего, и хотел бы с вами поработать".
"Тибет был прав, - соглашается Лиготти. - Несмотря на разные способы самовыражения и разные темы,
которые нас стимулировали, мы действительно имеем много общего - свирепость, ярость и, конечно же,
огромную печаль. Эстетическая оценка творчества Тибета важна лишь до некоторой степени. Как и в
случае с другими художниками- экспрессионистами - например, поэтом Георгом Траклем или
поэтами-прозаиками Бруно Шульцем и Томасом Бернхардом, - вы можете принимать его или не принимать,
но он стоит выше любой критики, поскольку целиком и полностью предан своим убеждениям, восприятию,
интересам, как бы вы ни называли суть его песен. Нельзя сказать, что технически или эстетически он
не сведущ в том, что делает, поскольку для своих целей Дэвид Тибет столь же хорош, как и любая
другая авторитетная личность вроде Боба Дилана. Но Тибет работает в совершенно ином пространстве.
Он такой один, и любая попытка охарактеризовать его творчество согласно традиционным музыкальным
или литературным критериям попросту неуместна".
Первым результатом их сотрудничества стали диск и книга 1998 года In A Foreign Town, In A Foreign
Land. Тибет попросил Лиготти написать текст, который Current 93 могли бы сопроводить музыкой.
Вдохновленный строкой из ранней песни Current "Falling Back In Fields Of Rape", Лиготти создал
четыре истории о "вырождающемся городишке". Поначалу Тибет пытался составить цикл основанных на
тексте песен, но из страха, что его затея превратится в мюзикл, написал длинную атмосферную
инструментальную композицию, служившую абстрактным представлением этих историй. Созданная для
прослушивания "на низкой громкости, в полутьме, во время чтения текста", композиция записана
Стэплтоном, Химанном, Дэвидом Кенни и Тибетом, с небольшим вокальным вкладом Андрии Дедженс и Ширли
Коллинз. "Вероятно, In A Foreign Town в большей степени моя вещь, - говорит Химанн. - Я принес
собственные звуковые источники и сам микшировал их, поскольку Тибет был настолько влюблен в Андрию,
что большую часть времени висел на телефоне. Музыку создавали Стив, Дэвид Кенни и я. Когда мы
закончили, то пришли к выводу, что читать во время подобного звукового сопровождения не слишком
удобно, и Тибет попросил все переделать. Он всегда делился своим мнением, но этой записью не
руководил. Все, кто над ней работал, были на равных".
"Do You Have A Special Plan For This World?" - последний вопрос, который врач задает пациенту,
чтобы определить, есть ли у того психические отклонения. Эта композиция представлена на одноименном
диске, второй совместной работе Лиготти и Current 93 (2000 г.). Альбом состоит из одного длинного
трека, где Тибет читает прозаическую поэму Лиготти на фоне звучания старых пленочных магнитофонов и
измененной речи. Идея родилась после обнаружения Лиготти нескольких странных кассет, оставленных в
различных местах центра Детройта, где он работал. Кассеты были подписаны названиями вроде "Sing A
Song Of Wellness" и "Devil Plus Teens Equals E=MC2"; их содержимое Тибет описывает как "странно
произнесенные монологи человека, который мог быть вьетнамским ветеринаром, занятым некоторыми
видами самолечения, или участником программы, связанной с психическим здоровьем". Лиготти уже
использовал эти пленки в рассказе "Дом с верандой", опубликованном в "Фабрике кошмаров", где речь
идет об обнаружении кассет в художественной галерее, причем с каждой новой кассетой раскрывается
очередная ужасающая глава истории. Увлеченный идеей, Тибет заказал Лиготти манифест таинственного
распространителя кассет.
Записанный в Германии Кристофом Химанном, голос Тибета звучит так, словно вещает из иного времени,
переходя от высокомерного пренебрежения к полному смирению на фоне психотического саундтрека,
созданного Стэплтоном, Дедженс и Колином Поттером. Проект получился гораздо более пугающим из-за
включения в него некоторых оригинальных кассет Лиготти, но Стэплтон не слишком доволен результатом.
"Я не очень разбираюсь в музыке, ориентированной на текст, которой он занимался с Лиготти, -
говорит он. - Мне проще делать амбиент сам по себе. Поэтому так хорош оказался Faust - там не было
этого проклятого текста". "Мы с Томом получили несколько писем от людей, утверждавших, что они не
могли слушать музыку - им было слишком неуютно, - рассказывает Тибет. - Я их понимаю, я и сам был в
сомнениях, стоило ли ее выпускать". Также Лиготти оказался творческим инициатором создания
"официального" альбома Current 93 Soft Black Stars (1998), последовавшего за The Inmost Light
Trilogy.
Тем временем сообщество в Кулоорте пополнилось скрипачом-цыганом Петром Вастлом и его тогдашней
подругой Маджой Эллиот. Под псевдонимом Араньош он прошелся по всему массиву дисков Nurse. Крис
Уоллис встретил его на местном фестивале и, потрясенный его игрой, пригласил в следующие выходные
на барбекю к Стэплтону. "Он спросил, чем я занимаюсь, и я дал послушать несколько альбомов, которые
просто вынесли ему мозг, - говорит Стэплтон. - Он никогда не слышал ничего подобного и загорелся
идеей сделать что-нибудь вместе. До нашей встречи он исполнял традиционный фолк и сейчас попал под
мое влияние. Он взял все, что только можно, полностью погрузился в творчество. Я активно ему
помогал, и две наши совместные работы на порядок повысили его уровень".
Араньош вырос в Богемии, в Чешской республике, выступал в диссидентских театральных труппах, а
после входа в страну русских войск сбежал на Запад. Несколько лет он разъезжал по Европе, работая
садовником, обучая йоге и разливая выпивку, после чего поселился на юге Ирландии, где встретил
Маджу Эллиот. "Впервые я увидела Петра, когда он выступал на улице в Галвэе - меня привлекла его
улыбка и харизма, - вспоминает она. - Я проходила мимо него каждый вечер, поскольку он играл
напротив бара, где выступала я. Он удивительный, очень умный человек, с ним можно было
разговаривать обо всем на свете, так что скоро я влюбилась. Благодаря Петру я встретила Криса и его
подругу Сару, а через них - Стива и Диану. Прежде я много слышала о таинственном Стиве Стэплтоне и
его экспериментальной музыке. При встрече он произвел на меня сильное впечатление своей
музыкальностью и творческой активностью. Мне очень нравится его дом и весь образ жизни".
Араньош начал сотрудничать с Nurse With Wound в 1996 году, поработав над ритмичным альбомом Who Can
I Turn To Stereo, вышедшем вслед за Rock'n Roll Station. "Мы записывались в студии в Эннисе, -
вспоминает Араньош. - Я не слышал музыку заранее и спросил Стива, чего он от меня хочет. Стив
сказал: начинай медленно, а потом в процессе наращивай темп. Я спросил, о чем будет пластинка, и он
ответил - о велосипедах. Ситуация: два мужика нормально разговаривают, а потом один из них
упоминает велосипеды, и оба вдруг начинают злиться. Я ответил: "Ладно". Играя, я видел, как Стив
за пультом машет руками, чтобы я играл активнее. Когда все закончилось, я спросил, надо ли
повторить, поскольку понятия не имел, на что это похоже - с моей точки зрения, это был сплошной шум, - а Стив говорит: "Нет, все отлично". Записанный тогда трек Стэплтон выпустил на Acts Of Senseless Beauty (1997) под названием "A Window Of Possible
Organic Development". "Со Стивом отлично работать, - признается Араньош. - У него нет никакого
самомнения относительно своей музыки, зато есть масса отличных идей. Когда мне, наконец, удалось
послушать Chance Мeeting, я ушам не мог поверить. За 20 лет никто так и не смог его превзойти.
Альбом до ужаса хорош".
Acts Of Senseless Beauty, вышедший под именами Араньоша и Nurse With Wound - вершина их
сотрудничества, где скрипка Араньоша тайно пересекает море звуковых глубинных разрядов и пулеметных
ритмов. Этот диск гораздо ближе к живой дуэтной импровизации, чем все, что когда-либо делал
Стэплтон. Особенно впечатляет последний трек, где Араньош извлекает из своей скрипки сбивчивые
мелодии на фоне туманных кластеров гонга. Оставаясь верным выбранной форме, Стэплтон не может не
добавить в атмосферу немного юмора. Когда трек стихает, погружаясь в задумчивую тишину, он
неожиданно вводит звуки голоса, будто измененного действием гелия. К моменту работы над третьим совместным альбомом в 2000 году, Santoor Lena Bicycle, знание Араньошом языка и кодов свободной импровизации развивается не по годам, эффективно дополняя резкие смыслоразрушающие фрагменты, составленные Стэплтоном из ударных, расплывчатых блуждающих структур и скрежещущих
шумов. Santoor Lena Bicycle сопровождал выставку дуэта в городской галерее Галвэя - первую выставку
Стэплтона, - где были представлены их совместные картины. Стэплтон и Араньош покрыли серию
деревянных дверей разноцветными спиралями, а по окончании выставки разрезали их на квадраты и
смастерили коробки для дисков.
Постепенно Стэплтон становился настоящим магнитом для всех, кто жил на западе Ирландии и
интересовался авангардной музыкой. Так он познакомился с гитаристом Питом Богом и его группой
The Inflatable Sideshow. Стэплтон давно хотел записать диск в стиле пауэр-трио его героев Guru
Guru. The Inflatable Sideshow, возникшие словно ниоткуда, подарили ему такую возможность. Он
стремился направить их джем в ту взрывную зону, что впервые была исследована Guru Guru. После
сведения нескольких импровизаций Стэплтон и Пит Бог отдали пленки Колину Поттеру, чья студия ICR
теперь располагалась в Водонапорной башне у Престона, в большом здании из красного кирпича,
выстроенном в 1890 году для снабжения жителей водой. "Мы составляли из этих джемов отдельные
композиции, - объясняет Поттер, - и новые песни из сэмплов, происхождения которых я уже не вспомню.
Думаю, Стив хотел, чтобы результат звучал как реально играющая группа, но все получилось уж очень
странным". Результат под названием An Awkward Pause появился в 1998 году. Композиция "Two Shaves
And A Shine" напоминает чуть менее мощных Funkadelic с петлей басового ритма, порезанного на 93
куска, на фоне которых зажигает гитарист Пит Бог. Тибет весело распевает сюрреалистические куплеты:
"Ретушируйте звуки плача цыплят /ощипывая их на грядках ногтей". Однако последний трек "Mummer's
Little Weeper" - одна из самых прекрасных композиций Стэплтона. Восхитительный кусок эйфорического
эйсид-рока можно назвать нисхождением джема Тимоти Лири с The Cosmic Couriers. Впрочем, несмотря на
все достоинства, это не совсем пауэр-трио, которое задумывал Стэплтон. Сейчас он говорит о выпуске
записи так: "Только после моей смерти".
По завершении трилогии The Inmost Light в жизни Тибета произошли многочисленные изменения.
Благодаря успокаивающему влиянию Дедженс и ее увлечению йогой он чувствовал себя умиротворенным, а
его интересы стали более сконцентрированными. Теперь в космологию Тибета входили Кьеркегор,
Паскаль, Стенбок, Лиготти и Уэйн. Кроме того, он начал усмирять свою музыку. По числу музыкантов и
насыщенности текстов альбом All The Pretty Little Horses - наиболее сложный из трилогии. Закончив
работу, Кэшмор и Тибет были полностью истощены. "Я хотел избавиться от всего лишнего и наиболее
просто и вдохновенно выразить свои чувства, - говорит Тибет. - Хотел убрать все, что казалось не
нужным. Обретая мир с тем, что было для меня важно, я стремился полностью на этом сосредоточиться и
все сильнее влюблялся в Андрию". Наткнувшись на фразу "soft black stars" в рассказе Томаса Лиготти
"Театр гротеска", Тибет понял, что нашел название своему следующему шагу. Желая добиться иного
звучания, Тибет записывал музыку в Ирландии на новой студии Араньоша, расположенной в коттедже 19
века, который тот снимал с Эллиотом в Галвее. Но когда они прибыли на место, начались дурные
предзнаменования. По дороге к коттеджу они проехали мимо мертвой кошки, что вызвало в Тибете
настоящую панику. На ферме Стэплтона в спальном белье обнаружились многочисленные паразиты, после
чего Тибет, Дедженс, Кэшмор и его тогдашняя жена Юки сняли дом по соседству и каждый день ездили
оттуда в студию.
По замыслу Тибета и Кэшмора, альбом должен был состоять из одного фортепьяно и вокала. Эллиот,
профессиональный пианист, переложил партии, написанные Кэшмором для гитары. "Им хотелось, чтобы я
играл так, словно нашел на чердаке забытое пианино, осторожно воскрешая утраченные мелодии, -
рассказывает Эллиот. - Ничего вычурного или виртуозного, просто нежные, чувственные
звуки". Большинство композиций
основывались на прямом восхождении или нисхождении и перекличке музыкальных тем, иногда украшаясь
простым дополнительным аккордом. Во время записи фортепьянных партий все окна были открыты, и
Эллиот играл под аккомпанемент птичьего пения. Араньош создавал пробные скрипичные треки, а
остальные загорали в саду. Однако после того, как аранжировки доставили в студию Кристофа Химанна в
Аахене, где Тибет собрался записывать вокальные партии, большую часть работы Араньоша было решено
исключить. "Скрипка великолепна, - говорит Тибет. - Она придавала всему этакий цыганский колорит,
но когда мы начали писать вокал, то поняли, что скрипичная партия лишает альбом простоты". Впрочем,
в некоторых фрагментах ее все же можно услышать.
Размышляя о времени и памяти, композиции Soft Black Stars представляют собой глубокие личные
прозрения, выраженные в простых, ясных текстах. Ушла изысканная теология и бесконечные отсылки,
насыщавшие смыслами All The Pretty Little Horses. Здесь Тибет предстает безоружным. В текстах этого
периода центральной фигурой является Лазарь. В "Larkspur and Lazarus" Тибет поет: "Если бы у меня
было одно желание /Как в сказках /Я бы уничтожил свое прошлое /И воскрес, словно Лазарь". Такие
композиции, как "A Gothic Love Song", "Mockingbird" и "It Is Time, Only Time", обращаются к смерти
прежних отношений. В некотором смысле альбом задает вопрос, вдохновивший Тибета на создание In
Menstrual Night: куда уходят умирающие мечты? Наиболее мучительной оказалась последняя композиция,
"Judas As Black Moth": "В середине ночи
/Когда на улице кричат коты /А твои волосы пахнут цветами /Несется машина с убитым ребенком
/Несется машина с изнасилованной девушкой /Несется машина, в чьем багажнике - смерть /Какими
чудовищами мы стали /Какими чудовищами мы стали".
В марте Current 93 в составе Кристофа Химанна, Кэшмора и Тибета привез Soft Black Stars в Нью-Йорк,
трижды выступив в Tonic, небольшом зале с репутацией концертной площадки для независимых
музыкантов. Тибет был не в лучшей форме. "Когда я впервые встретил Тибета, он очень нервничал, -
вспоминает Джозеф Баденхолзер, проходивший прослушивание в качестве пианиста для выступлений группы
в Tonic; впрочем, позже Current отказались от фортепиано. - Мы искали ресторан, но куда бы я его не
приводил, обнаруживалось то, что ему не нравилось, и мы потратили кучу времени, посетив не менее
двенадцати мест. Ему не нравились мои любимые места еще до того, как он входил внутрь, и Лора
[Крабер, тогдашняя подруга Баденхолзера] начала бормотать себе под нос, что она об этом думает. От
Тибета ее бросало в дрожь. У Андрии было ужасное настроение; она бегала вокруг Тибета и пыталась не
дать ему впасть в полное разочарование. Это напоминало отношения рок-звезды и его поклонницы, где
парень разваливается на части, а подружка безуспешно старается его поддержать. Но как только мы
нашли подходящее место, он превратился в невероятно обаятельного человека. Мы затеяли дискуссию на
тему "Ночного портье" и других контр-культурных идолов. Мне многое из этого нравилось, однако Тибет
был против таких вещей. Он натолкнул меня на мысль, что, возможно, я просто следую контр-культурной
линии партии и не слишком задумываюсь об ее сути. Когда принесли еду, он перекрестился и начал
читать благодарственную молитву! Он прошел весь путь, начав с увлечения темной магией и в конечном
итоге придя к противоположному мировосприятию. Мне тогда подумалось, что я должен разобраться в
собственных связях с этими областями. Когда мы прощались у такси, он обнял меня и поцеловал в губы.
Сейчас я знаю, что он всегда так делает, но в тот момент подумал: блин, что он творит? Тибет был
совершенно обезоруживающим и никак не соответствовал моему изначальному представлению о нем".
"Второе выступление в Tonic стало одним из самых сильных, какие я только видел у Current, -
рассказывает Химанн. - В тот день Тибету исполнилось 39 лет, и все, в том числе и он, были на
взводе. Фотограф из New York Times работал со вспышкой, Тибета это достало, он хотел, чтобы тот
ушел, однако не чувствовал, что это в его силах, и тогда Андрия встала и попросила фотографа
прекратить съемку. На сцене Тибет расплакался,
настолько он был переполнен эмоциями, вновь переживая все то, что чувствовал, когда работал над
песнями. Он вновь ощутил тесную связь со своими текстами. Думаю, это лучшее, что может произойти с
исполнителем". Первые два вечера в качестве поддержки выступали Энни Энкзайети и Джонатан Паджет,
чревовещатель и член фан-клуба Томаса Лиготти. Тибет попросил Паджета с его куклой Реджи Макрескалл
придерживаться традиционного водевильного материала 1920-х годов, а не подыгрывать аудитории
Current, полагая, что так представление станет более мрачным. На последнем концерте Тибет исполнил
один из самых вдохновенных апокалиптических текстов, "The Sea Horse Rears To Oblivion", в последний
момент исключенный из Soft Black Stars, но изданный ограниченным тиражом в ноябре 2002 года. Позже
Кэшмор и Nature And Organization перезаписали композицию для альбома Heather. "Текст был очень
насыщенным, напоминая "The Seven Seals" c Lucifer Оver London, и я решил, что это может перебить
весь альбом, - объясняет Тибет. - Перед выступлением в Tonic я показал песню Майку, и он
посоветовал сделать очень простую версию с использованием атмосферных, летящих аккордов".
Рассказывая в New York Times о выступлении Current 93, Бен Ретлифф писал: "Current 93, британская
готик-фолк-группа, во главе которой стоит худощавый харизматичный поэт Дэвид Тибет - идеальный
культурный эксперимент. У нее есть небольшая партия поклонников, чья преданность невероятно
глубока. Группа столь уверенно и уютно устроилась в уголке андеграундной рок-экономики, что ни разу
не подвергалась нападкам или нереалистичным ожиданиям от продаж. Current 93 занимает уникальное
место: выпуская по два альбома в год, группа не принимает участия в фестивалях, редко дает интервью
и полностью отвечает глубоким потребностям своих поклонников, жаждущих болезненного успокоения в
фантазиях о том, что мир - одна большая бесплодная пустошь. В пятницу, когда мистер Тибет, коротко
стриженый, в ярком пиджаке, вышел на сцену в сопровождении гитариста Майкла Кэшмора, толпа
мгновенно стихла. Мистер Тибет не поет, он ясно и скоро читает свои стихи под негромкий
аккомпанемент минорных аккордов акустической гитары. Его творчество касается Бога и крови, но не
крови из фильмов-ужасов: он пишет более образно и с меньшим смакованием. Его можно назвать
идеальным современным воплощением чахоточного поэта конца 19 века, помешанного на своей болезни.
Большеглазый, тревожно хрупкий и серьезный, он опускается на колени и беспрестанно кланяется,
переполненный эмоциями, декламируя такие строки, как "великий кровавый молчаливый занавес этого
мира" и "продай все, что имеешь /отдай это котятам /и вылей молоко у могилы Луиса". Когда на сцене
появляются второй гитарист и скрипач, музыка начинает напоминать старинные английские баллады".
"Когда в NY Times Тибета сравнили с чахоточным поэтом 19 века, я подумал, что это очень верно, -
говорит Баденхолзер. - Но с моей точки зрения все выглядело гораздо более странно. На сцене он так
быстро раскачивался вверх-вниз, что его фигура начала размываться. В сочетании с обликом как из 19
века складывалось впечатление, будто Тибет находится в этом мире не полностью, словно во время
выступления он начал развоплощаться. Лора никогда раньше не сталкивалась ни с чем подобным, и
представление ее напугало. Тибет выглядел без прикрас, что вполне могло отвратить людей, ожидавших
развлечения. Но по моему мнению, все было потрясающе. У меня мурашки бежали по коже. Это одно из
самых сильных выступлений, какие я только видел. Мы оказались свидетелями шаманского ритуала,
словно перед нами предстал призрак".
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Su, 09.11.2014, 00:03 | Post # 36 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | 12. Niemandswasser
"Прежде, чем обрести постоянное, определенное лицо, мы проходим через множество обликов, так что
перед своим концом через болезненные, слабеющие изменения мы обретаем новый вид и, уходя на Землю,
можем обратиться к лицам,
которые прежде были скрыты внутри нас".
- Сэр Томас Браун
"Для меня пластинки Moon's Milk относятся к непосредственной истории, - говорит Слизи, размышляя о
чрезвычайно насыщенном периоде работы над ними. - Я не могу с точностью объяснить, что имею в виду,
но их контекст и вся обстановка относятся именно к этой сфере. Равно как и Black Light District.
Такое впечатление, что они отражали или появились из культуры - подобно треку "Lost Rivers of
London", - очень напоминающей книги Питера Акройда о тайном Лондоне. С тех пор мы ушли гораздо
дальше назад - и вперед тоже". Там, где композиции Moon's Milk обращались к последним двум-трем
столетиям (если после переезда в 1998 году на запад страны Coil вообще ссылались на историю), это
обращение охватывало столетия и тысячелетия - например, образность Astral Disaster затрагивала
египтян, ацтеков и НЛО. На морском берегу живут гораздо более древние духи.
Первая версия альбома Astral Disaster, выпущенная ограниченным тиражом 99 экземпляров на лейбле
Prescription в 1999 году, была записана годом ранее в Саффолке, в студии Гэри Реймона Sun Dial,
располагавшейся ниже уровня Темзы. Альбом кажется переходным, поскольку Coil готовились покинуть
Лондон и предвкушали новые просторы. Вторая версия, законченная после переезда и распространявшаяся
гораздо шире через Threshold House, собственный лейбл Coil, уже очистилась от лондонского тумана.
Последовав за луной на берег, Coil, наконец, открыли свои мелодии небесам. Макдауэлл работал над
первой версией Astral Disaster, а после переезда к группе присоединился Тайполсандра, игравший со
Spiritualized и Джулианом Коупом. Тайпс отчасти повлиял на изменения в звучании, привнеся в музыку
новую атмосферу научной фантастики и поддержав любовь Слизи к стилю прогрессив и аналоговому
оборудованию.
"Я купил Horse Rotorvator, когда он только вышел, - вспоминает Тайпс. - Услышав "The Anal
Staircase", я всю дорогу гнал под 90 км/час и еще несколько недель постоянно слушал ее в машине,
пока песня меня не достала. С тех пор я больше не покупал Coil. Когда в 1996 году со мной связался
Бэланс, я понятия не имел, что у нас так много общего, и что наши судьбы соединятся таким сложным
образом. Coil - очень удобная группа. Я свободно создаю музыку, которую люблю, и при этом получаю
возможность воплощать выдающуюся мощную энергию и видение Бэланса. Слизи создает буфер и
стабильность. Это подлинные творческие гиганты. Работа с Coil на концертах и в студии невероятно
оживляет, и я считаю, что мне очень повезло". Однако он отрекается от каких бы то ни было связей с
английской эзотерической традицией. "Я совершеннейший изоляционист, - говорит Тайпс. - Я не слишком
уважаю устои общества, его традиции, и постоянно боюсь отравленного семени потребительства, стадной
ментальности большинства, унылого выбора, который предлагают нам правительства и СМИ. Я бы хотел
жить без календарных ограничений и как можно дальше от людей. Путешествовать по Великобритании
сложно. У нас два центра зла - Лондон на юге и Лидс на севере. Я всеми силами стараюсь избегать
этих мест".
"Тайпс сыграл большую роль, - соглашается Макдауэлл. - В то время Бэланс помешался на Джулиане
Коупе, воспринимая его как своеобразного попутчика. Не обязательно в плане музыки; скорее, его
внимание привлек тот факт, что Коуп выходил за рамки, не думая, как это выглядит со стороны. Бэланс
считал это достойным восхищения. Тайпс принес в Coil совершенно новое, значительно более
музыкальное измерение. Мы
ведь не музыканты и на самом деле не умеем ни на чем играть. Также он добавил в Coil
разумную дозу прогрессив-рока, что явно пошло на пользу".
В отличие от Moon's Мilk, Astral Disaster гораздо более кинематографичен и содержит такие эпические
треки, как "The Mothership And The Fatherland", приглашающие слушателя в медитативные звуковые
ландшафты, исследованные такими германскими группами, как Popol Vuh и Tangerine Dream. Бэланс
утверждает, что отчасти это призыв к лунной богине Кейт Буш. Трек "MU-UR", добавленный после
переезда, являет собой генеалогическое упражнение, достойное Джулиана Коупа, где легендарный
древний континент Му объединяется с приставкой Ур, означающей "прото", в одном глубоком первобытном
ворчании. На главной композиции альбома, "The Sea Priestess", Бэланс читает текст, главным образом
заимствованный из описаний Алистером Кроули настенных росписей, которые тот изобразил в Комнате
Кошмаров в Телемском Аббатстве, основанном в 1920 году в Чефалу на Сицилии. О росписях Кроули
впервые стало известно, когда в пятидесятых годах Кеннет Энгер отправился в паломничество в Чефалу
и привез оттуда серию поразительных фотографий. Их названия Бэланс перечисляет как молитву. Когда
они со Слизи в 1999 году посетили аббатство, фрески находились в ужасном состоянии и не подлежали
восстановлению. Но припев Бэланса оказался пророческим: "Не теряй из виду море". Теперь они
переехали в новый дом Оук Бэнк, расположенный на утесах западного берега Англии, с окнами,
выходящими на Бристольский канал и Атлантику. "Когда мы искали место, то представляли его у моря и
думали, что он должен располагаться с севера на юг, - говорит Бэланс. - Здесь вы видите восходы и
закаты, смену времен года, поскольку солнце обходит вокруг полуострова". Построенный в 1850-х годах
как школа для мальчиков, этот дом идеально годится для Coil. В нем есть работающие лифты и огромная
каменная лестница, доходящая до первого этажа. В тридцатых годах там ненадолго останавливался Хайле
Селасси.
Выпустив в 1999 году Musick To Play In The Dark, Coil продолжили неумолимый лунный дрейф. Придя на
берег от лондонских тайн, вернувшись назад во времени, Coil творят карту новой реальности, далекой
и безошибочно чуждой. Обложка альбома, сделанная Слизи, представляет исследуемые ими пейзажи.
"Отчасти мы реагируем на новую среду, отчасти избавляемся от непосредственной истории и опускаемся
глубже, - объясняет Слизи. - Пейзажи этих обложек в каком-то смысле отсылают к другим ландшафтам,
например, к Каспару Дэвиду Фридриху. Но в то же время они созданы для передачи чуждой,
потусторонней атмосферы и ощущения бесконечного пространства".
"Думаю, в этих изменениях большую роль сыграл переезд, - рассуждает Стив Трауэр, - хотя вряд ли
дело тут в одном только нем. Вероятно, Coil чувствовали потребность уехать из прогнившей столицы,
жить вне города, и эта потребность стала семенем их новой работы. Купив замечательный дом на берегу
моря, они начали пожинать плоды, которые предчувствовали, и их творчество вошло в новую стадию. Я
бы сказал, что два альбома Musick To Play In The Dark обновили их творческую уверенность в себе.
Они обрели новый тип энергии, воспрянули духом. Бэланс сделал то, что для певца очень сложно -
переопределил свою вокальную сущность, полностью перестроил то, на что опирался как вокалист. Темы
не слишком изменились, но он нашел новый голос в плане тембра и выражения, нашел то, что звучало
правильно и органично".
"Переезд из Лондона повлиял на них во многих смыслах, - добавляет Макдауэлл. - Они получили
возможность делать то, что хотят, но стали жить еще более изолированно и погрузились в себя. Думаю,
это слышно в их музыке, однако, как ни парадоксально, такое погружение расширяет пространство.
Кроме того, Бэлансу стало скучнее, и он начал больше пить. Очень больно видеть, что он с собой
творит. Хотя в Чизвике все было то же самое. Независимо от своего местонахождения Бэланс не упустит
возможности выпить, но он не веселится - напротив, это очень жалкое зрелище. Работать с Coil бывает
очень печально из-за того, как Бэланс себя разрушает. Мы, конечно, и сами имели сложности с
химической или иной зависимостью, но проблемы Бэланса всегда перед глазами.
Большинство алкоголиков существуют в некоем уравновешенном состоянии, в котором они поддерживают
свой уровень опьянения, постоянно загружаясь алкоголем. Но у Бэланса случаются очень длинные
периоды, когда он просто никакой, и было ужасно, например, видеть, как он лежал на полу в комнате,
где мы пытались работать, и плакал. Это очень расстраивало. Он мог так упиться, что лежал, орал,
устраивал истерики, поскольку Слизи спрятал выпивку и говорил, что ему нельзя пить или принимать
кокаин. Из такой атмосферы возникло много мрачного".
После переезда количество инцидентов, связанных с алкоголем, возросло, завершившись случаем, когда
Слизи отвез Бэланса в больницу, подозревая у того сердечный приступ. К счастью, тревога оказалась
ложной. "Бэланс был очень подавлен, много пил и чувствовал себя глубоко несчастным, - вздыхает
Саймон Норрис. - Он ходил по лезвию ножа. Период был ужасным. Обычно мы каждый день разговаривали,
иногда два - три раза, но в то время с ним было крайне сложно общаться, достучаться до него". Во
время одного психотического эпизода Бэланс начал себя резать, залив кровью несколько пустых
альбомных обложек, которые Coil позже издали как особый тираж Musick To Play In The Dark 2.
"Череда различных событий привела к серьезному срыву и мощной панической атаке, - продолжает
Норрис. - Бэланса отвезли в больницу, и врачи решили оставить его на обследование. Сперва они
подозревали инфаркт, но даже поняв, что дело не в этом, все равно оставили его на несколько дней.
Период был очень мрачным не только для Бэланса, но и для Слизи". Однако личность Бэланса настолько
тесно переплелась с бытием творца, работающего в автономных состояниях, вызванных сенсорными
расстройствами, постоянно выдавая послания с той стороны, что отречься от такого гедонистического
поведения было невозможно, даже если оно было разрушающим.
В интервью Яну Пенману для журнала The Wire Бэланс так объяснил название Musick To Play In The
Dark: "В детстве я очень боялся темноты. Думаю, меня научили родители, и решающим моментом
оказалось то, что однажды я сказал: ночью я пойду гулять в лес и приму темноту, а если умру,
значит, так тому и быть. Я это сделал, и... ничего не произошло. Тогда я подумал: теперь я знаю,
что бояться темноты неправильно. На самом деле она успокаивает. В тот момент я принял темноту,
буквально. Но не в смысле зла. Я всю жизнь стараюсь избавиться от этого уравнения: "тьма - зло,
свет - добро". Все дело в поиске места, где свет не нужен. Свет, освещение, исходит из темноты, а
не от электрической лампочки. Думаю, христианское сообщество понимает это очень неправильно. Они
считают, что если Британию осветить, в ней будет безопаснее - если вы сможете увидеть, то сможете
понять, контролировать, - и это совершеннейшая ошибка. Все наоборот. Если мы окажемся во тьме, то
ощутим себя в настоящей безопасности".
Путешествие Бэланса в сердце леса представляет параллели, знакомые многим музыкантам
пост-индустриального андеграунда. Инициирующий подход к опыту - постоянная тема творчества Coil,
начиная с "Panic", гимна богу Пану на Scatology. Как писал Бэланс в A Coil Magazine Джона Сандерса
и Майка Гафни в 1987 году: "Создайте ситуацию, в которой рождается страх, и используйте вихрь
негативной энергии, чтобы выбросить себя в иное место, провести на своей психике хирургическую
операцию". Но риск высок: задержитесь там слишком долго и можете никогда не вернуться. В этом
смысле Musick To Play In The Dark становится саундтреком к описанному процессу. Альбом открывается
композицией "Are You Shivering?". Дрожащий вокал задает ритм, пытаясь передать воздействие чистой
дозы MDMA, когда по позвоночнику проносятся первые фонтаны серебристой эйфории. Работая с
синтезированным звуком, который в менее умелых руках звучал бы нелепо и напыщенно, музыканты
выводят на первый план клавишные. И это сработало: Слизи разрывает ткань музыки, создавая небольшие
цифровые ямы и давая возможность заглянуть через них в будущее, как на Worship The Glitch он
показывал прошлое. В "Broccoli" можно услышать его вокал, редкость для дисков
Coil. На фоне вокальных лупов он негромко напевает текст Бэланса о "поклонении овощам и предкам,
как оно открылось мне через духовное общение с Остином Спэром и моим покойным дедом". Брокколи
содержит субатомные вещества, помогающие побороть рак. "The Dreamer Is Still Asleep" является
призывом к мифическим воинам-королям, погребенным во все еще сакральной земле Англии. "Это король
Артур, - объяснял Бэланс Пенману. - Предполагается, что существовало целых три короля Артура. Чего
они ждут? Они нужны Британии прямо сейчас!"
Musick To Play In The Dark изначально мыслился как альбом, распространяемый по подписке, чтобы
восстановить базу данных Coil. Группа мгновенно получила две тысячи заказов. "К таким темам у нас
всегда был довольно шизофренический подход, - признается Кристоферсон. - Бэланс как коллекционер
любит уникальные вещи, существующие в ограниченном количестве, а я предпочитаю, чтобы все было
доступно каждому желающему". Альбом быстро переиздали для более широкой продажи.
Ближе к концу работы Макдауэлл ушел. "Меня достало то, чем мы занимались, - вздыхает он. - Я
больше этого не чувствовал". Во время записи Musick To Play In The Dark он переехал в Нью-Йорк,
периодически возвращаясь в дом Coil, чтобы завершить начатое. В первый такой визит он встретил в
Лондоне Пола Доннана, подарившего ему бутылочку жидкого опия. "Так что каждый день я отрубался, -
смеется он. - Я просыпался ночью, принимал опий, чтобы дела шли интереснее, и работал, не обращая
внимания на то, чем занимались Бэланс и Слизи. Наше расписание никак не совпадало. Всю ночь я
работал с компьютерной программой, занимаясь крошечными звуковыми фрагментами, и оставлял
аудиофайлы на жестком диске, а днем они их как-то использовали. Я понятия не имел, что получилось в
результате, пока они не прислали мне диск. По моим ощущениям, сессии были очень фрагментарными, и
на этой пластинке наше сотрудничество оказалось минимальным. Но тут появился Тайпс и придал альбому
большую часть его музыкальности".
Бэланс, Слизи и Тайполсандра втроем завершили вторую часть Musick To Play In The Dark. На альбоме
есть свои шедевры - "Something", ""Tiny Golden Books", "Paranoid Inlay", - но по сравнению с первым
тщательным картированием территории он кажется несколько вторичным, словно они просто ползают по
уже знакомому пейзажу. Мысли о создании третьей части были оставлены, поскольку группе не хотелось
творить в тени того, что осталось в прошлом. Вместо этого они выпустили небольшим тиражом серию
дисков - Queens Of The Circulating Library, Constant Shallowness Leads To Evil, The Remote Viewer,
- как заметки и наброски для выступлений с использованием не запрограммированной электроники.
"Процесс создания звука на аналоговом оборудовании, где вам нужно повернуть кнопку, чтобы звук
изменился, более внутренний, более настоящий, и мы могли это сделать, поскольку не играли на
синтезаторах в буквальном смысле", объясняет Слизи. Хотя Coil обсуждали возможность концертов с тех
самых пор, как к группе присоединился Макдауэлл, они не знали, с чего начать. Однако Тайпс принес с
собой опыт выступлений и контакты, накопленные благодаря работе с Джулианом Коупом и Spiritualized.
Впервые Coil начали всерьез рассматривать вероятность живых выступлений.
"И все же мы бы не сделали этого, если б не были готовы к тому, чтобы нас убедили, - считает Слизи.
- Технология развивалась с восьмидесятых годов, и у нас появилась возможность создавать то, что
обладало спонтанностью, а также фундаментальным элементом, на работу которого можно было
положиться, если нам чего-то не удавалось. К тому же, теперь мы могли создавать на экране образы
того, что возникало у нас в голове, практически по ходу дела. Я достаточно опытен, а Бэланс
обладает достаточно активным воображением, чтобы мы могли выйти и представить все это на сцене. Но
лишь недавно у нас появилась такая техническая возможность - теперь не надо было непременно
показывать матовые черные видео проезда по Токио или что-то еще столь же малоинтересное. Когда дело
доходит до проекций и световых шоу, возникает больше
сложностей и гораздо более серьезная потребность во вкусе, нежели при создании музыки, поскольку
здесь гораздо проще все испортить. Это проблема развития видения и вкуса, и тот же процесс, который
происходит при компьютерной обработке звука, происходит и при компьютерных манипуляциях
изображениями. Лишь в последние два- три года возникли программы, позволяющие это делать".
Первые выступления Coil имели место в Лондонском Королевском Фестивал-холле на концерте Cornucopea
Джулиана Коупа 2 апреля 2000 года и на барселонском фестивале Sonar 17 июня, где их заявили как
Time Machines. Дебютная композиция группы называлась "The Industrial Use Of Semen Will
Revolutionise The Human Race". К трио присоединился Саймон Норрис, ныне известный как Оссиан Браун.
Облаченные в белые меховые костюмы, созданные Николя Бауэри и Дэвидом Кабаре, они выглядели
фантастически и были похожи на нечто среднее между вомблами [персонажи детского телешоу] и
эскимосами. "Лондонские выступления мне понравились, - говорит Трауэр. - Приятно видеть, как Coil
добиваются успеха в том, что, по моему мнению, должно являться неотъемлемой частью их сущности.
Лучший момент был на лондонском концерте Time Machines, когда они вышли на сцену в этих странных
меховых костюмах. Аудитория затаила дыхание; в зале чувствовалось большое напряжение, поскольку
люди ждали, как Coil собираются представлять себя после столь длительного периода отрицания
выступлений. Они медленно двигались по сцене, и в зале послышалось несколько нервных смешков -
казалось, реакция может пойти в любом направлении. Все выглядело смехотворно претенциозно,
напыщенно, и при этом невероятно странно и восхитительно. Но только у вас возникли опасения, что
перевешивает первая точка зрения, они собрались в круг и обнялись, словно большие меховые младенцы.
Зал расхохотался. В этот момент появилось четкое ощущение, что напряжение спало, и что благодаря
такому жесту юмора и уязвимости они выдернули реакцию из челюстей разочарования. С той минуты
аудитория полностью оказалась в их мохнатых лапах!"
|
| |
| |
| Mekhanizm | Date: Su, 09.11.2014, 00:05 | Post # 37 |
Marshall
Group: Admin
Posts: 8773
User #1
Male
Saint Petersburg
Reg. 14.12.2013 23:54
Status: Offline | На Sonar к ним присоединился Уильям Бриз, и они начали создавать то, что превратилось в основу
большинства их концертных выступлений - полуимпровизированную композицию "The Universe Is A Haunted
House". Там же они встретились с композитором Карлхайнцем Штокхаузеном, открывавшим фестиваль.
"Ребята из Coil, особенно Тайполсандра, были в полном восторге и, думаю, слегка перед ним
благоговели, - рассказывает Бриз. - Тайпс очень серьезно изучает его творчество, а Слизи хотя и
отрицает любые осознанные заимствования в некоторых недавних вещах вроде "A White Rainbow",
записанных с помощью аналоговых инструментов, но все же признает его влияние - никто из музыкантов,
серьезно занимающихся электронным творчеством, не может избежать влияния Штокхаузена. Во время
антракта я поздоровался и спросил, не хотят ли они, чтобы их представили после выступления.
Штокхаузену такое внимание понравилось. Они быстро нашли общий язык, и кажется, он знал, кто такие
Coil. Музыку он не слышал, но, вероятно, заметил, что Coil находятся в верхней части списка
фестивальных групп, и в программе мы были указаны как электронщики. Интуитивно и отчасти в шутку я
спросил, не против ли он стать почетным членом Coil, объяснив, что Coil - одна из самых первых
серьезных экспериментальных электронных групп, что он оказал на всех нас разнообразное влияние, и
однажды мы бы могли что-нибудь сделать вместе. Это как если бы гастролирующий английский струнный
квартет попросил Бетховена стать его почетным членом. Многие не понимают положения Штокхаузена
среди современных германских композиторов, но такое сравнение вполне уместно. Он оценил мой юмор,
равно как и намерение его почтить, и с радостью согласился, начав расспрашивать Слизи о технике его
работы. Кажется, Бэланс объяснил ему суть проекта Time Machines, и он его одобрил. Наконец, он
попросил CD и пригласил нас в гости в Кюртен. В память об этой встрече я сделал фотографию. Думаю,
Бэланс был слегка удивлен происходящим, но он все понял. Далеко не каждый осознает изоляцию, в
которой работают композиторы, однако Бэланс понимает такие вещи. Мне
казалось, что Штокхаузен находится на том этапе, когда ему нравится быть в центре внимания - в
некоторых странах запоздалого, - и он готов получать от этого удовольствие. Его критическая
репутация была надежной, и я заметил Слизи, что мы бы сработались с ним лучше, чем Spooky Tooth - с
Пьером Анри".
"Выступления очень отличались друг от друга, - рассказывает Норрис. - В Лейпциге мы вышли на сцену
и сразу ощутили спокойствие и сосредоточенность, а в других местах чувствовали себя очень
агрессивно. С рациональной точки зрения это сложно объяснить. Вы пытаетесь общаться на самых разных
уровнях и через самые разные ощущения. Вы из сил выбиваетесь, чтобы подобрать правильные
благовония. Все участвующие элементы по-разному окрашивают и распространяют звук. Возникает
ощущение избавления, очищения. Помню, как после первого выступления в Фестивал-холле я чувствовал
себя полной развалиной, а после второго расплакался". Второе лондонское выступление Coil в сентябре
2000 года напоминало Бедлам. Группа облачилась в открытые смирительные рубашки и покрыла себя
фальшивыми синяками и порезами. Впрочем, травмы Бэланса были настоящими. Из-за пьяного инцидента
под глазом у него появился синяк. Сцену освещали вывешенные в ряд лампочки. Сценический образ
Бэланса становился все более безумным; его руки словно отгоняли невидимых насекомых. Это стало
первым шоу из серии "Constant Shallowness Leads To Evil", эксперимента по полной сенсорной
перегрузке, с пронизывающей плоть электроникой и световым шоу, кульминацией которого стала мигающая
фраза "God Pleasе Fuck My Mind For Good", взятая у Капитана Бифхарта из "Making Love To A Vampire
With A Monkey On My Knee".
"Я глубоко убежден, что постоянная поверхностность действительно ведет ко злу, - утверждает Бэланс.
- Пришло время, когда меня достали все газеты - я понял, что информация, которую я оттуда
получаю, не стоит таких усилий. Думаю, из-за подобных вещей страдает все общество. То же происходит
практически со всеми музыкальными журналами. Они больше ни о чем не рассказывают; скорее,
напоминают копии того, чем когда-то были по их собственным воспоминаниям. Это отпечатки самих себя.
Вокруг сплошное караоке. Везде. Известность, звездность против целостности и индивидуальности -
слишком жуткий спектакль, чтобы в нем участвовать. Конечно, я должен следить за злом, то есть я
буду покупать глянцевые журналы - натуральное зло, - но они меня увлекают; это как выбор доброго
ангела /злого ангела: купить "Мир интерьеров", не купить "Мир интерьеров".
"Не знаю, в нас ли дело или в загнивании всего вокруг, - добавляет Слизи. - Нам кажется, что когда
мы жили в Лондоне, ценности, выражаемые большей частью той культуры, имели какое-то значение, но
после переезда они практически его утратили. Такое ощущение, что ценности The Sunday Telegraph и
даже более здравых газет вроде The Guardian или The Independent стали более поверхностными и менее
важными. Не знаю, до какой степени это отражает наши собственные изменения, но я даже перестал
подписываться на Wallpaper!" "Люди покупают журналы, чтобы не скучать в метро или компенсировать
дерьмовый день - это просто средства выживания. Даже картины Дэмиена Херста всего лишь культурные
успокоители. Когда ребенок начинает плакать, суньте ему картину Херста. Пусть он на время
замолчит".
Дальнейшие гастроли свидетельствовали о продолжении работы Coil над их сценарием. Для Бэланса и
Слизи это стало вторым пришествием: пара возродилась в облике странствующих экзорцистов. После тура
"Shallowness" последовала серия концертов "Anarchadia". Тайпс в них не участвовал, посвятив время
выполнению других своих обязательств, и его место заняли Клифф Стэплтон с колесной лирой и Майк
Йорк с волынкой. Звук получился мощным, насыщенным ревущими кроманьонскими ритмами и потоками
осциллирующих тонов, вызывавших в памяти ночные концерты композитора- минималиста Терри Райли.
Музыка была сырой, мрачной, полной земных тайн и одновременных импровизаций в сочетании с
заготовками из каталога Coil.
По возвращении Тайполсандры они обратились к нерегулярному программированию. Позитивно настроенные
своим удачным воплощением в качестве концертной группы, они запланировали большое европейское турне
вплоть до октября 2002 года. В сопровождении Пирса и Массимо, пары танцоров, найденных в германском
борделе, они отправились в трехнедельную поездку. Однако чем дольше они находились в дороге, тем
слабее были представления. "Мы сделали примерно три шоу, которыми остались довольны, - признается
Норрис. - Гданьск, Стокгольм и Прага. В Стокгольме мы играли в Fylkingen, где настроение было более
печальным, вроде "Кабаре" на кетамине". Исполняя кавер-версию песни Сонни Боно "Bang Bang", группа
использовала тамошнее фортепьяно и старый модульный синтезатор Buchla. Остальная часть выступления
содержала композиции, которые Норрис называет "странными, более утонченными", вроде "Are You
Shivering?" и "The Universe Is A Haunted House". "В Гданьске мы выступали в прекрасной старой
церкви, - продолжает он. - У нас возникли некоторые проблемы с организаторами, которые беспокоились
относительно содержания шоу. Они боялись, что на сцене могут быть обнаженные мужчины - здание
принадлежало католической церкви и сдавалось внаем с соответствующими договоренностями. В общем,
если мы выкинем что-нибудь богохульное или неуважительное, организаторы больше не смогут
использовать это место, и им придется съехать. Церковь там все еще сильна, и довольно странно, что
они пригласили Coil, зная, кто мы есть. В результате Пирс и Массимо вышли на сцену, замотав
гениталии полиэтиленовой пленкой. Небольшая разница, подумал я тогда".
"Нам очень нравилось, как в процессе гастролей "The Universe Is A Haunted House" обретала форму, -
продолжает он. - Для нас в новинку импровизированно сочинять музыку, развивая идею постепенно, от
вечера к вечеру. В результате получилась сложная вещь, одна из наиболее приятных для исполнения.
Слизи создал новые ритмические лупы, Тайпс и я записали новые звуки и фортепианные фрагменты, а
Бэланс придумал свою мантру: "В моих глазах жидкое ЛСД".
Однако на личном уровне гастроли оказались далеки от совершенства. Проблемы Бэланса вернулись, и
большую часть трех недель он пребывал в запое. Кроме того, скорость, с которой Coil выдавали новые
идеи, обернулась против них: группа начала тонуть в собственных замыслах, и процесс потерял
значительную часть своей спонтанности. Не успели Coil осознать себя в качестве гастролирующей
группы, как им пришлось объявить о прекращении концертной деятельности на специально созванной
"лекции" после венского выступления. Бэланс даже не сделал заявления. "Хорошие шоу, безусловно,
были, но мы чувствовали общий упадок, - вздыхает Норрис. - В будущем Coil станут выступать только с
однократными концертами. Нам не подходят гастроли, и мы выиграем больше с точки зрения звука, с
точки зрения видео и в плане бодрости духа, если сосредоточимся на единичных шоу. Лично я считаю,
что в такой череде выступлений магия, которую мы творили, начала исчезать, возникая лишь изредка и
создавая психические изменения в окружающем пространстве, своеобразное вневременное место.
Повторение как неотъемлемая часть гастролей - настоящий вампир; возможность вступить в контакт с
другой стороной уменьшается из-за усталости, и уникальность может превратиться в банальность".
Сирил, отец Тибета, долгое время болел, и однажды, вскоре после того, как ему исполнилось 75 лет,
Тибету позвонили с известием о его кончине. В тот момент Тибет как раз покупал мобильный телефон,
чтобы постоянно следить за состоянием отца. Всю свою жизнь Сирил курил, и в конце концов у него
развилась эмфизема. Последние несколько месяцев он периодически попадал в больницу из-за
кислородного голодания. "Когда в конце концов это случилось, это было странно, - рассказывает
Тибет. - Я всегда любил отца, но поскольку учился в интернате, а он часто уезжал, то не могу
сказать, что хорошо знал его. Я не проводил с ним много времени, не скучал по нему или по нашему
общению. Когда мы созванивались, он обычно говорил: "Привет, Дейв, сейчас дам маму", и передавал
трубку. Иногда я все еще жду, что он ответит на звонок. Думаю, он ушел к
Богу; по крайней мере, так я тогда чувствовал. То, что человека нет рядом в своей физической форме,
не значит, что его нет где-то еще. Он существует, но не в материальном облике, а в тонком. После
того, как он ушел, я начал искать специальные китайские деньги, которые сжигают при смерти и
которые я использовал на обложке Sleep Has His House. Их было где-то 140 штук, и я отчаянно пытался
найти их, но не мог, и тут в голове возник голос: "Они под стопкой комиксов рядом с той зеленой
папкой". Я посмотрел, и они действительно были там, где и сказал мой отец".
Посвященный памяти отца Тибета, альбом Current 2000 года Sleep Has His House представляет на
внутренней обложке его фотографию, где он стоит с парашютом после испытательного прыжка. Он
невероятно похож на сына. Хотя тексты альбома повествуют не только о том, как Тибет смиряется с его
смертью, присутствие отца ощущается во всех композициях. Заглавный трек представляет собой
гипнотическую элегию, где Тибет перечисляет все этапы его жизни; в остальных песнях отец
обнаруживается в более скрытой форме. В "Good Morning Great Moloch" он выступает как "Bloodfather";
в "Immortal Bird", названной так в честь рассказа Г. Р. Уэйкфилда, на отношения отца и сына
указывают строки: "В тебе я оставил что-то от себя". В "The Magical Bird In The Magical Woods"
Тибет обращается к воспоминаниям о Малайзии, ко времени, когда он играл на оловянной шахте отца,
где "видел железные ведра /Усталые и измятые /Покрытые облаком ржавых цветов /В тени у озера /Я
падал, упал и потерялся /И ты здесь был не при чем..."
На композицию "Niemandswasser", что означает "ничейная вода", Тибета вдохновил рассказ Роберта
Эйкмана, чью "Коллекцию странных историй" он опубликовал совместно с Tartarus Press. В рассказе
Эйкмана Niemandswasser представляет собой участок воды неизмеримой глубины, существующий за
пределами любого состояния. Иногда видно, как по ней идут полузнакомые призрачные корабли. Говорят,
что если ее пересечь в тот момент, когда ваша жизнь приближается к концу, даже в спокойную ночь, вы
останетесь там навсегда. По мысли Тибета, отец пересек этот участок, и сын просит: "Дождись меня на
ничейной воде /Пока я смотрю, как цветут цветы /Слежу за слепнями, поющими
/Песни, которых мы никогда не поймем /Она сверкает: Все мы лишь прах /Она сверкает: Все мы лишь
прах, лишь прах..."
Записанный в студии Колина Поттера, альбом строится вокруг звуков индийской фисгармонии, на которой
играл Кэшмор, в то время как Тибет, сидя на полу, накачивал в нее воздух. Прямолинейный микс
Стэплтона дает вокалу Тибета свободу. На альбоме представлены одни из самых трогательных его песен;
особенно это касается "The Magical Bird In The Magical Woods", где голос Тибета ломается под
воздействием эмоций. Однако Кэшмор считает, что альбом выпустили слишком рано, еще не доведенным
до ума. "Возможно, он прав, - соглашается Тибет. - Возможно, мы могли бы сделать его более тонким,
добавить полутона, но в тот момент мне очень хотелось его закончить. Тогда у меня не было никакого
желания делать с ним что-то еще. Думаю, это действительно сильная работа, но до сих пор меня
расстраивает один вид его обложки. Я должен был записать этот альбом, но вряд ли смогу сыграть его
материал на концерте. Альбом очень печальный, и я не в состоянии его слушать". Однако композиция
"Sleep Has His House" все же обрела вторую жизнь на концертных выступлениях. Она стала центральной
на двух концертах, которые в апреле 2002 года Current 93 сыграли в церкви св. Олава в Лондоне;
Маджа Эллиот заменила фисгармонию фортепьяно и сопровождала вокал Тибета мощным крещендо.
После выхода Sleep Тибет вновь ощутил пустоту, которая неизменно преследовала его по завершении
большого проекта. Он вновь начал рисовать, на этот раз кошек, и создал ряд невероятно детальных
картин-текстов, где послойные каллиграфические петли шрифтов сливались в неразличимые формы. В
течение нескольких месяцев он завершил серию, называя картины "Все кончено" или "В начале,
повелитель, было слово". Однажды в августе, в одно из воскресений, Тибет сидел в кабинете Дедженс,
угощаясь пивом с оливками, когда внезапно почувствовал себя плохо. К вечеру заболели ноги, начал распухать живот. Он
не мог ни мочиться, ни испражняться. Ночью боль усилилась; проснувшись, Дедженс обнаружила Тибета
на полу в библиотеке, где он массировал живот шлифовальной машинкой, обернутой в ткань. Она
немедленно отвезла его в лондонскую больницу Виппс-кросс. Когда врачи приступили к осмотру, его уже
рвало маленькими коричневыми зернами, похожими на сухую кровь. "У меня были галлюцинации, -
вспоминает Тибет, - но я пытался оставаться в сознании и сохранять контроль, и когда женщина-хирург
спросила, в чем дело, я указал на живот. Она постучала по нему там и сям, спросила, был ли я в
туалете, посмотрела в миску, увидела, чем меня рвет, и сказала: перитонит, немедленно оперировать".
Тибета, сжимающего в руках икону св. Пантелеймона, отправили прямо в операционную. Когда его клали
на каталку, он спросил Дедженс, выйдет ли она за него замуж, если он выживет. Она ответила "да".
Операция длилась пять часов. Возвращаясь в палату, он слышал вокруг себя неясное жужжание. Ему
показалось, что над ним кружат крошечные черные вертолеты. "Они проследовали за мной в палату, -
утверждает Тибет.
- Там мне сделали эпидуральную анестезию. Галлюцинации сохранялись, но из-за морфина выглядели
более приятными". Соседи Тибета по палате были тяжело больны, и каждую ночь он засыпал среди стонов
и криков. Рядом лежал человек, в которого, по утверждению Тибета, вселился дух его отца. Бывший
военный будил всю палату, то и дело выкрикивая: "Какими храбрыми они были!" Другой пациент глубокой
ночью начал задыхаться из-за слизи в легких. Весь день он вытаскивал из носа и горла трубки, и один
из соседей в конце концов заорал на него: "Ты мужик или кто?" На следующее утро он умер, и не
успели сестры увезти оборудование, как Тибет увидел ангела смерти, Самаэля, опускающегося сквозь
потолок.
"Я видел его в буквальном смысле, - говорит Тибет. - Он выглядел как столб декадентского
фиолетового света. Фигура не была человеческой, у нее не было лица, но она двигалась. Свет прошел
сквозь потолок по диагонали прямо вниз. На секунду он вытянулся от постели до потолка, затем
свернулся в себя и исчез, оставив большой черный куб, напомнивший мне черную дыру. Такое
впечатление, что куб был сделан из тяжелого свинца и высасывал энергию из окружающего пространства.
Мне сообщили, не знаю как, что это психопомп. Ангел смерти явился не за душой, а чтобы оставить
психопомпа, который ее поведет. Это интересно, поскольку во многих культурах считается, что после
смерти душа остается в теле на несколько дней. Кто-то скажет, что все дело в морфине, но с моим
сознанием все было в порядке. Я находился в здравом уме. Когда мне вкалывали морфин, я чувствовал
себя замечательно, но это продолжалось не очень долго. Галлюцинации быстро прекращаются, хотя
болеутоляющее воздействие остается. Посещение произошло в три часа ночи, гораздо позже, чем мне
вкололи морфин. Мне было больно, но я понимал, что происходит".
Практически каждый альбом Current 93 и Nurse With Wound до определенной степени совместный,
настолько связаны между собой две группы. Однако Bright Yellow Moon 2001 года - попытка Тибета
осмыслить больничный опыт, - первый диск, который можно назвать действительно их общим проектом.
До того роль Стэплтона в Current 93 сводилась к подчеркиванию мрачных размышлений Тибета, а здесь
он раскрывает их в галлюцинаторном саундтреке, усиливающем и искажающем страшные видения Тибета.
Первая вещь, "Butterfly Drops", возвращает слушателя к трубадурному стилю Of Ruine Of Some Blazing
Starre, где ничто, за исключением аскетической гитары Майкла Кэшмора, не освещает путь звукам
Стэплтона, последним вдохам огромного железного легкого и началу медленного рассказа Тибета. Старая
вокальная истерия ушла; теперь он вещает откуда-то издалека. "Ты думал, что слушаешь вечером
радио", шепчет он. 17-минутная "Disintegrate Blur 36 page 03", основная композиция альбома,
представляет собой медленную процессию, двигающуюся под искусственным освещением в сопровождении
лязга водопроводных труб глубоко в недрах больницы. Великолепный рефрен Тибета,
который он отчасти поет, неторопливо следует по спирали через всю композицию, перечисляя тех, кто
страдает и потерян. Стэплтон поработал над "Mothering Sunday (Legion Legion)", представив едва ли
не фарсовую нарезку из звуков разбивающегося стекла, угрожающих шагов и марширующих оркестров,
сопровождающих рассказ Тибета о лихорадке, преследовавшей пациентов его палаты: "Все пустяки
уплывают прочь".
"Nichts" - сплошная стена белого шума, маскирующая тирады помешанного проповедника, - медленно
уступает дорогу "Die, Flip Or Go To India", резко меняя перспективу и подчеркивая жуткую
искусственную тишину палаты, иногда нарушаемую металлическим звоном хирургических инструментов и
шипением трубок. Все заканчивается печальной красотой акустической композиции "Walking Like
Shadow", где Тибет сетует на то, что даже постоянное присутствие смерти не способно растопить наши
сердца и пробудить спящих.
В октябре 2002 года я спросил Тибета, что он вынес из этого опыта. "То, что мы все умрем, - ответил
он. - То, что всех нас будут судить. Раньше для меня это была лишь теоретическая мысль - ведь люди
не думают всерьез, что однажды умрут. Но мы все умрем. Это может случиться в любую минуту. Нас
будут судить, нас приведут к престолу, а вокруг будут ангельские формы и демонические формы. Еще я
вынес, что мир - поле боя многих измерений, и что последняя битва будет битвой божественного с
дьявольским". Он рассказал о странном переживании, возникшем у него в больнице. "Помните такие
маленькие игрушечные яйца? Эти желтые яйца крутились все быстрее и быстрее, а потом открывались,
как цветок, и внутри оказывался цыпленок. Я начал составлять список того, что сделаю, когда меня
выпишут - избавлюсь от неважных вещей, от того, что больше мне не нужно и ничего не значит. И вот
как-то раз я лежал в палате, смотрел в потолок, теоретически освобождаясь от всего лишнего, и точно
так же, как я видел ангела смерти, я увидел, что одна из этих желтых скорлуп начинает крутиться все
медленнее и закрывается обратно. Я видел старые привычки, старые структуры, которые вновь
сворачивались и проявлялись вокруг меня как Империя. Я не знал, что делать, как их остановить. А
потом - бац. И я снова оказался закрыт".
download or read online pdf
http://diemilitarmusik.clan.su/fh....nii.pdf
|
| |
| |
